Гражданин галактики. Между планетами

Хайнлайн Роберт Энсон

Он должен вырвать папу из их рук.

Как? Как моль может атаковать Президиум? У Торби было не больше шансов, чем у мотылька.

Баслим может находиться в тайных камерах участка полиции, что было бы самым логичным по отношению к столь незначительному заключенному. Но Торби подсознательно чувствовал, что папа относится не к таким… и в этом случае он может быть где угодно, вплоть до недр Президиума.

Торби может отправиться прямо в полицейский участок и осведомиться, куда дели его хозяина – но такое неуважительное отношение к саргонской полиции вряд ли дало бы ему что-нибудь: скорее всего как ближайший родственник он бы оказался в роли очередного допрашиваемого,

и Торби воочию увидел, как в закрытой камере из него вытягивают ответы (которые, возможно, он и не знает) на те вопросы, которыми мучают Баслима.

Торби не был трусом: просто он знал, что не зная броду, не стоит соваться в воду. Все, что он может сделать для папы, должно быть сделано косвенным образом. Он не мог требовать своих «прав», потому что не обладал ими; такая идея никогда и не приходила ему в голову.

Если бы он был человеком с карманом, полным стелларов, можно было бы дать взятку. А у Торби было не больше двух минимов. Ему оставалось действовать украдкой, и для этого нужна информация. Он пришел к этому заключению, как только понял, что реальной возможности освобождения папы из полиции не существует. Но на тот невероятный случай, если Баслим сможет выговорить себе свободу, Торби оставил записку, в которой сообщал папе, что вернется на следующий день, и положил ее на полку, которую они использовали как почтовый ящик. И затем двинулся в путь.

Была уже ночь, когда он высунул из дыры голову. Он никак не мог сообразить, провел ли он в развалинах полдня или полтора. Ситуация заставила его изменить свои планы: первым делом он собирался навестить Ингу, зеленщицу, и выяснить, что ей известно. И так как полиции вокруг не было видно, он может передвигаться свободно, если не наткнется на ночной патруль. Но куда? Кто сможет или захочет снабдить его информацией?

У Торби была дюжина приятелей и сотни людей он знал в лицо. Но все его знакомцы были вынуждены соблюдать комендантский час; он встречался с ними только днем, и в большинстве случаев даже не знал, где они спят. Но в этих местах комендантский час не имел силы. Во имя коммерции и для удобства посещения баров, игорных и других гостеприимных заведений прибывающими космонавтами двери в районе Веселой Улицы рядом с космопортом никогда не закрывались. Посетитель, даже простой свободный человек, мог оставаться здесь всю ночь, правда, рискуя быть схваченным, если он выйдет в город между наступлением комендантского часа и рассветом.

Риск не волновал Торби; он не собирался показываться кому-то на глаза, и хотя внутри района патрулировала полиция, он знал повадки тамошних стражников. Они ходили парами и не покидали освещенных улиц, изменяя этому обычаю крайне редко. Но главная ценность этого района, которая интересовала Торби, была в том, что слухи здесь часто распространялись за час до события и были значительно полнее, чем о них сообщали заголовки газет.

Хоть кто-то на Веселой Улице должен знать, что случилось с папой. Прокладывая путь по крышам, Торби добрался до этого шумного района. По водосточной трубе он спустился в какой-то темный двор, вышел на Веселую Улицу и остановился, оглядываясь в поисках кого-нибудь из знакомых. Вокруг было много прохожих, но большинство из них были приезжими. Торби знал каждого владельца и хозяина вверх и вниз по улице, но он медлил войти в какой-нибудь кабачок, так как мог попасть прямиком полиции в лапы. Он хотел встретить того, кому мог бы довериться.

Полиции не было, но не было и ни одного знакомого лица, хотя на минутку показалась тетка Сингхем.

Среди множества предсказателей, которые трудились на Веселой Улице, тетка Сингхем была лучшей: она никогда не предсказывала ничего, кроме счастья и удачи. И если они запаздывали, никто из клиентов не жаловался; теплый голос Тетушки внушал уверенность. Кто-то шептал, что свое собственное счастье она ловит, снабжая полицию информацией, но Торби не верил в эти слухи, потому что им не верил и папа. Она была прекрасным источником новостей, и Торби решил попытать счастья – самое большее, что она могла сообщить полиции, что он жив и на свободе… а это они и так знали.

За углом, справа от Торби, было кабаре «Небесная Гавань»; Тетушка расстелила свой коврик перед входом в него, решив ловить клиентов, которые будут вот-вот выходить по окончании представления.

Торби огляделся по сторонам и рванулся вдоль улицы к кабаре.

– Эй! Тетушка!

Она с удивлением обернулась, а затем сделала бесстрастное лицо. Не шевеля губами, она сказала достаточно громко, чтобы Торби услышал:

– Уноси ноги, сынок! Скрывайся! Неужто ты с ума сошел?

– Тетушка… куда они его забрали?

– Нырни в какую-нибудь дырку и прячься! За тебя назначена награда!

– За меня? Что за глупости, Тетушка, никто не будет платить за меня награды. Ты только скажи мне, где они его держат. Ты знаешь?

– Они не…

– Что «они не»?

– А ты не знаешь? О, бедный мальчик! Они укоротили его.

Торби испытал такой ужас, что потерял дар речи. Хотя Баслим говорил, что наступит время, когда он будет мертв, Торби никогда по-настоящему не верил в это; он был не в состоянии представить себе, что папы нет, что он мертв.

Он не слышал, что она говорила, и ей пришлось повторить:

– Ищейки! Уходи!

Торби посмотрел из-за плеча. По направлению к ним двигались двое полицейских – время уносить ноги! Но он был зажат между улицей и стеной, ни одного выхода в поле зрения, кроме дверей кабаре… и если он кинется в них, в таком виде и так одетый, швейцар просто кликнет патруль.

Но деваться было некуда. И Торби, повернувшись к полиции спиной, вошел в тесное фойе кабаре. Там никого не было – на сцене шло последнее действие, и даже лоточники ушли поглазеть на него. Внутри фойе стояла стремянка и на ней ящик со светящимися буквами, которые подвешивались над входом, оповещая о представлении. Торби увидал их, и в голове его мелькнула мысль, которая заставила бы Баслима гордиться своим учеником – схватив стремянку и короб, Торби вышел наружу.

Не обращая внимания на полицейских, он водрузил стремянку под небольшим светящимся объявлением, которое красовалось над входом и, держась к полицейским спиной, поднялся по стремянке. Тело его было ярко освещено, но голова и плечи скрывались в тени. Он начал спокойно снимать буквы.

Двое полицейских остановились как раз под ним. Торби постарался скрыть охватившую его дрожь и продолжал трудиться со спокойной уверенностью наемного работника, исполняющего привычную работу. Он слышал, как Тетушка Сингхем окликнула полицейского:

– Добрый вечер, сержант!

– Добрый вечер, Тетушка. Что ты будешь врать сегодня вечером?

– Вот уж, в самом деле! Я вижу у вас в будущем прекрасную юную девушку, с руками нежными, как птицы. Дайте мне посмотреть на вашу ладонь и, может быть, я смогу прочесть ее имя.

– А что скажет моя жена? Сегодня вечером нет времени для болтовни, Тетушка… – Сержант посмотрел на человека, меняющего вывеску, потер подбородок и сказал: – Мы должны выслеживать отродье Старого Баслима. Ты его не видела? – Он снова посмотрел на работу, что шла над его головой, и его глаза слегка расширились.