Гражданин 19f
Шрифт:
Алиса перевела дух, понимая, что разговор стал чересчур эмоциональным.
— Последней каплей стал корпоративчик по случаю юбилея нашего «дорогого и любимого» исполнительного директора, который очень любил охотиться — на настоящего, живого зверя, кстати. Мы всей семьёй двинули на Селену — там просто чудесные лесопарки, пускай и азерумные, но красивые — не описать! Сотни квадратных километров имитации. На Арде я, конечно, не была… Там, говорят, всю экосистему восстановили азерумной репликацией, но и селенские массивы очень впечатляют. А, ладно, что-то я отошла от темы. Первую половину дня провели просто шикарно — никто и представить не мог, во что всё выльется. Здорово наелись, съездили на экскурс к какой-то старинной загогулине, которую древние люди вбили в почву Селены, как только первый их корабль на неё сел. Потом отец с коллегами уехал охотиться, я с мамой осталась в отеле.
— И что же у вас случилось в конце концов?..
— Так слушай дальше! Отец вернулся уже в разгар веселья, вечером. Корпоратив-то с размахом проводили: шикарный концерт, застолье, танцы, световое шоу и ещё… Кое-что. Я старалась держаться в стороне, сидела тихонько, но отец всё равно меня нашел и повёл знакомить с коллегами. Ничего вроде сверхъестественного. Поздоровались, разговорились, только смотрю — как-то подозрительно отец себя ведёт, нервничает, да и разговор уже не в то русло идёт. И тут оказывается, что они тут мне уже хахаля подыскали из «порядочного окружения». Выходит этот чмырь, племянник Дао-Рановского главкоординатора по четвёртому сектору — о, Мир, до чего ж он страшен был! Тонкий, как щепка, бледный, волосы длинные, до самой спины, глазища здоровые, с гетерохромными радужками, бороденка козлиная — ну удот удотом! Я понимала, что надо тактичнее, вежливее. Я даже держалась первые часа два или три. Терпела, когда это чухло ходило со мной под руку, терпела, когда оно начало лапать, где надо и не надо. Но всему же есть предел! Вот идём к бассейну, смотрю — выходит из него вроде как девка, только странная какая-то, в клеошортах, и грудь неприкрытая. Мой ублюдок, Дайсукэ его звали, сразу засиял, говорит — «это мой дорогой друг Энрике. Алисонька, давай, знакомься». Я уже не знала, что делать, что думать — застыла как столб и старалась забыться. Смотрю на них, начинаю понимать… Но верить не хочу. А сзади стоит отец с коллегами.
Девушка вновь взяла паузу. Похоже, что описываемые события ещё будоражили её сознание, она вдавалась в подробности с неподдельным трепетом.
— Подходит этот «Энрике», смотрят на «хахаля» — и так, словно между прочим, кидает фразу: «лапонька, ну что ж ты так долго? Я тебя заждался совсем, измаялся»… И вот так, на глазах у всех, они… Прямо вот так взяли, и засосались. Мой придурок с этой… Двуполой шлюхой.
— Ой, ё… — потёр лоб Ким.
— У меня — шок. Ну, думаю, всё. Конец. Сейчас эта падла у меня получит, за всё получит сполна. Решил за мой счёт удержаться наплаву среди этих дебилов? Ну получай, мразь, и карьеру, и положение, и всё вместе. Меня ярость на части рвала. Родной отец, какой-никакой, но отец, хотел меня свести с парочкой квиров?!.. И ради чего?
— Все рано или поздно сталкиваются с такой проблемой. Но это лишь возраст…Сейчас, ты называешь отца «мразью», но поверь, пройдёт время, и ты будешь проклинать себя за такое отношение.
— Ага. А ты поставь-ка себя на моё место.
— Алиса… Это не самое страшное, что может случиться в жизни, говорю ж тебе.
Девушка хмыкнула, отводя взгляд.
— Для меня это было страшно. Не потому, что я предвзято отношусь к квирам или гребаным гермафродитам, и не по тому, что сверстники мне не интересны, но из-за отца. Это знаешь как называется? Сводничество.
— Может он, прежде всего, хотел обеспечить тебе же лучшую жизнь?
— Не надо мне такой «лучшей» жизни. Я не плейбинг, чтобы меня на торги выставлять. Так вот… Мне очень хотелось плюнуть отцу в душу так же, как он плюнул мне; я понимала, что просто прибить эту парочку мне не позволит блокиратор инсигнии, и тогда решила просто плюнуть — ну, буквально. Только «желток» ко мне поворачивается — раз! — И на пол лица такой смачный харчок! Бли-и-ин, я долго смеялась, когда он застыл с такой рожей перед гостями! Все с открытыми ртами стояли почти минуту, а потом загудели, руками замахали, заорали благим матом. Ну а дальше, сам понимаешь. Отец весь перепуганный, бледный, главкорд наоборот — красный, запыхавшийся, и глаза горят так, будто он меня сейчас разорвать собрался. Остальные морды своротили, мол, это «не их уровень», хотя кто-то и пальцами тыкал. Увели меня в отель, мама опять плакала всю ночь, до самого перелёта на Ио.
— И стоило оно того?
Алиса уверенно качнула головой.
— Полтора месяца ещё просидела в Аркологии. Почти что под домашним арестом. Отец открещивался от меня как мог, и каждый день разводил пустой трёп по тому же поводу. И вот, в конечном счёте, меня высылают якобы «на стажировку» в секторальное отделение Dao Ran-а Сьерры-214. Не самое худшее местечко во Вселенной, и, по крайней мере, я наконец-то осталась сама по себе. Чего и ждала всю жизнь. Плохо только, что гражданстат у меня теперь четырнадцатый. Сейчас сижу и дожидаюсь оформления протокола передислокации… Вот, вроде бы, и всё.
— Заешь, Алиса, самостоятельная жизнь может показаться далеко не такой радужной, как ты думаешь. Я надеюсь, ты всё сама поймёшь, рано или поздно. Не вини во всём родителей — мой тебе совет. Ладно… Я и так уже опаздываю, так что, всего доброго…
Ким поднялся вышел из-за столика, направившись к выходу.
— Эй, а мы что, больше не встретимся, что ли? — крикнула ему девушка вдогонку, но герметичные дверцы отсека уже плотно захлопнулись за спиной.
В регистрационный центр вёл достаточно длинный коридор с мутно-зеркальным покрытием, расходившийся в несколько отдельных помещений. Инсигния подсказывала, что следовало искать четвёртый «кабинет»; правда, эти отсеки не имели ничего общего с теми кабинетами, к которым Ким привык на Финиксе. Огромные и светлые, с массивными барьерными переборками, они больше напоминали древние банковские сейфы из исторических фильмов.
Уже у дверей Кима встретил строгий голос.
— Входите. Вы опоздали.
Голос был человеческий, не ровный, как у системы надзора. Кроме как по интонации, отличить речь искина от человеческой было, наверное, невозможно.
— Здравствуйте… Извиняюсь за задержку, я…
— Присаживайтесь.
Посреди залитой светом комнаты с полностью зеркальной поверхностью располагалось удобное кресло и два маленьких столика возле него. Ким послушно вморфировал тело в седушку, пытаясь сообразить, как будет происходить процедура регистрации.
— Гражданин Доминиона «Финикс» сектора Сьерра-214 Ким Келли, условный номер транзитной инсигнии — 358 219 106 839 Омикрон дробь пегас. Гражданство Доминиона отозвано. Так… Заявка на получение гражданства Объединённой Федеративной Системы была рассмотрена, подтверждение есть. Приписаны к 307-мому коммунальному блоку, верно?
— Да.
— Чего ж вас в четвёртый кабинет направили? — недовольно ответил служащий — 307-й комблок это к третьему кабинету! А!.. Извините… Всё правильно. Так… Пока будет заполняться протокол, вы…Вы ознакомились с условиями получения перманентной инсигнии?
— Конечно, когда подавал заявку.
— Условиями эксплуатации?
— Ознакомлен.
— Так, подождите.
Голос на какое-то время затих. Интересно, почему этой волокитой занимается не искин?. Наверное, просто для поддержания нужного числа рабочих мест. Отсюда же растут ноги и у огромного, невероятно громоздкого бюрократического аппарата ОФС, в сути своей, не принимающего никаких серьёзных решений.
Дальше последовала целая чреда вопросов, многие из которых даже косвенно не относились к получению гражданства — например, о политических взглядах и исповедуемой вере, о трагических случаях в семье, об образе жизни, о предпочитаемом роде деятельности. Затем начали сыпаться вопросы о допустимом функционале инсигнии: о доступе к каналам нейроскриптинга, о дозагрузке «поведенческих моделей», о коррекции самочувствия и эмоционального состояния, о настраиваемых модулях для профессиональной деятельности. Многие из них были и вовсе непонятны, и Киму приходилось постоянно переспрашивать госслужащего, из-за чего тот начинал возмущаться и терялся в зачитываемых списках. С горем пополам, все необходимые протоколы были заполнены более чем за час. Комнату заполнил едкий «газ» — такой же, как на транзитном терминале, и Ким почувствовал, что сознание его покидает. Степенно, словно в замедленной съёмке, он проваливался в белую «пелену» забвения.