Государи и кочевники. Перелом
Шрифт:
— Если б знал, все равно бы не сказал, — с вызовом и обидой сказал Кертык. — А еще говорил, русских уважаешь…
— Ладно, шагай! — Оразмамед вынул из-под кушака тяжелый пистолет и толкнул дулом в спину Кертыка. — Иди, говорю, бахши… Иди!
Кертык, злясь и недоумевая, подчинился. Канонир, видя, что друг его сник, тоже сдался.
— Оразмамед, что плохого я вам сделал? — залепетал он. — За четыре месяца я слова против никому не сказал. Всю работу выполнял, дней и ночей не видел, всегда при деле.
— Иди, иди, — толкнул его Оразмамед. — Слышишь,
По всей крепости разносился громкий голос святого ахуна:
— Илля, ильляха, Аллаха акбер, Аллаха акбер! [19] Послушайте, мусульмане, что скажет вам наш несравненный в геройстве и мудрости Омар!
Тотчас разнесся голос ишана:
— Люди Ахала! Мы потеряли наших лучших сынов, да продлится их жизнь в кущах рая. Но мы возьмем за каждую мусульманскую жизнь десять христианских — такова воля всемилостивого, всевышнего!
18
А х у н — высшее духовное лицо.
19
Вступление к мусульманской молитве.
Петип понял: это приговор ему и пленным, замотал головой и задрожал в страхе:
— Нет, Оразмамед, нет… Не хочу умирать… Куда ты меня ведешь?!
— Шагай, шагай, да побыстрей, иначе тебя растерзают муллы и их прислужники. Шагай, да говори поживей, где живут два других солдата!
— У бая Гельды один, а другой у Чарымереген-бая, — с трудом выговорил канонир.
Оразмамед прогнал батраков до своих кибиток, посадил обоих под замок и ушел. Через час вернулся с двумя другими пленными. Джигиты Оразмамеда вывели из кибиток Петина и Кертыка.
— Давай, давай побыстрей, — заторопился Оразмамед. — Сейчас в пески пойдем, там перестанешь плакать, пушкарь.
Оразмамед сел на скакуна. Вскочили в седла и джигиты. Троих пленных солдат и Кертыка пустили впереди себя и погнали к северным воротам крепости. Они были распахнуты, и возле огромной боковой створки стоял стражник.
— Куда ведешь капыров, хан? — спросил он несмело.
— В пески и дальше, на тот свет, такова воля хана и ишана.
Всадники, гоня пленных, а вместе с ними и Кертыка, миновали кладбище, выехали на простор и тут остановились. Быстро слезли с коней, зарядили винтовки.
— Давайте садитесь на наших лошадей все четверо! — распорядился Оразмамед. — Живей, живей, чего растерялись? Не думайте, что Оразмамед ваш враг. Мне русские сделали большое добро, спасли от смерти, я тоже в долгу не остался. Кертык, конь, на котором ты сидишь, — мой лучший конь. На нем я ездил в Чарджуй, с ним был в Боджнурде и Хиве. Приедешь к русским, сразу найди доктора Судиски, скажи ему: „Это подарок от Оразмамеда“. Теперь быстро скачите в Вами! Ну, давай, давай!
Всадники с места взяли в галоп. Только и услышали,
В Бами беглецы приехали на рассвете. Стали приближаться к селению, и тут заметили их казаки. Конный дозор кинулся на чужаков, оцепляя со всех сторон. Петин остановил лошаденку, сказал взволнованно:
— Все, братва: дальше ни с места, иначе перестреляют, как куропаток. А еще будет лучше, если вовсе слезем с лошадей. — И Петин спрыгнул наземь.
— Я думаю, братушки, рубаху белую надо вверх поднять, — предложил один из солдат.
— А что ж, давай, сымай, — поддержал его другой.
Казаки, приблизившись и увидев, что им машут, остановились. Затем один, старший в отряде, прокричал, чтобы подошел кто-либо. Петин передал поводья Кертыку и направился к ним. Он еще и слова не успел вымолвить подходя, а его уже узнали:
— Робяты, да это же канонир наш, Петин! — закричал один из всадников. — Ей-богу, он!
— Боже ж мой, и впрямь канонир пропавший! — воскликнул другой.
Схватили его в охапку, начали обнимать. Тут и остальные подошли. И тех двух признали казаки. Один лишь Кертык оказался незнакомым. Петин быстро пояснил, что за человек с ними.
— А лошадка у него — одно загляденье, — позавидовал старший дозора, щеголеватый урядник. — Не то что у вас. Вам-то они самых захудалых кляч сунули.
— И за это спасибо. Там такое было — думали, ног не унесем и света белого больше не увидим! — обрадованно заговорил Петин. — А что касается каракового скакуна, на котором Кертык приехал, тут целая история. Коня-то он привел для нашего доктора… какого-то Судиски… Немец, что ли?
— Студитский, наверное! — догадался урядник. — Ну так это начальник миссии! Поехали!
Казаки вместе с беглецами направились к шатрам Красного Креста, предположив, что доктор Студитский там.
Уже светало, но побудку еще не объявляли: отряд после длительного перехода спал крепким сном. Только часовые прохаживались возле кибиток и юламеек.
Графиня проснулась от осторожного разговора возле ее шатра и разбудила Надю:
— Душечка, пойди посмотри, кто это спать не дает?
Надежда Сергеевна, завернувшись в простыню, выглянула из шатра.
— Казаки какие-то с лошадью, ваше сиятельство, — сказала сонно.
— Очень мпло, — улыбнулась графиня. — Казаки, да еще с лошадью. Такое и во сне не приснится, а наяву — пожалуйста.
— Елизавета Дмитриевна, кажется, они спрашивают о докторе Студитском, — сказала, прислушавшись к разговору на дворе, Надя.
— Да? И что же они спрашивают, душечка? А может быть, приехал наш капитан, вот и говорят о нем?
Женщины мгновенно надели халаты, туфли и вышли наружу. Казаки вели коня под уздцы вдоль шатров, останавливаясь и приглядываясь. Графиня окликнула их и, подождав, пока подъедут, спросила: