Граф Алексей Андреевич Аракчеев
Шрифт:
«батюшку». Как ни казалось такое объяснение естественным, но фон Фрикен не обратил на него
никакого внимания и разогнал всех по своим местам. Первым поспешил отретироваться отец
Тимофей.
В это время Аракчеев осматривал работы по постройке домов фурштатской роты, расположенной
в семи верстах от полкового штаба. Дали ли ему знать о происходившем собрании, или он сам
подозревал что-либо не совсем обыкновенное, но только на возвратном пути граф, не
против обыкновения, в штаб полка, проехал полевою дорогою в свое имение Грузино.
Собраться снова, чтобы осуществить свое намерение — скрепить замысел присягою, никто из
офицеров теперь уже и не думал. Все понимали, что дело не выгорело, пропало и что начальству
все известно и оно не
замедлит принять необходимые меры... Действительно, вскоре после этого начальник штаба
военных поселений Клейнмихель (впоследствии граф и министр путей сообщения) потребовал к
себе капитана Иванова, штабс-капитана Титкова, поручика Евфимова и прапорщика Галкина (за
что и за кого пострадал этот последний — невинная душа — один Бог знает) и объявил им
Высочайшую волю... Посадили их с фельдъегерем в почтовые тележки — и след простыл... только
в приказе отпечатали, что «такие-то офицеры имени моего полка переводятся на службу в дальние
сибирские гарнизоны»...
Надо, однако ж, заметить, что Клейнмихель при прощании с ссыльными со слезами на глазах дал
им слово, что через год они будут возвращены. Обещание это действительно было исполнено:
Евфимов и Титков возвратились в тот же полк, а двое других — в армию.
Три раза в год, а именно в первый день св. Пасхи, в Рождество и в день св. Апостола Андрея
Первозванного, шеф полка, граф Аракчеев, приглашал к себе на обед нижних чинов своего полка,
то есть, конечно, не всех, а по одному унтер-офицеру и рядовому от каждой роты, что составляло
команду в 24 человека. Приглашение это делалось всегда собственноручною запискою Аракчеева
следующего содержания: «Шеф полка просит достойных гренадер к такому-то числу пожаловать к
нему и разделить с ним трапезу».
По получении в полковом штабе такого приглашения сейчас же писались в роты записки о
назначении желающих, а в случае отсутствия таковых — о наряде людей на шефский обед.
В 1823 году к празднику Андрея Первозванного, 30 ноября, получено было в полку обычное
приглашение. Я был тогда еще подпрапорщиком и, по заведенному в полку порядку, исполнял
службу наравне со всеми унтер-офицерами. Из любопытства ли или же из какого-то совершенно
непонятного теперь для меня честолюбия я отправился
назначить меня на графский обед.
Наряженный уже на эту службу унтер-офицер очень обрадовался, что нашелся такой простота —
охотник до шефских обедов — и, конечно, с удовольствием уступил мне свое место. Начались
приготовления — чистка амуниции, мундира и т.п. Все пригонялось, осматривалось,
переделывалось и снова пригонялось и осматривалось, пока опытный глаз командира не находил
уже никаких погрешностей.
Сборным пунктом нашей команды назначен был правый фланг полка, то есть во 2-й гренадерской
роте, откуда мы 30 ноября, ранним утром, под начальством фельдфебеля Якова Гавриловича
Протопопова (любимца Аракчеева) и при одной конной подводе отправились к месту торжества —
в село Грузине. По прибытии в деревню Палички (в полуверсте от села Грузине) вся команда
оделась в парадную походную форму: мундиры, краги, портупеи и кивера в чехлах.
Почтеннейший Яков Гаврилович, до тонкости изучивший нрав и требования графа Аракчеева, во
все время нашего путешествия читал нам наставления, как вести себя в гостях у графа, где
молвить «да», где -«нет», а где и совсем промолчать.
—
Но, смотрите, — прибавлял он, — при всяком ответе величать графа отцом и
благодетелем!
Наконец раздался благовест к обедне, и мы, подтянувшись и еще раз оправившись, выстроились
поротно по два в ряд и отправились в церковь. По окончании литургии и молебствия наша команда
выстроилась перед церковью в ожидании выхода великого Моголаx[x] военных поселений. Вышел
наконец и он.
–
Здорово, гренадеры!
—
Здравия желаем вашему сиятельству, — гаркнули мы всеми легкими.
–
Здоров ли ваш полковой командир? — спросил граф.
—
Слава Богу! Поручил нам поздравить ваше сиятельство с престольным праздником, —
ответил уже один Яков Гаврилович.
–
Спасибо! Прошу вас, молодцы, разделить со мною трапезу, — сказал Аракчеев.
Нам скомандовали направо и повели в стройном порядке, как на параде, в подвальный этаж
бельведера графского дома, где уже был накрыт стол человек на тридцать. Выстроившись в
столовой в том же порядке, как и по выходе из церкви, но уже без киверов, мы ожидали нашего
шефа. Он вошел и еще раз поздоровался с нами. Вместе с Аракчеевым в столовую вошли:
командир Архангельского порта — Миницкий, тверской помещик Волынскийxi[xi] и еще какой-то