Графиня де Шарни. Том 2
Шрифт:
Вот каков покровитель эмигрантов, союзник Пруссии и противник Франции.
Наш посланник в Вене, г-н де Ноай, был, что называется, пленником в собственном дворце.
Впереди нашего посланника в Берлине, г-на де Сегюра, бежал слух о том, что он явился для вынюхиваний тайн прусского короля через его любовниц.
Как нарочно у прусского короля любовницы были!..
Господин де Сегюр явился на прием в одно время с посланцем из Кобленца.
Король повернулся к французскому посланнику спиной и громко спросил у господина, представлявшего принцев, как поживает граф д'Артуа.
Пруссия считала в те времена, как, впрочем, и в наши дни, что стоит во главе немецкого прогресса; она жила этими нелепыми философскими традициями короля Фридриха, поддерживавшего недовольство в Турции и восстания в Польше, в то же время задушив свободу в Голландии; правительство со скрюченными пальцами, вылавливающее в мутной воде революции то Невшатель, то часть Померании, то часть Польши.
Франц II и Фридрих-Вильгельм были нашими явными врагами; врагами тайными были Англия, Россия и Испания.
Должно быть, во главе этой коалиции стоял воинственный король Шведский, карлик, мнивший себя великаном и звавшийся Густавом III, которого Екатерина II крепко держала в своих руках.
Восхождение Франца II на австрийский престол было ознаменовано следующей дипломатической нотой:
«1. Удовлетворить требования немецких принцев, имеющих права владения королевством, — иными словами, признать сюзеренитет императора на территории наших департаментов, — навязать австрийское присутствие на территории самой Франции
.
2. Возвратить Авиньон, чтобы Прованс, как и раньше, не был раздроблен.
3. Восстановить монархию на условиях 23 июня 1789 года».
Было очевидно, что эта нота выражала чаяния короля и королевы.
Дюмурье на это лишь пожал плечами.
Можно было подумать, что Австрия заснула 23 июня и, проспав три года, проснулась 24-го.
16 марта 1792 года Густав был убит на балу.
Через день после его убийства, о котором во Франции еще не было известно, Дюмурье получил австрийскую ноту.
Он немедленно отнес ее Людовику XVI. Насколько Мария-Антуанетта, сторонница крайних мер, стремилась к войне, которую она считала избавлением, настолько король, приверженец умеренности, медлительности, уловок и окольных путей, боялся войны.
В самом деле, представьте, что война объявлена и одержана победа: король оказался бы во власти генерала-победителя; предположим, что война проиграна: народ объявил бы ответственным за неудачу короля, стал бы кричать о предательстве и бросился бы на Тюильри.
Наконец, если бы неприятель дошел до Парижа, кого он с собой привел бы?
Его высочество графа Прованского, то есть регента королевства.
Людовик XVI будет низложен, Марии-Антуанетте будет предъявлено обвинение в супружеской неверности, а наследники французского престола, возможно, объявлены незаконнорожденными — вот каковы были бы последствия возвращения эмигрантов в Париж.
Король вверял себя австрийцам, немцам, пруссакам; однако он боялся эмигрантов.
Читая ноту, он, однако, понял, что пришло время обнажить шпагу и что отступать Франции некуда.
20 апреля король и Дюмурье вошли в зал заседаний Национального собрания: они принесли объявление войны Австрии.
Объявление войны было встречено с воодушевлением. В этот торжественный час, который романист даже не смеет описывать и оставляет на совести истории, во Франции существует четыре ясно определившихся партии: абсолютные роялисты, королева в их числе; конституционные роялисты, к ним себя причисляет король; республиканцы; анархисты.
Абсолютные монархисты не имеют во Франции явных руководителей, кроме королевы.
За границей они представлены его высочеством графом Прованским, графом д'Артуа, принцем Конде и герцогом Карлом Лотарингским.
Интересы королевы в этой партии представляют г-н де Бретей в Вене, г-н Мерси д'Аржанто в Брюсселе.
Руководители конституционной партии — Лафайет, Байи, Бариав, Ламет, Дюпор, одним словом — фельяны. Король не прочь расстаться с абсолютной монархией и пойти вместе с ними; однако он склонен скорее держаться сзади, нежели выступать во главе.
Партию республиканцев возглавляют Бриссо, Верньо, Гаде, Петион, Ролан, Инар, Дюко, Кондорсе и Кутон.
Руководители анархистов — Марат, Дантон. Сантер, Гоншон, Камилл Демулен, Эбер, Лежандр, Фабр д'Эглантин и Колло д'Эрбуа.
Дюмурье готов быть кем угодно, лишь бы соблюсти личный интерес и сохранить доброе имя.
Робеспьер снова ушел в тень: он выжидает.
Кому же теперь достанется знамя Революции, то самое, которое раскачал Дюмурье, этот сомнительный патриот, на трибуне Собрания?
Оно перейдет в руки Лафайету, герою Марсова поля!
Оно достанется Люкнеру! До сих пор Франция знала его как виновника того зла, которое он причинил ей во время Семилетней войны.
Оно будет в руках Рошамбо, стремившегося лишь к оборонительной войне; он был уязвлен тем, что Дюмурье обращается прямо к его лейтенантам, не отдавая свои приказы на суд старого опытного командира.
Все три перечисленных выше господина командовали готовыми к выступлению армейскими корпусами.
Лафайет стоял во главе передового корпуса; ему надлежало спуститься вниз по реке Мез и вытеснить противника из Живе в Намюр.
Люкнер охранял Франш-Конте; Рошамбо — Фландрию.
Лафайет, опираясь на корпус, который Рошамбо должен был прислать из Фландрии под командованием Бирона, освободит Намюр и двинется на Брюссель, где его с распростертыми объятиями будут встречать брабантские революционеры.