Гравитация
Шрифт:
— Возможно, Микеланджело видел Давида таким же, как и ты, — я закрываю книгу, стряхивая наваждение, говорящее о том, что сказанное Гаспаром относится не только к скульптуре. Слишком уж лично и интимно звучат его слова.
— Возможно, но спросить у него об этом мы не можем, — легко соглашается со мной Гаспар, — Кстати, я видел копию скульптуры в Лондоне. Говорят, что оригинал гораздо больше копий, но мне не нравится Италия, чтобы поехать и проверить это утверждение. Давай, как-нибудь я покажу тебе английскую версию, если ты захочешь посмотреть Лондонские музеи?
Когда ночь сгущается, и в комнате уже совершенно
Мне не составляет труда увидеть, как сам призрачный Гас выходит из-за статуи и обходит ее кругом, рассматривая творение Микеланджело Буонарроти.
— Ты ищешь в моих словах подсказки, — он, запрокинув голову, вглядывается в лицо Давида, — тогда как все гораздо проще. Усложнять себе задачу удобно, когда отрицаешь очевидное. И ты должна признать то, что я фактически сделал шаг в ловушку. Но не является ли этот шаг очередным хитроумным ходом? Может, я хочу совершенно другого, не того, что ожидаешь от меня ты?
Лицо статуи искажается. Мрамор превращается в текучий воздух, линии переплетаются, то смягчаясь, то наоборот становясь более угловатыми. Я заставляю себя отпустить иллюзию, и всё исчезает. Я хочу наконец-то добиться правды хотя бы для того, чтобы все мои мысли и чувства встали на ноги. Чем дальше я продвигаюсь, тем сильнее запутываюсь и понимаю, что освободиться от них будет очень сложно.
На этот раз Тагамуто выбрала местом встречи невзрачный зал городской библиотеки. Стройные стеллажи, в которых можно было легко потеряться, возвышались над головой и уходили вверх. Возможно, тут было свыше десятка тысячи книг, и пыли в придачу было тоже немало. Она плясала в лучах солнца, которые были не такими яркими из-за света дневных ламп. Я периодически заходила в библиотеку, мне нравилось читать книги, которые можно было взять в руки, прочитать строки, напечатанные на старой бумаге. Поэтому я могла не волноваться за то, что этот визит вызовет подозрение у того, кому вздумается наблюдать за моими перемещениями. Иногда меня удивляло нежелание Тагамуто приводить меня в офис, но ей, как человеку со значком и удостоверением агента, было виднее — что безопасно и разумно.
Анна сидела у стола в читальном зале, погруженная в чтение. Я бы абсолютно точно поверила в то, что женщина занята книгой, которую держит в руках. Либо книга была интересная, либо Тагамуто умела играть нужную роль.
— Он звонил, — я села у края стола и открыла свою книгу по основам композиции.
— Вам никогда не казалось странным совпадение, что Вы работаете с изобразительным искусством, а его иногда называют Художником? — Анна перевернула страницу и подперла щеку рукой, внимательно изучая текст.
— Мне многое кажется странным, — я обратила внимание на то, что Тагамуто не скрывала своих мыслей, а это значило то, что она высказывает значащую что-то идею.
— Он говорит на понятном Вам языке, — Анна не поднимала головы, разговаривая со мной достаточно тихо и незаметно со стороны.
— Я думаю, что каждое убийство — это трофей с посланием. Объяснением того, что убитый сделал. Выпотрошенные как скот. Бессердечные, которым сердце ни к чему. Бесстыдные, глаза которых не туда смотрели. Меняющие обличия, как змея — кожу.
Анна вскинула одну бровь, давая понять, что хочет услышать продолжение моих мыслей:
— Он снисходит до того, что объясняет свою волю всем, поясняет, что это не только развлечение, это заслуженная кара?
— Каждое убийство было сделано так, чтобы вы искали не то, что нужно.
Анна смотрит прямо на меня, и её глаза пытаются заглянуть прямо мне в голову:
— Вы хотите сказать, что он играет с нами и оставляет записки для того, кто их прочитает. Всё это время он кружит и оставляет отметины на пути, чтобы читателю было интересно открывать новые главы его истории.
Я прерываю зрительный контакт и опускаю глаза в книгу. Мне совсем не хочется, чтобы проницательная Тагамуто увидела истину. Слишком долго мне пришлось отрицать ее, чтобы сейчас принять как факт то, что все эти смерти были бессмысленны, и в то же время полны определенного значения. Это было обращение, шарады, адресованные тому, кто сможет понять их язык. Сладости на дорожке, ведущей Гензеля и Гретель к пряничному домику.
— Вполне возможно, что его близость с Вами является тем, что поможет нам его поймать. Насколько он доверяет Вам? — Тагамуто полна холодного расчета. В ее исполнении он означает одно — какова бы не была подоплека странного диалога убийцы с миром, она оставит правду на потом. До того момента, когда за Хорстом не закроется дверь камеры. А затем Анна Тагамуто примется за оставшиеся вопросы.
— Достаточно, чтобы заставить его признаться так, как нужно вам для его ареста, — шорох страниц звучит оглушительно громко в тишине.
Пользуясь секундой, я бросаю взгляд на женщину. Меня поражает и удивляет её хладнокровие и спокойствие. Наверно такими выглядят рептилии в глазах окружающего их мира. Незаметные, сливающиеся со стволами деревьев, зелеными побегами. Вертикальные зрачки никогда не упускают из виду ни единой мелочи, словно в их головах идет непрерывный анализ и обработка информации. Хотелось бы мне заглянуть в голову Анны, увидеть ход её мыслей, попытаться понять — что делает её такой совершенной и отстраненной. Но мне хватает и того, что мой мозг практически постоянно занят Гаспаром и его совершенными партиями в игре. В глазах Анны я всегда вижу мизерное значение жизни и смерти, если они лежат на одной из чаш весов, тогда как на другой находятся её цели. Глаза Анны пусты и холодны, но при этом за ними живет что-то другое, что руководит её совершенной логикой.
Я опускаю глаза в книгу. Мир вокруг словно сбрасывает маски, показывая мне странные и страшные личности, живущие за каждым из внешне благополучных и адекватных людей. Из глаз — темных, светлых, круглых, узких, ориентальных, европеоидных, смотрят тихие, ждущие своего часа монстры. Это те, кто носит в себе своего демона и не выпускает его наружу, подкармливая только изредка вспышками насилия, гнева, разврата.
И мне становится страшно.
Бьёрн догоняет меня уже тогда, когда я прошла пару кварталов от библиотеки. Он был неподалеку, где-то в том же зале, и проходившая встреча с Тагамуто страховалась его присутствием. Мне всегда было интересно — что заставляет его участвовать в плане Анны, который он явно не одобрял?