Граф Орлофф

Егоров Валентин Александрович

Глава 12 1 Сарай-чертог получился монументальным дворцовым строением. Там имелось все то, что у меня было в хозяйских покоях особняка, сегодня нагло оккупированных полячкой Яной. Да, между прочим, мне удалось-таки выяснить, как зовут ту кроху, которую я случайно встретил на лестнице в помывочную комнату и в нее влюбился с первого взгляда, а так же узнал, где она работает. Прежде всего, эта девчонка была круглой сиротой, когда родители умерли от чахотки в деревне, то она перебралась на поденную работу в Париж. К нам на работу, а сейчас она работала младшим помощником повара на кухне, ее пристроил дядюшка Густав, о котором я уже начал было забывать. Имя же девчонки было Николь, очень красивое имя! Оно мне очень понравилось, я часто произносил его на разные лады и делал ударения на различных слогах, проверяя, как оно звучит и по-русски, и по-французски, а потом чувствовал, что он мне и так и так нравится. Эта кроха, видимо, хорошо заполнила нашу первую встречу, я ее частенько видел, как она вихрем проносилась мимо меня. Особенно часто такие мимолетные встречи происходили, когда я приезжал или уезжал из особняка. Она изо всех сил старалась на меня в такие встречи не смотреть, а уставить свои зеленые глазища в пол и пробежать мимо. При этом она старательно делала вид, что эта встреча совершенно случайная и ненароком, но я-то хорошо знал о том, что это не так. В жизни случайные встречи происходят только единожды, а когда происходит вторая или третья такая встреча, то это уже не случай, а намерение. В такие "случайные встречи" эта красивая чертовка видела одного только меня и никого больше. Пока в наших секретно развивающихся отношениях моей любимой девчонке хватало этих случайных пробежек, но я очень боялся того времени, когда она потребует большего! Я был не против того, но все же не спешил переходить границу наших развивающихся отношений, потому что боялся своего непостоянства и своей работы. Хотя я уже хорошо знал о том, что безнадежно люблю Николь, эту свою маленькую французскую кроху! Во всем остальном мои дела во Франции неплохо развивались. Люди хорошо работали, создавалась и развивалась широкая агентурная сеть. Все больше и больше поступало интересной информации, которую мне следовало срочно передавать в Санкт-Петербург. Иногда по несколько дней кряду я проводил в постели, притворяясь, что немного прихворнул, а сам в это время по ментальному каналу перегонял секретную информацию госсекретарю Макарову. В один из таких сеансов ментальной связи мне удалось переговорить с самим Алексеем Васильевичем, я Христом богом умолял его прислать мне в Париж резервного шифровальщика, а то запариваюсь и в любую минуту могу согрешить, наделав грубых ошибок в своей секретной работе. На что начальник в грубой форме тогда мне ответил, что мол, не надо свои проблемы вешать на другие плечи. Стран в Европе до хрена, и каждому резиденту требуется по два шифровальщика, а он не баба, рожать по просьбам подчиненных агентов еще не научился! Затем Алексей Васильевич слегка расслабился и мне сказал:

– Иван, я решил все-таки пойти тебе навстречу и немного помочь. Своим заместителем по агентурной работе ты можешь сделать баронессу Яну Береславскую…

Я настолько обрадовался этой информации, что своим глупейшим вопросом прервал речь своего начальника:

– А когда баронесса Береславская приедет в Париже и приступит к работе?

– Ну, ты, лейб-гвардии капитан, и наглец! На половине слова прерывать своего непосредственного начальника, да я тебя за это в рядовые разжалую! – Прорычал Алексей Васильевич, но он почему-то очень развеселился от этого моего вопроса. – Баронессе никуда не надо ехать, она уже давненько с тобой цацкается! Одним словом, я разрешаю тебе вместе с баронессой хорошенько поработать и сработаться! Только, пожалуйста, не пользуйся тем оружием, которым ты постоянно пользуешься для достижения своих грязных целей и делишек. Повсюду только и слышишь у Ваньки скоро сын родиться! Отец-то у всех матерей один, а матери сыновей почему-то все разные, то графини, то герцогини, а то и маркизы. Но Яну брюхатить я тебе запрещаю, у меня другой кандидат на это дело имеется. Так, что, капитан, своей головой за это дело отвечаешь. А баронесса Яна Береславская, разведчица матерая и свое дело хорошо знает, она тебе отличным заместителем станет. А ты, тем временем, поближе сойдись с Филиппом, поле готовь под посев озимых семян московско-французской дружбы и союза. А теперь, молодой человек, нам пора попрощаться и пожелать друг другу всего наилучшего. Бывай здоров и до новых встреч!

Попрощался со мной начальничек, а я все еще находился в прострации. Мой мозг никак не мог совместить две личности, эту польскую мегеру и язву Яну с польской баронессой Яной Береславской, моей заместительницей! Я настолько глубоко оказался в этой прострации, что даже не попрощался с госсекретарем Макаровым и не поблагодарил последнего за принятое им решение. От избытка чувств, я скатился со своей постели и на одной ноге поскакал в туалет. В туалете пол был с подогревом, но до него нужно было добираться по холодному мраморному полу без какого-либо подогрева. И надо же было такому случиться, когда я полуголый на одной ноге скакал в туалет, то дверь моей спальни растворилась и на ее пороге показалась моя Николь со стаканом воды на маленьком подносе.

Вчера весь день этой бестолочи, Бунга-Бунга, я вбивал в голову мысль о том, что серьезно заболел, что вылечить меня может одна только девчонка по имени Николь. Она должна была бы принести мне бокал кристально чистой воды, выпив которую я тут же должен выздороветь! Вот и получилась картина неизвестного фламандского художника под названием "Не ждали!" или "Приехали!"! Николь стоит у дверей моих покоев с подносом в руках и вся сотрясается от смеха, она шла лечить умирающего человека, а встретила полуголого комика. Эта немая сценка из театра абсурда самое большее продолжалась одно мгновение, но я же не мог долго стоять полуголым на одной ноге на мраморном холодном полу. Поэтому, подпрыгнув по-обезьяньи, я в мгновение ока оказался в своем туалете, где одним движением правой руки оделся во французского кавалера из высшего общества.

Мгновение ока, как бы оно не было быстрым, все же имеет свое измерение, во всяком случае, когда я с тростью в правой руке, танцующей походкой павиана вышел из туалетной комнаты, чтобы поприветствовать свою Николь, то этой девчонки в спальне уже не было. Произошло то, что и должно было произойти. Николь оставила бокал ни для кого не нужной воды на стол и удалилась, не оставив ни записку, ни аромата духов после себя. Как в народе говориться у меня по усам протекло, а в рот ничегошеньки не попало. Вода, принесенная Николь, так и не превратилась в страстный любовный напиток, не совратила нас обоих с пути истинного!

А мне после всего этого предстояла деловая встреча, которую я решил обставить со всеми буржуазными условностями. Я вызвал Бунга-Бунга к себе в покои. И вежливо его попросил встретиться с баронессой Береславской и попросить у нее для меня аудиенции. Это лягушатник даже не поинтересовался тем, а кто же это такая баронесса Береславская, он стоял и смотрел на стакан с водой, который на столе оставила Николь. Сначала мажордома сотрясался легким и приятным смехом, который постепенно перешел в гомерический хохот. Мой мажордом Бунга-Бунга вдруг согнулся в три погибели, от истерического смеха он так и повалился на пол. С диким смехом он катался по холодному мраморному полу и никак не мог остановить этот свой смех, поэтому не мог подняться с пола!

Мне пришлось немного посидеть на стуле и, оперевшись подбородком головы в набалдашник своей аристократической трости, терпеливо ожидать, когда Бунга-Бунга прекратит смеяться. Когда он это сделал, то я попросил его о том, чтобы он мою просьбу передал бы баронессе:

– Какая тебе Николь баронесса, босс?! Она же простая служанка, даже не служанка, а так подмастерье, которая за хлеб, за воду и кров над головой работает на нашей кухне.

Этот дурацкий смех из моего мажордома выбил все мозги, он почему-то решил, что под баронессой Береславской я имею в виду свою кроху Николь! В этот момент раскрывается дверь моей спальни, на ее пороге появляются две взаимоисключающие друг друга личности, баронесса Береславская и личный секретарь мадам де Ментенон, демон Марбас. Мне в какой-то момент даже показалось, что они чем-то похожи друг на друга, словно родные брат и сестра, только одна из них светлая, а другая темная личность! Пока я внутренне определялся с тем, кто же из этих двух светлая или темная личность, первой заговорила, разумеется, стерва Яна:

– Что здесь происходит? По какому поводу собрался народ? И почему Николя, – это полячка говорила про Бунга-Бунга, – как желе десерта дрожит и трясется? Это ты его, Ванька, заколдовал? Так расколдуй немедля, я теперь из Николя мужика делать буду! Да и к тому же я только что получила срочную депеша из центра касательно того, что тебя, Ванька, в должности понизили и от дела отставляют. Теперь я, вместо тебя, этими делами заниматься буду! Сдавай свои дела и деньги, главное деньги, и выметайся из особняка, теперь я здесь всеми буду командовать!

– Мадам! – На французскую манеру я обратился к Яне, не на шутку разошедшейся в своем гневе. – По приказу госсекретаря ты становишься моим заместителем. Поэтому никуда и никогда этого особняка я покидать не буду, а тебе для исполнения рабочих обязанностей выделю угол, предоставлю свои бывшие покои! Сегодня вечером проведем рабочее совещание, на котором введу тебя в курс дела работы на том участке, за который ты теперь будешь нести ответственность. Так, что вечером наговоримся вволю, а сейчас мне хотелось бы остаться и переговорить с друзьями, которых я давно не видел.

И вы представляете, эта гордая польская баронесса, ставшая моим заместителем по агентурной работе, впервые послушалась моего приказа. Она развернулась через левое плечо и промаршевала к дверям из спальни. Негромко хлопнула двери, мы все трое тут же распрямила свои спины и с явным облегчением посмотрели Яне вслед. Мы подошли к столу, и расселись по своим местам, демон Марбас по левую руку от меня, и мажордом Бунга-Бунга – по правую руку. Мосье Марбас поднял руку и из воздуха над головой достал непочатую бутылку бренди. Пробку из бутылки он выбил ловким ударом бутылки о каблук одного из своих сапог и коньячку разлил по стопкам, которые создал я. Без тостов мы выпили по стопке и ее повторили через сорок секунд, как повелевала великая офицерская традиция.