Град обреченный
Шрифт:
Процесс это не быстрый, на полтора месяца затянется, а там война начнется, и непонятно как она может закончиться…
— Можно выпить по рюмашке за урожай, управились — теперь только корнеплоды убрать, семена будут в следующем году добрые, а там потихоньку сахарком собственным обзаведемся. Все делать нужно, Михайло Борисович, одно за другое цепляется. Торопимся и не успеваем.
— Ничего, княже, с божьей помощью все свершится. Задел большой сделали, и всего за одно лето. А посему…
Тверской князь задумался, утерся рушником. Сидели за столом в одних рубахах, красные, распаренные. И вечеряли потихоньку — выпить стопочку самогона после баньки сам великий генералиссимус Суворов завещал. И ужинали тушеной картошкой с помидорами и сладким перцем, с убоиной. Но это так, на радостях — эти «продукты» беречь стоило, потом по большим праздникам на столе появляться будут. Особенно картошку — клубни сажать нужно, а все остальное семенами лихо распространяется. С ними проблем нет — собрали много, княжич чуть ли не каждое обихаживал, и хранить будут бережно. Павел действительно в сельском хозяйстве понимал толк — техникум почти закончил, учился там на «отлично», с интересом — а это самое главное, тогда человек действительно знаниями овладевает. И в переработке продуктов знал толк — винокуренный заводик организовал, и первый в этом мире, вот только вряд ли к добру, табачный цех.
Теперь вряд ли он отвыкнет от этой пагубной привычки, как и многие реконструкторы — «Сержант» прав оказался, у парня кроме кулька резаного табака оказались семена, которыми чуть ли не десятину засадили. И урожай вышел на заглядение — цветущий табак ни с чем не спутаешь. Так что переоборудовали сараи, печки поставили — листья ведь сушить надобно. И девок посадили на работу, крутить и резать листья, резать на трубки, крутить сигары. Так что, когда Колумб в плавание свое через пятнадцать лет отправится к берегам «Нового Света», то отнюдь не за табаком, помидорами, картошкой, подсолнечником и перцем. Этого добра в Тверском княжестве навалом будет, если москвичи все огню и мечу не предадут, что может запросто произойти, как обычно бывает в междоусобных войнах.
— Старица долго была удельным княжеством, а сейчас без князя осталась, и мне обратно по праву отошла. А посему…
Михаил остановился, снова повторившись, и сделал долгую паузу. Потом решительно закончил:
— Потому дарую удел сей князю Павлу Андреевичу, что впредь Старицким именоваться будет. И пусть управляет им как должно, и все перемены из его земель начнутся. Но не один пусть тут правит, а совместно с тобой и всеми твоими боярами. Токмо тогда все новшества разойдутся по моей земле и полезными тут станут. Так что кузницы ставьте, какие только надобно, людей отправлю, если потребно, железо дам, и деньгами в долю войду и в помощь. А коли Ивана Московского одолеем…
— Одолеем, без этого никак, Михайло Борисович, — Воеводин никогда не оставлял молодого князя без словесной поддержки. Нужно всегда держать его в состоянии уверенности и всячески гасить любые колебания, иначе быть не может — сомневающийся вождь означает погибель не только его сподвижников, но и для всего дела вместе со страной.
— Ты сам править будешь кашинским и бежецким уделами, княже Андрей Владимирович, а Павел Андреевич после тебя будет там править. Но тогда Старица обратно мне отойдет.
— Да будет все по твоему слову, Михайло Борисович.
Воеводину все стало предельно ясно — тверской князь в первую очередь блюл свой интерес. Его одноклубники и «обретенный сын» обустроит Старицу как надобно, деньгами, усилиями временем все вложатся — а в конечном итоге все тверскому князю обратно отойдет. Но уже с большим городом и мощной по нынешним меркам производственной базой, включая производство оружия и сельхозинвентаря. И отлично налаженным агропромышленным комплексом с винокуренным, табачным и сахарным производством. Да-да, на трех клубнях сахарной свеклы, выросшей из случайно оставшихся семян, и будет развернуто в будущем производство столь ценного продукта лет так через пять. А как это сделать несостоявшийся «специалист» теоретически знает — курс проходил, да и практику тоже. Не сможет сам, будет «мозговой штурм» — так многие проблемы решены будут.
Но ладно — молодой князь и так много для них сделает, так что Старицей и поступится можно. Есть Кашин и Бежецкий Верх, там тоже можно развернуться — уделы на два порядка больше по территории и населению. Да еще если с Новгородом «зацепки» хорошие сделать, то прямой сбыт продовольствия на долгие десятилетия там будет обеспечен.
— Ты уж меня прости, Андрей Владимирович, но жениться тебе надобно — ибо вдовство твое богу и природе противно. И невесту я тебе подберу рода княжеского, доброго…
— Таких только в Литве искать, Михайло Борисович, все русские князья в «служилых подручниках» Ивана давно ходят.
— Ярославское и Ростовское княжества совсем недавно к Москве присоединены были. Но не окончательно — как победим, они снова удельными станут, но уже моими. А потому важно их и за твоим родом закрепить. Один я — супруга детей мне не дает вот уже шестой год праздная. Будь у меня сестра еще одна — за тебя бы выдал, а так нет тебе невест крови тверских князей, пусть и «меньших». Ни Дорогобужских и Чернятинских, ни Холмских, ни Микулинских с Телятьевскими. Кашинские и Старицкие давно вымерли, какое-то проклятие над нами всеми.
— Это не проклятие — дочь чужой род продолжают, а сыновья свой. И при отце остаются воины и наследники.
— Ты прав, только уделы потом все меньше и меньше каждому достаются. А потому найдется тебе тверская княжна рода доброго. Михайло Дмитриевич, что мне верно служит дочь свою Ульяну за брата Ивана Московского отдал. А тому князь Данила Холмский служит, его младший братец, что от меня «отъехал» после смерти моего отца — не захотел служить отроку. Вот у него три дочери на выданье подрастают…
— Избавь меня, княже, от девицы — лучше Павлу ее определить в жены. Тогда Данилу на нашу сторону потихоньку и перетянем — он отличный полководец, такие очень нужны во все времена. И брак этот очень важен, и для тебя, и для меня. А его сыновьям я уделы добрые выделю — не скупясь — в Бежецском Верхе хватит. Мне же молодой вдовицы достаточно будет, за глаза — староват годами я для девиц. Поверь просто — опыт имею.
— Хорошо, княже Андрей Владимирович, учту твое желание, — Михаил Борисович казался отнюдь не расстроенным, удовлетворенным даже. Воеводину стало ясно почему так — ему провели проверку на «строптивость», и полученным результатом молодой князь оказался доволен, воспользовавшись своим правом женить «подручных». Такие проверки любой правитель устраивает постоянно, в них залог лояльности и безопасности.
— Ладно, мы о том еще опосля поговорим, княже. Как ты порой сказываешь — не стоит делить шкуру неубитого медведя. А Иван Московский в сто раз опаснее будет — хитер вельми и зело злобен. Вот и терзаюсь я сомнениями тяжкими — а ну как не получится? А если посадник с архиепископом проболтались, или люди новгородские прознали, али кто другой? Что тогда делать будем, когда по моей земле разорение пойдет?
Воеводин усмехнулся, понимая, что пошутить, перефразируя слова в рифму, типа — «снимать штаны и бегать» — сейчас нельзя, не та минута. А потому сказал просто, используя старинную присказку: