Грани жизни
Шрифт:
День за днем шел этот бурный и тягостный спор с самим собой. Будто порыв резкого ветра, он настигал Петра Семеновича всюду: на заседаниях, во время встреч с членами делегации, во время бесед с руководителями советского машиностроения, днем и ночью, в машине, на улице. На заводе он бывал теперь только по утрам, а домой возвращался поздно.
— Папа, у меня к тебе просьба… то есть я обещала Пете передать тебе его просьбу! — заявила однажды вечером Галина. — Знаешь, Петя да и вся их бригада ужасно беспокоятся, когда ты просмотришь его чертеж…
— Когда, когда! — раздраженно повторил Петр Семенович. — Ты же видишь, как я Сейчас занят… даже дома пообедать времени нет.
— Я понимаю, папа… но Петя так беспокоится, что и я начинаю нервничать. Что же мне ему передать от тебя?
— Что?.. Фу, мне сейчас даже и подумать некогда о чертеже… Н-ну… скажи, что Трубкин им передаст все…
— Но когда?
— Фу ты, батюшки… на днях, совсем на днях… горит у них, что ли? Передам через Трубкина… так и скажи.
— Но ты не забудь, папа. Об этом и я тебя прошу!
— Ладно, ладно. До завтра. Иди спать… Я устал, как пес… и оставь меня в покое.
— Папа, ты все-таки определенно не ответил мне! — настаивала Галина, и в ее глазах отец вдруг увидел незнакомый ему строгий огонек.
— Вижу, вижу… и тебя «семерка» в свою веру обратил а!
А сам тут же четко и холодно подумал: «Хватит с меня. Довольно. Одобрение напишу, когда вернусь в Москву, время терпит. Так. Решено».
Правда, при этом Петр Семенович даже физически ощутил, как в груди у него, словно после обвала, вдруг разверзлась холодная, ноющая пустота.
«Ну, вот еще… — возмутился он собственной слабостью, — было бы из-за чего!»
Впервые за эти несколько тревожных дней Петр Семенович спал крепко, без снов и встал утром свежий, как юноша.
«Давно и сразу именно так и надо было решить», — подумал он и сунул Петин чертеж подальше в ящик письменного стола.
На другой день Галина порадовала Петю, что ответ от Сковородина он получит «совсем, совсем скоро» и очень просто — «через Трубкина».
— Папа вызовет его по телефону: «Немедленно передайте!..»— и этот исполнительный толстячок, я уверена, так и примчится к тебе с приятной новостью!
— А может быть, Галиночка… Петр Семенович будет завтра на заводе?.. Как приятно было бы услышать доброе слово от него!
— Нет, милый, я точно знаю: папа будет весь день где-то в другом месте.
Вечером Пете звонили Гриша, Матвей, Сева, забежал Миша — и все спрашивали об одном: вернулся ли чертеж от Сковородина?
— Все будет передано Трубкину, — отвечал Петя.
— Да почему же не Пете лично, из рук в руки? — задавали все один и тот же вопрос. А если, кроме одобрения, будут у Сковородина какие-то замечания? Их опять же лучше передать лично!
— Ох, я бы за этим одобрением через всю Москву без сапог пробежал! — говорил Миша. — Только бы знать, где Сковородина застать можно!
Весь день Петя в крайнем волнении следил, в какую сторону направляется Трубкин. Но нет, у Трубкина к Пете Мельникову решительно никакого поручения не было.
Наконец, Петя не выдержал и сам подошел к толстячку Васе:
— Простите… Петр Семенович должен был вам передать для меня чертеж в большом конверте…
Рыженькие глазки Трубкина выразили возмущенное недоумение.
— Чертеж? Какой чертеж?.. Неужели вы всерьез думаете, что я, получив что-то от Сковородина в ваш адрес, стал бы это… придерживать у себя?.. Извольте н-не оскорблять меня подобными предположениями!.. И вообще… остерегайтесь так неуклюже расспрашивать!
Но Петя, напротив, не остерегся.
В конце второго дня Петя задал Трубкину тот же вопрос.
— Ч-что-о?.. — прохрипел Трубкин, — Да на черта мне ваш злосчастный чертеж!.. Мне никто и ничего не передавал!
Он бросил на Мельникова разъяренный взгляд и, отмахиваясь, будто от пчел, почти побежал по коридору.
Вечером Петя рассказал Галине о странном поведении Трубкина и своем полнейшем недоумении. Галина, ничуть не удивившись, звонко расхохоталась:
— Да неужели ты ничего не понял? Трубкин просто ошалел от злости и зависти, что не он, а Платонов едет с папой! Толстячку Васе сейчас не до разговоров.
— Как же теперь понять обещание Петра Семеновича, ведь он обещал оставить все распоряжения именно Трубкину?!
— Ну, значит, так и будет! — беззаботно сказала Галина. Она вынула из сумочки ручное зеркальце и, подмигнув своему отражению, заторопила Петю:
— Идем же, милый!.. А то мы не успеем купить билеты на предпоследний сеанс!..
— Прости… но как же так? — оторопело настаивал Петя. — Надо обязательно выяснить! Ведь Петр Семенович скоро уезжает!
— Да, послезавтра, рано утром, — спокойно произнесла Галина.
— Что?! — так вскрикнул Петя, что двое прохожих даже приостановились. — Где он сейчас?.. Где? Скажи, умоляю! Я сейчас же поеду туда!
Его взгляд и побелевшее лицо, искаженное тревогой, испугали Галину.
— Ну… что ты! Успокойся, нельзя же так переживать!.. Слушай, милый… вернемся сейчас к нам… и я буду звонить по всем телефонам, где папа может быть сейчас… Идем?
— Да, да! — как в лихорадке, воскликнул он.
— Вот и хорошо, ты сейчас и успокоишься, — начала было уверять его Галина.
— Да разве можно… успокоиться? — сказал Петя, и незнакомый Галине до этой минуты лихорадочный блеск его взгляда резко и тревожно осветил его вдруг осунувшееся лицо.
В кабинете Петра Семеновича Галина усадила Петю в отцовское кресло, а сама принялась просматривать телефонный справочник.
Потом Петя стал звонить по разным телефонным номерам, где, как они предполагали, могло происходить совещание членов технической делегации, прибывших в Москву из разных городов Советского Союза.