Гражданин галактики. Между планетами
Шрифт:
– Я должен передать письмо ее шкиперу. Мне надо увидеть его. Я просто ОБЯЗАН!
Она издала стон, изображая предельное возмущение.
– Сначала он будит приличную трудящуюся женщину, забывшуюся в первом утреннем сне, валится ей на голову, угрожая ее жизни и тем, что у нее отберут лицензию. Он грязен, ободран, исцарапан и, конечно, будет пользоваться моим чистым полотенцем и туалетным мылом, поскольку иного выхода нет. Он голоден, но не может заплатить за угощение… а теперь еще я вынуждена выслушивать от него оскорбительные указания, что я обязана бегать по его поручениям!
– Я
– Прекрати приказывать мне в моей же собственной спальне. Ты слишком много себе позволяешь и тебя мало били, если я правильно понимаю того старого бездельника, с которым ты жил. Тебе придется подождать, пока днем не заглянет кто-нибудь из ребят с «Сису» и я не смогу передать с ним записку Капитану. – Она повернулась к дверям. – Вода в кувшине, полотенце на вешалке. Приведи себя в порядок. – Она вышла.
Туалет взбодрил его и, обнаружив примочку на ее туалетном столике, Торби смазал свои царапины. Вернувшись, Матушка Шаум шлепнула перед ним два ломтя хлеба с хорошим куском мяса между ними и, добавив кружку молока, молча вышла. С тех пор, как папа погиб, Торби казалось, что ему кусок в горло не полезет, но встретив, наконец, Матушку Шаум, он почувствовал, что тревоги начинают оставлять его.
Она вернулась:
– Глотай последний кусок и прячься. Говорят, что они обыскивают каждый дом.
– Да? Тогда я пойду.
– Заткнись и делай, что тебе говорят. Тебе надо спрятаться.
– Где?
– Вот здесь, – сказала она, тыкая пальцем.
– Здесь? – В углу под окном стоял встроенный шкафчик; главный недостаток заключался в его размерах: по ширине он соответствовал человеку, но длина его составляла едва одну треть человеческого тела.
– Не думаю, что умещусь здесь.
– Именно это ищейки и подумают. Скорее. – Подняв крышку, она вытащила какие-то вещи и, подтянув кверху заднюю стенку ящика, открыла дыру в стене, примыкающей к соседней комнате. – Суй туда ноги и не воображай, что ты единственный, кому приходилось здесь скрываться.
Торби нырнул в ящик, сунул ноги в дыру и лег на спину; опустившаяся крышка была всего в нескольких дюймах над его головой. Набросив коврик, Матушка Шаум спросила его:
– Все в порядке?
– Да, конечно. Матушка Шаум! Он в самом деле мертв?
В ее голосе появились почти мягкие нотки.
– Мертв, мальчик. Это очень грустно.
– Вы уверены?
– Знай я его так же, как и ты, я бы мучилась теми же вопросами. Поэтому я прогулялась к пилонам посмотреть. Это он. Но могу сказать тебе, мальчик, что на лице у него улыбка, он перехитрил их… и так оно и есть. Им не нравится, когда человек уходит от них, не дождавшись допросов. – Она снова вздохнула. – Теперь, если хочешь, можешь поплакать, но тихонько. Если услышишь кого-нибудь, даже не дыши.
Крышка окончательно захлопнулась. Торби прикинул, сможет ли он дышать, но решил, что здесь должны быть отверстия для воздуха; дышать было трудно, но возможно. Он поерзал, устраиваясь под тряпьем. И поплакав, заснул.
Разбудили его голоса и шаги, которые раздались как раз вовремя, потому что он собирался принять сидячее положение. Крышка над его лицом приподнялась и снова захлопнулась, оглушив его, мужской голос крикнул:
– Сержант, в этой комнате никого нет!
– Посмотрим, – Торби узнал голос Подди. – Ты забыл о чердаке. Тащи лестницу.
– Там ничего нет, – сказала Матушка Шаум, – кроме пустоты, сержант.
– Я сказал – посмотрим.
Через несколько минут он добавил:
– Дай-ка мне фонарик. Хммм… вы правы, Матушка… но он здесь был.
– Что?
– Выломана дальняя решетка… и следы в пыли. Я думаю, что здесь он спустился, прошел через вашу спальню и исчез.
– О, святые и демоны! Меня могли прикончить в моей же постели! И это вы называете защитой полиции?
– С вами ничего не случилось. Но лучше вы прибейте эту решетку или вас будут посещать змеи и их родня, что живет по соседству. – Он помолчал. – Я так и думал, что он сначала попытается остаться в этом районе, а потом, когда почувствует, что пахнет жареным, вернется в развалины. И если так, вне всякого сомнения, мы его оттуда выкурим еще до конца дня.
– Как вы думаете, мне ничего не будет угрожать в постели?
– Кому нужен такой старый мешок жира?
– Какие безобразия мне приходится слышать! А я как раз собиралась предложить вам по глоточку, чтобы смыть пыль из глотки.
– В самом деле? Так давайте спустимся на кухню и поговорим на эту тему. Может, я не прав. – Торби слышал, как уносили лестницу и как все спускались вниз. Наконец он осмелился перевести дыхание.
Позже, вернувшись, она с ворчанием открыла крышку.
– Можешь размять ноги. Но будь готов тут же прыгнуть обратно. Три пинты лучшего, что у меня было. О, эти полицейские!
Глава 6
Капитан «Сису» появился в этот же вечер. Шкипер Крауса был высок, массивен и вежлив; плотно сжатый рот и морщины, оставленные тревогами, выдавали в нем человека, который пользовался уважением и привык брать на себя ответственность. Он был зол за то, что позволил какой-то ерунде оторвать его от повседневных забот. Его глаза бесцеремонно обшарили Торби.
– Матушка Шаум, вот эта личность утверждала, что у него ко мне срочное дело?
Капитан говорил на жаргоне торговцев Девяти Миров, искаженной форме саргонезского языка, не заботясь о грамматической верности окончаний. Но Торби понимал жаргон.
– Если вы капитан Фьялар Крауса, – ответил он, – у меня есть для вас послание, благородный сэр.
– Кончай называть меня «благородным сэром». Да, я Капитан Крауса.
– Да, бла… да, Капитан.
– Если у тебя есть что передать мне, давай сюда.
– Да, Капитан, – Торби начал излагать слова, которые он запомнил для Краусы на диалекте финского языка. – «Капитану Фьялару Крауса, владельцу космического корабля „Сису“ от Баслима Калеки; приветствую тебя, старый приятель! Привет твоей семье, клану и всей родне, также мое почтительное уважение твоей досточтимой матери. Я говорю с тобой устами моего приемного сына. Он не понимает языка Суоми, и я обращаюсь к тебе в личном порядке. Когда ты получишь это послание, я буду уже мертв…»