Граница земли
Шрифт:
– Верно…
Он кивнул и замолчал ненадолго, с удовольствием глядя на Джуди; она казалась ему воплощенным совершенством - и тому были причины.
– Мак-Кены никогда никого не любят, исключая, разумеется, самих себя. Глория Мак-Кен пыталась нарушить этот закон - и посмотри только, что с ней стало!
– Что? Кто была эта Глория?
– Мать Кваггера, - его голос стал отстраненным при воспоминании об этой истории.
– Мне кажется, она хорошо начала. Вполне хорошо. Она умела думать своей головой. Люди ее любили. Едва достигнув восемнадцати лет, она разорвала помолвку с человеком, которого нашел ей старый Ангус, и оставила семью, чтобы жить с человеком,
– Мораль Мак-Кенов!
– усмехнулась Джуди.
– Она вышла замуж, - сказал Блюстоун по-прежнему несколько мрачно.
– За неделю до того, как родился ребенок. Альвин как раз ставил свою первую пьесу. На ее деньги, разумеется; но старик быстро положил этому конец. Лишил ее наследства. Первое представление было замечено, но театр принадлежал Пан-Маку. Он вышвырнул на улицу всю труппу.
– Сработали гены Мак-Кенов!
– в голосе Джуди слышалась злость; впрочем, причиной тому была скорее ее собственная неприязнь к этой семье, чем история, которую рассказывал Ньют.
– Этого одного он не мог лишить свою дочь. И Кваггер получил это наследство.
– Старик Ангус!
– Блюстоун снова кивнул, любуясь чистой линией подбородка Джуди.
– Мак-Кен во всей своей красе. История с пьесой была только началом. Он раскапывал скандальные истории - или стряпал их сам. Выдвигал против несчастного парня обвинения - фальшивые, разумеется, - в нарушении законов. Вся карьера бедолаги полетела кувырком. Он разорился и, в конце концов, покончил с собой. И все это превратило Глорию в истинного Мак-Кена.
– Если она вообще когда-либо была другой.
– Могла стать - у нее был шанс, - настаивал Блюстоун, - если бы…
Он отхлебнул кофе и снова покачал головой.
– Но, поскольку события разворачивались именно таким образом, она стала истинной дочерью своего отца. Уговаривала своих сводных братьев отдать ей контроль над всем Пан-Маком, когда умер старик Мак-Кен. Держала все в своих руках долгие годы, а руки у нее оказались не по-женски сильными, в этом отношении. А Кваггер - Лорд Кваггер, которого мы знаем и с которым нам приходится иметь дело - вполне логичное следствие всех вышеназванных причин.
Джуди огляделась по сторонам - по выработанной годами привычке к осторожности, - потом тихо проговорила:
– Следствие, конечно, отвратительное, но я не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Это убило любовь в Глории, если, конечно, она действительно любила. Всю свою оставшуюся жизнь она посвятила ненависти. Она ненавидела Ангуса. Ненавидела своих братьев. Ненавидела Пан-Мак. В конце концов, она возненавидела и своего сына, потому что видела в нем Мак-Кена, по крайней мере, мне так кажется. Насколько я знаю, это вполне правдоподобно. Были, конечно, и трастовые фонды, и няньки, и учителя, и частная школа, но он всё равно чувствовал ее ненависть. Никто не любил его. Ему не у кого было научиться любви.
– Разве что любви к самому себе, - Джуди скорчила рожицу.
– И разве что он действительно любит эту отвратительную…
Ее прервал телефонный звонок. Мажордом потребовала, чтобы Блюстоун немедленно прибыл в апартаменты Кваггера.
– В зал приемов! Немедленно! Не заставляйте Лорда Кваггера ждать… что? Джуди Роско? Разумеется, нет! Лорд Кваггер уже достаточно наслушался ученых!
– Входи, входи, - воскликнул Кваггер.
– И закрой дверь! Дует!
Ньют Блюстоун помедлил на пороге. Лорд Саймон Мак-Кен Кваггер,
Его размышления прервал визгливый голос Кваггера:
– Которая, Ньют? Которая из них больше похожа на ту маленькую милашку-лягушатницу?
Наконец-то Блюстоун вспомнил. Конечно же! Женщины, которых Кваггер приказал разыскать в своих владениях, выбранные за свое сходство с Грациэлой Наварро!
Блюстоун нерешительно начал:
– Лорд Кваггер, я только что встречался с Доктором Роско, и она говорила мне о чем-то, что она называла «озоновым слоем»…
– Нет-нет, - закричал Кваггер.
– Сейчас не время для всей этой научной чуши! Это не тот вопрос, по которому я тебя вызвал и в котором ты должен мне помочь. Какую из этих красивых юных леди я должен выбрать, Ньют? Остальных я отослал назад, но из этих трех красоток я просто не могу выбрать, они ставят меня в тупик.
Ньют Блюстоун стоял на своем:
– Но положение очень серьезное, Лорд Кваггер. Как ученый, Доктор Роско говорит…
Из-за спинки кресла Кваггера высунулось маленькое кошмарное существо по имени Анджи и предостерегающе зашипело. Кваггер нахмурился:
– Ты видишь? Ты расстраиваешь Анджи, - посетовал он.
– Она не хочет ничего слышать ни о каких ученых. Я тоже! Я считаю их виновными в том, что они вовремя не предупредили нас об этом, э-э, достойном сожаления происшествии! Их поведение очень похоже на предательство, Ньют, и я буду весьма суров с Доктором Роско, когда у меня появится возможность обсудить с ней все это.
– Но она говорит…
– Я знаю, что она говорит!
– прорычал Кваггер.
– Все та же надоевшая болтовня! Она наверняка станет жаловаться, что я, имея на то полное право, не позволил eй растрачивать государственные фонды, в которых мы нуждаемся для более важных дел, на удовлетворение ее праздного любопытства! Только не говори мне, что ты поддерживаешь ее идеи!
Оглядев зал, в котором они находились сейчас - одно из самых роскошных помещений Дома Кваггера - Блюстоун с горечью подумал, что деньги, которые были потрачены на всю эту роскошь, могли бы обеспечить финансирование научных изысканий на столетие вперед. Но думать об этом - одно, и совсем другое - высказать подобные мысли вслух: это было бы, по меньшей мере, неразумно.
– Хорошо, Лорд Кваггер, - почтительно проговорил он.
Анджи что-то прошипела с подозрением, но Кваггера покорный тон Ньюта вполне удовлетворил.
– Мы больше не будем об этом говорить, - добродушно заявил он.
– Теперь вернемся к нашему вопросу. Которая из них, Ньют? Та, что справа, в форме Флота Мира? Она была офицером артиллерии, пока ее не пригласили присоединиться к нам здесь. Та, что в середине? Думаю, она жила в Сан-Антонио; у нее какая-то степень в изучении языков. А третья - художник; по крайней мере, мне так сказали - верно, моя милочка?