Графиня де Шарни. Том 2
Шрифт:
— Мое завещание.
— Как?! Завещание? Ну, господин Бийо, — со смехом продолжал Питу, — вы не похожи на человека, который собрался помереть.
— Нет; но я похож на человека, которого могут убить, — заметил Бийо, кивнув на висевшие на стене ружье и патронташ.
— Да-а, все мы смертны! — сентенциозно заметил Питу.
— Так вот, Питу, — повторил Бийо, — я вызвал тебя, чтобы передать тебе завещание.
— Мне, господин Бийо?
— Тебе, Питу, тем более, что я назначаю тебя своим единственным наследником…
— Меня — вашим единственным наследником? — повторил Питу. — Нет, благодарю вас, господин Бийо! Это просто смешно!
— Я тебе говорю то, что есть, дружок.
— Это невозможно, господин Бийо.
— Почему невозможно?
— Да нет… Когда у человека есть наследники, он не может отдать свое добро чужим людям.
— Ошибаешься, Питу, может.
— Значит, не должен, господин Бийо. Бийо нахмурился.
— У меня нет наследников, — проворчал он.
— Ага! Нет у вас наследников! — подхватил Питу. — А как же мадмуазель Катрин?
— Я такой не знаю, Питу.
— Ой, господин Бийо, не говорите так, у меня прямо переворачивается все внутри от этих слов!
— Питу! — проговорил Бийо. — Если мне что принадлежит, я могу это отдать, кому пожелаю; так же и ты, если я умру, ты тоже можешь то, что принадлежит тебе, Питу, отдать кому захочешь.
— Ага! Отлично! — воскликнул Питу, начиная, наконец, понимать. — Стало быть, если с вами что случится… Ой, что я, дурак, говорю! Ничего с вами не случится!
— Как ты сам недавно сказал, Питу, все мы смертны.
— Да… Признаться, вы правы: я беру завещание, господин Бийо; предположим, что я буду иметь несчастье стать вашим наследником; тогда я буду иметь право делать с вашим добром, что захочу?
— Ну конечно, ведь оно будет принадлежать тебе… И к тебе, добрый патриот, никто не станет из-за этого добра придираться, понимаешь, Питу, как могли бы придраться к тем, кто якшается с аристократами.
Питу, наконец, все понял.
— Ну что ж, господин Бийо, я согласен, — кивнул он.
— Это все, что я хотел тебе сказать; спрячь эту бумагу в карман и ложись.
— Зачем, господин Бийо?
— Затем, что завтра, по всей видимости, у нас будет тяжелый день, вернее
— сегодня, ведь уже два часа ночи.
— А вы что, уходите, господин Бийо?
— Да, у меня одно дело на Террасе фельянов.
— А я вам не нужен?
— Наоборот, ты мне будешь мешать.
— В таком случае, господин Бийо, я бы немножко поел…
— И правда! — воскликнул Бийо. — Я совсем забыл тебя спросить, не голоден ли ты!
— Ой, это потому, что вам известно: есть я всегда хочу.
— Ну, где у меня хранится съестное, ты и сам знаешь.
— Да, да, господин Бийо, не беспокойтесь обо мне… Я только хотел спросить: вы ведь вернетесь, правда?
— Вернусь.
— А если нет, так скажите, где вас искать.
— Это ни к чему! Через час я буду здесь.
— Тогда ступайте!
И Питу отправился на поиски съестного с разгоревшимся аппетитом, который, как у короля, никакие события не в силах были заглушить, сколь бы серьезными они ни были; а Бийо пошел к Террасе фельянов.
Читатели уже знают, зачем он туда отправился.
Едва он прибыл на место, как один камешек, за ним — Другой, потом — третий упали к его ногам, из чего он заключил, что случилось то, чего опасался Петион: мэр стал узником Тюильри.
Согласно полученным указаниям он поспешил в Собрание, которое, как мы уже видели, вызвало Петиона.
Получив свободу, Петион прошел через зал заседаний Собрания и пешком отправился в ратушу, оставив вместо себя во дворе Тюильри свою карету.
Бийо возвратился домой и застал Питу за ужином.
— Ну, что нового, господин Бийо? — спросил Питу.
— Ничего, — отвечал Бийо, — если не считать того, что день только занимается, а небо — кроваво-красное.
Глава 28. ОТ ТРЕХ ДО ШЕСТИ ЧАСОВ УТРА
Мы видели, как начался день.
Первые лучи восходящего солнца осветили двух всадников, ехавших шагом по пустынной в этот час набережной Тюильри.
Двое этих всадников были главнокомандующий Национальной гвардией Мандэ и его адъютант.
Мандэ, вызванный около часу ночи в ратушу, сначала отказался туда явиться.
В два часа он получил повторный приказ в более категорической форме. Мандэ опять хотел было оказать неповиновение, но прокурор Редерер подошел к нему с такими словами:
— Сударь! Не забывайте, что согласно закону командующий Национальной гвардией подчиняется муниципалитету.
Тогда Мандэ решился.
Впрочем, главнокомандующий не знал вот чего.
Прежде всего он не знал, что сорок семь секций из сорока восьми ввели в состав муниципалитета по три комиссара, получивших задание собраться в коммуне и спасти отечество. А Мандэ думал, что застанет муниципалитет в прежнем составе, и никак не ожидал встретить там сто сорок одно новое лицо.
Кроме того, Мандэ понятия не имел о приказании, отданном этим самым муниципалитетом, о том, чтобы очистить Новый мост от солдат, как и аркаду Иоанна Крестителя; учитывая важность приказа, его поручили исполнить Манюэлю и Дантону.
Подъехав к Новому мосту, Мандэ был ошеломлен тем что там нет ни души. Он остановился и выслал адъютанта на разведку.
Спустя десять минут тот вернулся; он не увидел ни пушки, ни гвардейцев: площадь Дофины, улица Дофины, набережная Огюстен были так же безлюдны, как и Новый мост.