Гравитация
Шрифт:
Вернувшись обратно в комнату, я огляделась. Судя по всему, этой ночью Хорст не ложился спать, уступив мне место для отдыха. На кухонном столе стоял накрытый салфеткой поднос, поверх салфетки была положена записка. В ней Гаспар написал лишь одну фразу, предлагая просто закрыть дверь и не беспокоиться о замках, если я соберусь уходить. Казалось, что он почти предполагает вариант развития событий, в которых я не захочу уходить, но в то же время никоим образом не выказывает своих мыслей, оставляя мне право выбора.
Под салфеткой стояла тарелка с сэндвичами, рядом возвышался стакан сока. Господи, я словно попала в петлю времени и вернулась в то время, когда обо мне всегда заботились. И это вызвало у меня внезапно ярость. Это было подло, играть
Я опустила обратно салфетку, положила на место записку и, сняв свою куртку с вешалки, вышла из квартиры. Ощущение, что я тайком сбегаю, не покидало меня и тогда, когда я вышла на улицу. Теперь, при свете дня всё происходившее накануне выглядело как странное наваждение. Я выпрямилась и зашагала вперед, возвращаясь к негостеприимной реальности.
Сегодня температура воздуха упала, и холодный воздух стягивал кожу лица, заползал под одежду. Я быстро шагала по улице, стараясь противостоять холоду. Миновав пару домов, завершающих квартал, я огляделась. Из небольшой подворотни всегда может появиться машина, да так неожиданно, что ты осознаешь ее приближение лишь в последний момент. Редкий водитель бывает так любезен, что едет медленно и как-то предупреждает о себе. Я направилась дальше, но теперь уже смотрела по сторонам. Именно благодаря этому, когда по противоположной стороне улицы зашагал мужчина, вышедший из-за угла дома, я невольно обратила на него внимание. Он направлялся в обратную сторону, к дому Хорста, и что-то в нем было мне знакомо. Я прошла еще пару метров, затем остановилась как вкопанная, чтобы развернуться и броситься следом за мужчиной. Рост Саула, выправка Саула, походка, будто под ногами — вечное полотно плаца.
На мой оклик он не отреагировал. Напротив, даже прибавил шаг, ускоряясь. Казалось, что он не хочет оказаться со мной лицом к лицу, но я была настроена добиться своего. Спустя некоторое время мужчина, явно дававший фору в попытке оторваться от меня, нырнул в новую щель между домов, в которую ни одна машина не смогла бы проехать, разве что боком. Я добежала до темного провала и осмотрелась, не желая получить неприятные сюрпризы от складывающейся все более странно ситуации. На стене здания, прямо над моей головой, висела табличка, оповещающая, что номер этого дома — 1309.
Было слишком поздно для размышлений и раздумий, и я побежала в темноту, стараясь догнать свою цель. Дома здесь были почти похожи друг на друга, различаясь лишь степенью освещенности. Во всяком случае, дом, где жил Гаспар, явно был более ухожен, чем тот, по лестницам которого сейчас мы бежали.
Так я оказалась на последних этажах, и, когда где-то над моей головой хлопнула с грохотом железная дверь, я постаралась приускорить свой темп. С чердака открывался выход на плоскую крышу дома, на которую сейчас я и выбралась. Я не знала, почему похожий на дядю мужчина убегает от меня, оставив перед этим послание с указанием на этот дом. Но на продуваемой всеми ветрами поверхности не было никого. Было бы слишком жестоко, если оказалось, что это не то, о чем говорилось в записке, а человек, за которым я погналась — какой-то мелкий наркоман или хулиган, решивший, что за ним направилось правосудие. Я не стала рисковать, подходя к краю здания и разыскивая варианты, которыми мог воспользоваться беглец. Хватило и того разочарования, которым меня укрыло полностью от бессмысленности происходящего. Железная дверь тихо скулила несмазанными петлями, и этот звук нарушал унылую тишину. Скорее, рефлекторно, чем осознанно, я придержала дверь, чтобы она не раздражала слух своими песнями.
За углом ската, который служил выходом на крышу, что-то шевельнулось на плоской и грязной поверхности. Я осторожно выглянула, осознавая, что могу легко получить удар в глаз кулаком, или что еще хуже — чем-нибудь острым и заточенным. Но вопреки моим опасениям там было пусто. Никого. Только бумажный конверт средних размеров, чья незаклееная верхняя часть шевелилась от ветра и как раз привлекала моё внимание.
Оглядевшись вокруг на всякий случай, я наклонилась и подняла его. Конверт оказался достаточно массивным, и в нем явно лежала не просто одна-единственная бумажка. Содержимым его являлось несколько фотографий и простой телефон, одна из моделей, которые способны только принимать звонки и отправлять сообщения. В тот момент, когда я подняла сверток с крыши, телефон издал мелодичный свист. Было поздно спохватываться и думать о том, что это может быть какая-нибудь взрывающаяся вещица. Я осторожно вытащила телефон, снова издавший звуки, и обнаружила, что это не что иное, как оповещение входящего сообщения. Второй раз решить, что это адресовано не мне, было бы уже не просто, и я нажала кнопку.
«Когда понадобится помощь, позвони».
После того, как я дважды перечитала это послание, телефон неожиданно пискнул, и экран погас. Как я не старалась включить аппарат, он не подавал больше признаков жизни, словно его предназначение было одноразовым. Фотографии, вложенные в конверт, были сделаны на хороший фотоаппарат с высоким разрешением. Каждая деталь, каждый штрих вырисовывался очень четко и объемно. Я рассматривала мужчину в спецовке, открывающего дверь моего дома. Камера поймала его в тот момент, когда он повернул голову, оглядываясь. Дата на снимке указывала, что всё это было снято накануне пожара. Вторая фотография демонстрировала во всех деталях и подробностях обнимающуюся пару в окне здания, которое находилось напротив фотографа. Я слишком хорошо знала каждого, настолько хорошо, что могла сказать — где у Габриила небольшой, но заметный шрам от ожога на руке, и что за татуировка на лопатке Нины. Ветер бил мне в лицо, а я разглядывала, как мой бывший муж и моя сестра обнимаются перед тем, как нырнуть в постель.
Я не могла сказать спасибо неизвестному доброхоту за его любезно подброшенные мне откровения. Половину меня раскатало в лепешку, вторую половину трясло от тихой ненависти. Я размахнулась и забросила уже ненужный, по всей видимости, телефон ввысь. Он взмыл в небо, затем описал дугу и камнем полетел вниз, между зданиями, чтобы разбиться на мелкие осколки. Фотографии я, подумав, засунула в карман. Они были похожи на опасную ядовитую змею, но при этом стащили с моих глаз последние розовые очки.
Глава 18
Потрясение, как любой шок, делится на фазы. В одну ты разбит, язык не слушается, мысли разбегаются. В другую фазу ты готов голыми руками разбивать камни и извергать огненные струи как дракон. А потом ты просто задаешь куда-то в пустоту вопросы, на которые не получишь ответа, и под конец смиряешься, принимая всё таким, каким оно свалилось на тебя. Это даже лучше, ведь от фейерверка эмоций или отупелого, коматозного состояния нет никакого проку. Я не могла решить сейчас ни одной проблемы, ни одно движение не казалось мне верным. И, несмотря на то, что судорожно хотелось куда-то идти, что-то делать, я знала, что надо противостоять этому желанию.
Ватные, тяжелые облака угрожали новой порцией снегопада, и я торопилась домой, запоздало понимая, что еще пару часов назад должна была позвонить и договориться о встрече с клиентами, ожидающими свой план интерьера. Людей на улице становилось все меньше и меньше, а погода была откровенно недоброжелательна к тем, кто рискнул выйти из дома. Еще несколько недель назад улица казалась приветливой, и деревья, которых было достаточно возле домов, шелестели листвой, создавая уютное ощущение защищенности и безмятежности. Теперь же они тянули вверх, к тяжелому, стальному небу свои черные ветки, словно пытались позвать на помощь или же отодвинуть наступающий холодный ветер.