Грабеж и спасение. Российские музеи в годы Второй мировой войны

Кур-Королев Коринна

Важный вклад в развитие музейного дела в древних русских городах внесли частные коллекционеры, которые открывали собственные музеи: такими были в Новгороде Василий Степанович Передольский, а в Пскове – Федор Михайлович Плюшкин 69 . Передольский, по профессии юрист, одним из первых исследовал историю Новгородской земли; по его инициативе было создано Новгородское общество любителей древностей – общественная организация, которая многое сделала для сохранения и изучения новгородских памятников культуры. Предприниматель Федор Плюшкин был членом Псковского археологического общества; его коллекция, включавшая в себя редкие иконы, книги, напечатанные церковнославянским шрифтом, рукописи, планы и карты Пскова, оружие, русскую одежду, а также уникальное собрание монет, считалась одной из крупнейших в России.

69

Порфиридов Н. Г. Новгород. С. 27–32.

До революции важнейшие памятники архитектуры в Новгороде и Пскове принадлежали Русской православной церкви: в храмах и монастырях, где размещались действующие приходы и братии, хранились лучшие образцы древнерусской живописи и декоративно-прикладного искусства: фрески, иконы и церковная утварь. За столетия многие здания обветшали, другие реконструировали или отремонтировали. От ремонтных работ больше всего пострадала настенная живопись – древние фрески были перекрыты новыми росписями. При ремонте Георгиевского собора в новгородском Юрьевом монастыре в 1825–1827

годах фрески XII века сбили, а стены покрасили заново. В конце XIX века начали капитальный ремонт Софийского собора XI века – главного храма Новгорода и одной из старейших русских церквей. Ремонт осуществлялся по принципу «модернизации», поглотил немалые средства и изуродовал древний архитектурный облик собора 70 . Отношение церкви к сокровищам, находящимся в ее распоряжении, изменилось после того, как в 1910 году архиепископом Новгородским и Старорусским стал Арсений (Стадницкий) 71 . Священнослужитель, ученый и известный историк церкви, он обладал авторитетом не только в церковных кругах, но и среди искусствоведов, археологов и художников. Многие из них вступили в созданное им Новгородское церковно-археологическое общество. Он же инициировал организацию в Новгороде и Пскове выставок церковных ценностей, не имевших литургического назначения; по сути, это были первые комплексные выставки древнерусского искусства. Архиепископ своим авторитетом и практическими мерами поддерживал учет, охрану и научно обоснованную реставрацию памятников в Новгороде и Пскове. В 1903–1904 годах отреставрировали жемчужину русской архитектуры: построенную в 1198 году церковь Спаса на Нередице (возвышенности в окрестностях Новгорода). К сожалению, и здесь не удалось избежать технических ошибок: чтобы укрепить стены, их оштукатуривали цементом вместо извести. В результате воздух стал циркулировать недостаточно интенсивно, стены перестали «дышать», что поставило под угрозу фрески. В 1919 году ошибку исправили, стены вновь покрыли традиционной известковой штукатуркой 72 .

70

Брунов Н., Травин Н. Собор Софии в Новгороде // ОСР по Сообщениям Института истории и теории архитектуры. Вып. 7. М., 1947. С. 2.

71

См.: Арсений (Стадницкий) // Православная энциклопедия. URL:pravenc.ru/text/76250.html (последнее обращение: 01.08.2018).

72

Пономарев В. С. Судьбы монументальных памятников Великого Новгорода. С. 231–232; Порфиридов Н. Г. Новгород. С. 168–170.

В Новгороде первый опыт раскрытия фресок, то есть снятия слоев, нанесенных в более позднее время, относится к 1910–1911 годам, когда были раскрыты фрески в церкви Федора Стратилата «на Ручью» XIV века. Результат стал подлинной научной сенсацией. Не только вновь стали доступны людям замечательные образцы древнерусской живописи, но и было сказано новое слово в реставрации: впервые в России были полностью раскрыты все фрески церкви 73 . Однако Первая мировая война прервала эти исследования, и возобновились они только после революции. В 1919 году в Новгород прибыла группа московских художников и реставраторов во главе с Игорем Грабарем, чтобы вновь реставрировать стены церкви Спаса на Нередице; но главное, чем занималась эта группа, было раскрытие фресок и расчистка икон 74 . В условиях Гражданской войны и разрухи, при самой скудной финансовой поддержке здесь началась новая эпоха возрождения новгородских памятников культуры.

73

Пономарев В. С. Судьбы монументальных памятников Великого Новгорода. С. 231.

74

Пономарев В. С. Судьбы монументальных памятников Великого Новгорода. С. 232.

Масштабы и результаты этих реставрационных работ могли бы быть еще более значительными, если бы эксперты не конкурировали друг с другом. Помимо московских реставраторов в городе работали специалисты Петроградской реставрационной комиссии, возглавляемой Николаем Петровичем Сычевым. В обеих группах были признанные специалисты по древнерусскому искусству и архитектуре, и разногласия между ними по вопросам стратегий реставрационной работы переросли в целую «войну» двух научных школ 75 . Поскольку Новгород находился в административном подчинении петроградских властей, петроградские чиновники от культуры формально имели право время от времени останавливать работу московской группы.

75

Порфиридов Н. Г. Новгород. С. 173–175, 184–185.

В Пскове планомерная реставрация памятников архитектуры началась лишь в 1925 году, когда московская группа под руководством искусствоведа Александра Ивановича Анисимова осмотрела церкви. Она тоже раскрыла фрески; кроме того, Анисимов составил списки икон, изъятых из церквей в 1922 году и переданных Псковскому музею, отобрал из них лучшие и отправил в московские реставрационные мастерские. На месте, при Псковском музее, для снятия позднейших красочных слоев, которыми были покрыты иконы, была создана реставрационная мастерская. До прекращения реставрационных работ в 1929 году удалось сделать доступными для обозрения несколько шедевров псковской иконописи. Псковские иконы впервые предстали на выставках древнерусской живописи как в России, так и за рубежом, в том числе в 1929 году в Германии 76 . Фактически уникальная псковская школа древнерусской иконописи и была открыта только в середине 1920-х годов 77 .

76

Denkmaler altrussischer Malerei. Russische Ikonen vom 12.–18. Jahrhundert. Ausstellungskatalog. Ausstellung des Volksbildungskommissariats der RSFSR und der Deutschen Gesellschaft zum Studium Osteuropas in Berlin u. a. Februar – Mai 1929.

77

Бобров Ю. Г. Открытие Псковской иконописи. URL:ru/cultura/Otkrytie-Pskovskoi-ikonopisi/ (последнее обращение: 01.08.2018).

После революции в реставрационных работах в Новгороде и Пскове наметился впечатляющий прогресс. До Первой мировой войны фрески были раскрыты только в трех новгородских церквях; к началу Второй мировой войны – уже в девяти, в других церквях росписи фиксировались и детально исследовались 78 . Если до революции реставраторы сосредоточивали все свои усилия на какой-то одной церкви, то теперь они работали одновременно в нескольких. Это диктовалось главным образом их стремлением оградить как можно больше памятников культуры от посягательства городских властей: начало реставрационных работ в церкви служило доказательством ее художественно-исторического значения и тем самым могло стать весомым аргументом против чисто утилитарного использования культовых сооружений 79 .

78

Пономарев В. С. Судьбы монументальных памятников Великого

Новгорода. С. 237.

79

Пономарев В. С. Судьбы монументальных памятников Великого Новгорода. С. 238.

Другим способом сохранить исторические здания как памятники истории и культуры был их перевод в подчинение какого-нибудь музея. Музеи и охрана памятников в Новгороде с 1921 года находились в ведении Комитета по делам музеев и охране памятников искусства, старины, народного быта и природы (Губмузея) – одного из подразделений губернского отдела народного образования, которым руководил Николай Григорьевич Порфиридов 80 . Он принадлежал к первому поколению советских музейщиков. Формально они были чиновниками, однако по своему происхождению, образованию и убеждениям эти энтузиасты не вписывались в советский стереотип. Порфиридов происходил из семьи сельского священника, рос в селе Витка Новгородского уезда, изучал археологию и историю искусств в Санкт-Петербургской духовной академии и занимался фресками в новгородских церквях. Потом он продолжил учебу в Археологическом институте в Петрограде, а в апреле 1918 года был направлен на работу в Новгородский губернский отдел народного образования. Сначала его назначили хранителем Музея древностей, затем он возглавил Комитет по делам музеев при новгородском ГубОНО. Несмотря на солидное образование, ему пришлось изучать музейное дело с нуля. Позже он признавался: «Мы, первое поколение советских музейных работников, были не очень подкованы в музейном деле, не исключая и тех, кто окончил вузы по более или менее близкой специальности» 81 . Под руководством Порфиридова новгородские музеи были реорганизованы таким образом, что из отдельных коллекций образовалась музейная сеть, в которой каждый музей получил свой особый профиль (историко-археологический, художественный, бытовой и т. д.). Защита памятников от разрушительного влияния времени и особенно от человеческого невежества стала делом всей жизни Николая Григорьевича. В 1933 году его арестовали, обвинили в антисоветской деятельности и приговорили к пяти годам лишения свободы. Выйдя из лагеря досрочно, он вернулся в Новгород и там занимался в основном научной работой. В 1941 году он вновь спасал сокровища новгородских музеев – на этот раз от бомбежек и грабежей.

80

Гордиенко Е. А. Н. Г. Порфиридов // Новгородский исторический вестник. 1999. № 6 (16). С. 318–323.

81

Порфиридов Н. Г. Новгород. С. 62.

4. КУЛЬТУРА МЕЖДУ КОММЕРЦИЕЙ И ПОЛИТИКОЙ

В 1920-е годы советское государство проводило противоречивую политику в отношении культурного наследия. С одной стороны, оно стремилось сохранить историко-художественные памятники и брало их под охрану; с другой стороны, оно само способствовало разрушению культурного ландшафта России – и тем, что позволяло распоряжаться памятниками истории и культуры не по назначению, и тем, что продавало культурные ценности за рубеж: драгоценные металлы и драгоценные камни, а также предметы, изготовленные из этих материалов, стали частью золотовалютного запаса страны, использовались для внешнеторговых и финансовых операций. Декретом Совета народных комиссаров в феврале 1920 года было учреждено Государственное хранилище ценностей Наркомфина РСФСР (Гохран). Декрет четко оговоривал, что культурные ценности из музеев, церквей и монастырей не подлежали сдаче в Гохран; их предписывалось взять на учет, для чего составлялись подробные описи 82 , однако впоследствии эти описи использовались для того, чтобы внесенные в них ценные предметы все же реквизировать.

82

Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1920 год. Управление делами Совнаркома СССР. М., 1943. С. 92–93.

Конфискация церковных ценностей в 1921–1922 годах

Гохран надлежало пополнять, для этой цели в ноябре 1921 года была создана специальная Комиссия «по сосредоточению и учету ценностей» под председательством Льва Давидовича Троцкого – народного комиссара по военным делам и председателя Реввоенсовета республики. Позднее как член Политбюро ЦК ВКП(б) Троцкий курировал деятельность и других «профильных» комиссий, часто работавших параллельно 83 . Первая волна кампании по изъятию ценностей ударила по закрытым церквям и монастырям, но вскоре очередь дошла и до действующих храмов: весной 1921 года в некоторых регионах страны, особенно в Поволжье, начался сильный голод; сегодня исследователи считают, что к 1922 году от голода умерло около миллиона человек 84 . Первоначально помощь поступала от российских и зарубежных общественных и религиозных организаций, но политическое руководство страны, с подозрением относившееся к любой гражданской инициативе, не желало ее принимать. Наоборот, власть воспользовалась голодом как поводом для того, чтобы уничтожить Русскую православную церковь, но скрывала это намерение, выдав конфискацию церковных ценностей за сбор средств для помощи голодающим 85 . Помимо политической цели эта кампания преследовала и другую – пополнение государственной казны и увеличение золотовалютных резервов. Ленин убедил своих товарищей в том, что церковь обладает «гигантскими богатствами»; он ожидал, что путем экспроприации удастся собрать «несколько сотен миллионов <…> а может быть, несколько миллиардов» 86 рублей золотом 87 .

83

Покровский Н. Н., Петров С. Г. (Ред.) Архивы Кремля. Политбюро и церкви 1922–1925 гг. Т. 1. М., 1997. С. 18.

84

Поляков Ю. А. (Ред.) Население России в XX веке: Исторические очерки. Т. 1: 1900–1939. М., 2000. С. 130, 133.

85

Подробнее о кампании 1921–1922 годов по изъятию церковных ценностей см.: Покровский Н. Н., Петров С. Г. Архивы Кремля; Кривова Н. А. Власть и Церковь в 1922–1925 гг. Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М., 1997; Петров М. Н. Крест под молотом. Великий Новгород, 2000.

86

Ленин В. И. Письмо членам Политбюро 19 марта 1922 года. Опубл. в: Покровский Н. Н., Петров С. Г. Архивы Кремля. С. 141.

87

Декрет об изъятии церковных ценностей был опубликован 23 февраля 1922 года. См.: Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1922 год. М., 1950. С. 217, 297–298.

Конфискация ударила не только по церкви как институту: она имела, пусть и не запланированные, катастрофические последствия для всей русской культуры. Храмы и монастыри веками доминировали в культурном ландшафте России. Готовя экспроприацию, советское правительство предполагало, что представляющие наибольшую художественную ценность предметы церковного убранства и культа (иконы, церковная утварь, предметы из драгоценных металлов и украшенные драгоценными камнями, церковные облачения) будут переданы в музеи. При этом совершенно не учитывалось, что церковные здания и их интерьеры образуют историческое и художественное единство, поэтому любое вмешательство означало урон для культурной памяти.