Граница. Россия глазами соседей
Шрифт:
– Hurry, hurry! [9] — перевела мисс Ри.
Нас спешно вели из зала в зал, и каждый последующий оказывался и просторнее, и красивее предыдущего. Все подарки – от часов, камер и наборов для гриля до кофейных чашек с изображением Карла Маркса и запыленных книг – были отсортированы в соответствии со странами-дарительницами и выставлены за стеклянными витринами и тщательно подписаны. Каждый раз, когда мы входили в новый зал, мисс Ри перечисляла страны, которые, по ее представлениям, представляли наибольший интерес для нашей группы: Швейцария! Бельгия! Швеция! Италия! Великобритания!
9
Поторапливайтесь, поторапливайтесь! (англ.)
Я чувствовала себя словно на церемонии вручения Грэмми за лучшую мелодию. Без Норвегии тоже не обошлось: в числе щедрых доноров оказалась и коммунистическая партия Эстфолда. В первую очередь витрины Музея подарков пополнялись за счет маргинальных компартий и дружественных организаций, при этом в их числе практически не было правительств и глав государств. Мне также показалось, что выставка в первую очередь предназначалась для многочисленных северокорейских групп, периодически попадавшихся нам внутри музея.
Во время нашего перехода во второе крыло смотрительница воспользовалась возможностью, чтобы задать несколько вопросов единственному немцу в нашей группе, которого звали Генрих. Идя позади них, я слышала отрывки их разговора.
– Что вы думаете о нашем музее? – переводила мисс Ри.
– Довольно большой и впечатляющий, – дипломатично парировал Генрих.
Мисс Ри перевела, и смотрительница музея удовлетворенно кивнула.
– У вас, в Германии, имеются подобные музеи? – продолжала она допрос.
– Думаю, что именно таких у нас нет, – ответил Генрих.
На лице девушки заиграла улыбка.
– А в Германии вообще есть исторические музеи? – спросила она.
– Вообще-то есть, – утвердительно ответил Генрих.
– Ах вот как. – Смотрительница музея была явно разочарована. – Я почему-то думала, что у вас в Германии нет никаких исторических музеев, – тихо добавила она.
Одной из основных достопримечательностей нового крыла был самолет, полученный Ким Ир Сеном в дар от Коммунистической партии Советского Союза в 1958 году. Великолепный подарок подчеркивал теплые, но при этом неравноправные отношения между Советским Союзом и Северной Кореей. Ни одна страна не оказала Северной Корее более серьезной экономической и технологической поддержки в период «холодной войны», чем Советский Союз. В течение сорока лет советские специалисты построили здесь целых семьдесят крупных заводов, а в 1990 году семьдесят процентов всей электроэнергии Северной Кореи обеспечивалось советскими комбинатами. Несмотря на все попытки казаться независимой, в эти годы Северная Корея фактически была советским спутниковым государством.
Продвигаясь по одному, мы поднялись по узкой лестнице и оказались в салоне с зелеными диванами. Тут-то нас и поджидал припасенный для нас главный сюрприз дня.
– А теперь встаньте в два длинных ряда! – приказала мисс Ри.
Мы сделали так, как нам велели. Спокойный, но бдительный мистер Ким внимательно осмотрел каждого из нас. Зрелище его не удовлетворило.
– Не скрещивайте рук, – сказала мисс Ри. – Это неуважительно.
Мистер Ким строго указал на одного из бельгийских туристов.
– Обвязывать рубашку вокруг талии запрещено, – объяснила мисс Ри. – Это непочтительно. Заправьте-ка рубашку. И снимите солнцезащитные очки, – добавила она. – Положите их в карман. У кого во рту жевательная резинка?
Испанец осторожно поднял руку. Вынув бумажную салфетку, мисс Ри завернула в нее непочтительное вещество. Только после того как мы все наконец стали излучать необходимое почтение, нас ввели в тускло освещенную комнату. Внутри, в натуральную величину, стоял как живой улыбающийся восковой Ким Ир Сен. Из динамиков потекла торжественная музыка. Нас попросили выстроиться в ряд и низко поклониться. Не в силах заставить себя поклониться диктатору, я вместе со всеми французами из нашей группы так и осталась стоять с прямой спиной. Мистер Ким бросил в нашу сторону неодобрительный взгляд, но ничего не сказал. Мы перешли на следующий этаж, где, широко улыбаясь и выпрямившись во весь рост, нас приветствовал Ким Чен Ир. Он стоял на фоне главной святыни Северной Кореи горы Паекту, а позади него сверкало знаменитое Небесное озеро. Наконец нас ввели в зал Ким Чен Сук, жены Ким Ир Сена и матери Ким Чен Ира – северокорейский ответ Деве Марии.
Как оказалось позднее, восковые куклы в музее подарков были только разогревом. Завтра, в день национального праздника, нам предстояло войти в святую святых.
Тронувшись с места, эскалатор подвез нас к мраморной дорожке входа в Кымсусанский дворец Солнца в Пхеньяне. Входить пока запретили: в ожидании был особый смысл. На стенах висели фотографии с разнообразными сценками из жизни постоянно улыбающегося Ким Ир Сена. С противоположной стороны навстречу нам по эскалатору длинными рядами, группами по четверо, проплывали северные корейцы: мужчины в обтягивающей форме, женщины в разноцветных шелковых платьях до пят. Казалось, что никто из них не обращал никакого внимания на группу пестро одетых европейских и американских туристов. Но я заметила, что, проезжая мимо, корейцы осторожно провожали нас глазами, хотя их лица продолжали смотреть строго вперед.
Наконец мы сошли с эскалатора и медленно, на цыпочках, вошли в гигантский зал. Центр его венчали две тяжеловесные восковые статуи Ким Ир Сена и Ким Чен Ира. Здесь нас снова попросили встать в ряд и поклониться статуям, после чего провели через особую пылесосную установку, удалившую с нас всю пыль, отмершие клетки кожи и выпавшие волосы. Наконец, вычищенные и вымытые, мы вошли в залитый красным светом зал. Из колонок торжественно доносились звуки труб. В самом центре в стеклянном гробу при полном параде, с кукольным лицом возлежал вечный президент. Его тело покрывала красная ткань, виднелись только плечи и голова. Даже при ярком темно-красном освещении кожа Великого Кормчего отливала желтизной.
К телу выстроилась огромная очередь, поэтому вокруг стеклянного гроба нас провели в быстром темпе. Нам было велено сделать три поклона – по бокам и возле головы, – однако у ног кланяться не следовало. Идущие вслед за нами корейцы кланялись так низко, что головами касались коленей. После этого нас проводили в другой зал, где мы могли полюбоваться медалями Ким Ир Сена в количестве ста сорока четырех штук; поразительным оказалось то, что большинство из них были из арабских или африканских стран. Затем, пересев на следующую медленную ленту эскалатора, мы стали спускаться, на этот раз в окружении фотографий с ангельским ликом Ким Чен Ира. Наконец мы добрались до следующей пылесосной установки и очередного зала, залитого красным светом. Посреди зала покоилось тело Ким Чен Ира, лицо которого, в отличие от отцовского, выглядело пугающе живым, смуглым и свежим. Можно сказать, что во многих отношениях хромой диабетик-диктатор после смерти имел более пристойный вид, чем при жизни. Можно сделать вывод, что искусство бальзамирования достигло серьезных успехов в период между 1994 годом, годом смерти Ким Ир Сена, и 2011 годом, годом, отправившим в иные миры его сына.
Когда мы снова вышли на дневной свет, резкое солнце ослепило нас. Температура приближалась к тридцати градусам в тени, одежда липла к коже.
– Девочки, мальчики, нам нужно двигаться дальше! – с энтузиазмом хлопая в ладоши, выкрикнула мисс Ри. – На традиционный танец опаздывать нельзя!
На площади Ким Ир Сена толпились сотни празднично одетых студентов университета, готовых исполнить коллективный танец, занимающий особое место в жизни Северной Кореи. На мужчинах были простые брюки, белые рубашки и красные галстуки, на женщинах – традиционные шелковые платья. Пестрые женские наряды в форме кукольных конусов представлены во всем многообразии цветов и оттенков: ярко-желтые, пастельно-розовые, мятно-зеленые, небесно-голубые. Иными словами, площадь явила собой яркое зрелище.