Граничник
Шрифт:
— Мы не будем спорить, мертвец. Могли бы, но не будем. Ты отдашь мне этого человека…
— Так забирай! Я тебе разве мешаю?
— Да. И ты отлично это понимаешь. Мне не нужен жрец, у которого в голове сидит мертвый Страж.
— Ну, тут я тебе помочь ничем не могу, звиняй.
— Можешь. Ты не первый мертвец, с которым я беседую. И я знаю, как вы работаете. Отключись. Ты не живешь — существуешь. Если тебя не станет, человек останется жив и вознесется. Станет щитом людей, оборонителем их от Падших.
— А
Импу, до то того времени стоявший, присел рядом с лежащим человеком. Тронул пальцем жилку у него на шее, аккуратно поправил разметавшиеся волосы. Отличный кандидат. Тренированный, сильный, с огромным потенциалом.
— Давай спросим его? — предложил он. — Свобода воли, ты же веришь в нее? Пусть сам скажет, хочет ли он умереть или согласится служить мне. Если второе, ты отключишься.
— А если нет?
— Мы попробуем извлечь из его головы тот кусочек камня, что держит тебя на этом свете.
— И ты мне говоришь про свободу воли?
— Его воли. Не твоей. Ты не человек.
— Так ты же этого самого выбора ему не оставляешь! Воистину — уста лживые, злоречивые! Нет никакой разницы между тобой и демонами, а уж как вы от Творца отошли — не суть важно. Одни бунт подняли, другие ослушались, девами прельстившись. На Суде один у вас приговор!
Импу вскочил. Подавил ярость, внезапно вцепившуюся в его горло костлявой рукой, отошел от пленника.
— Буди, — коротко приказал одной из ведьм.
— И наказание будет одно! — напоследок выкрикнул мертвый Страж.
А потом старуха положила на голову молодого человека руки и выпустила толику Силы.
Глава 19
«Не бойся! — сказал я Стефану, едва почувствовал его пробуждение. — Главное, ничего не бойся. Это демон, пусть и не самый обычный, но демон. Что мы с тобой — демонов не видали? Держись за веру свою, парень, и не позволь себе в искушение впасть! А уж он искушать тебя будет, так и знай!»
Говорить про запасной свой план на тот случай, если воспитанник не совладает с искушением и малодушно выберет служение Анубису, я ничего не стал. Поскольку никто из Стражей не знал этого и не должен никогда узнать. Иначе не последняя это надежда на спасение души получится, а погибель ее. Самоубийство — смертельный грех.
Мальчишка пришел с себя довольно быстро. Открыл глаза, увидел шакалью морду Анубиса, задрожал губами. Но вопрос мне задал по существу.
«Дядька Оли, как с таким биться?»
Вот, опять я дядька! Впрочем, пусть его, сейчас не время поправлять перепуганного пацаненка. А как биться — это очень хороший вопрос. Магия ведьм парализовала тело, но не смогла отключить меня. Значит, вся наша надежда на знания, которые хранятся
«Сейчас придумаем, напарник. Ты, главное, веры не теряй. Жди и молись. А дядька Оли будет думать».
Анубис рассматривал Стефана желтыми своими звериными зыркалами, но пасть не отворял, словно ждал, когда мы с воспитанником наговоримся. И хотя наш разговор он слышать не мог, в аккурат под мою последнюю реплику произнес:
— Зови меня Импу. Я бог смерти и судья богов. Мои жрицы принесли тебя сюда, чтобы ты мог выполнить свое предназначение — стать жрецом Сутеха, моего брата.
И замолчал. Мол, осознай и гордись, смертный. Великая честь тебе предложена, радуйся. Уж не знаю на что он рассчитывал, вываливая такое выросшему в христианской традиции мальчику, но, наверное, не того, что Стефан ему ответил.
«Кто такой Импу?» — спросил он сперва у меня.
Пришлось коротенько рассказать парню о языческих богах и их происхождении. Стефан послушал, послушал, да и выдал вслух:
— А у твоего брата тоже голова собаки?
Молодка, та, которая раньше была Малой, прыснула. Видать, не успела еще изжить в себе девчоночьи рефлексы. Старица шикнула на дочь, после чего та сразу виновато опустила взгляд. И только благодаря этому не заметила, как шевельнулся лежащий на платформе и временно всеми забытый Гринь.
Анубиса эта детская дерзость не разозлила, а скорее позабавила. Он пару раз кхекнул, видимо, так песья глотка изображала смех, после чего довольно дружелюбно ответил:
— Древние боги, будущий жрец, могут принимать любой облик. Смотри!
Он сбросил плащ, под которым из одежды имел только причудливую не то юбку, не то набедренную повязку, и развел руки в стороны. Тут же мускулистая его фигура потекла, и мигом позже перед нами стоял уже не человек с шакальей головой, а настоящий шакал. Только не мелкая псина, а животное около двух метров в холке, с массивной грудью и сильными передними лапами. Корпус этого, с позволения сказать, шакала, к крупу сужался, на самом конце имея некое подобие хвоста, только очень короткого.
Затем тело твари вновь потекло туманом и превратилось в мужчину. Но не того, который нас встретил на островке, а другого. Высокого, около двух с половиной метров, бронзовокожего и с нездешними чертами лица. В черные, длинные, как у бабы, волосы, были вплетены кусочки камня, золотые обереги и человеческие нижние челюсти. Переносица зачем-то пронзена каменной шпилькой зеленого цвета, а черные глаза подведены ярко-синей краской.
К чести моего подопечного, он фокусами древнего бога не впечатлился. То есть удивился, конечно, глаза широко распахнул и рот, как дурачок, раскрыл. Но попутно — только мне — сообщил, что такое страховидло хорошо бы на ярмарке показывать. Отбою, по его словам, от зевак бы не было.