Гражданская война в Испании. 1931-1939 гг.

Томас Хью

Пока в Женеве произносились речи, Алькасар был освобожден. 26 сентября Варела перерезал дорогу, соединяющую Толедо с Мадридом. Теперь отступать республиканцы могли только к югу. Утром 27 сентября защитники крепости увидели на голых пологих холмах долгожданную армию Варелы. К полудню начался штурм Толедо. И сразу же сказался натиск и военная подготовка Африканской армии, хотя защищать Толедо было нетрудно. Милиция дрогнула и побежала, оставив за собой полные арсеналы оружейного завода. Вечером защитники Алькасара услышали на улицах арабскую речь. Пришло освобождение. Как всегда, в городе, захваченном националистами, началась кровавая баня. Лейтенант Фитцпатрик рассказывал, что, увидев за городом изуродованные тела двух летчиков-националистов, националисты не довели до Толедо ни одного из пленников, а по главной улице к городским воротам текли ручьи крови. В больнице Сан-Хуан марокканцы убили врача и перестреляли раненых прямо на койках⁸.

Сорок анархистов, застигнутых в семинарии, выпили немалые запасы анисовой водки и подожгли здание, погибнув в огне. Сам Варела вошел в город 28 сентября. Москардо, возглавив парад своих солдат, отдал ему честь и сказал, что рапортовать не о чем. «Все нормально», – добавил он. Эта форма послужила паролем мятежникам 17–18 июля. В первый раз за два месяца осажденные вышли на свежий воздух. Они возносили молитвы «Святой Деве Средиземноморской, Богоматери Алькасара».

В тот же день, 28 сентября, Португалия впервые присутствовала на заседании Комитета по невмешательству. Британским представителем вместо B.C. Моррисона стал лорд Плимут. Своей надменностью он разгневал советскую делегацию. «Этот высокомерный лендлорд, – писала «Правда», – ценитель лошадей и член аристократического клуба бифштексов». В Женеве Литвинов в той мере, в какой это ему было позволено, объяснил те непростые мотивы, которыми руководствовался Советский Союз, присоединяясь к пакту о невмешательстве. Советское правительство, сказал он, присоединилось «потому, что в противном случае Франция стала бы опасаться войны». Хотя Литвинов, как и Альварес дель Вайо, считал политику невмешательства противозаконной.

Примечания

¹ Именно в этой точке к Африканской армии присоединились два отставных английских офицера, лейтенанты Нангл и Фитцпатрик. Первый, служивший в индийской армии, был одним из самых профессиональных и знающих офицеров своего времени. Он был полностью предан армейской жизни, и только ей. Фитцпатрик – романтичный солдат удачи из Ирландии – объяснил, что отправился добровольцем в Испанию после того, как увидел фотографию милиционера, восседающего на алтаре в облачении священника. Оба получили в легионе офицерские звания – первые иностранцы, которые не начали службу в нем рядовыми. Ставший капитаном Фитцпатрик любезно позволил автору прочитать его неопубликованные воспоминания о событиях в Испании.

² Позже он стал спикером палаты общин, виконтом Данроссил и генерал-губернатором Австралии. Он был председателем комиссии английского кабинета министров, которая координировала политику невмешательства между различными департаментами. Он и рассказал об этой встрече.

³ В своих апологетических мемуарах, написанных в Нюрнберге между судом и приговором, Риббентроп добавил: «Я хотел, чтобы эта проклятая Гражданская война в Испании пошла к черту, потому что она постоянно заставляла меня вступать в споры с британским правительством».

⁴ Но в течение всей Гражданской войны Мальорка была оплотом Италии. Рамбль, главная улицы Пальмы, была переименована в Виа-де-Рома, и в начале ее высились статуи двух римских юношей в тогах с орлами на плечах. Залив Польенса стал итальянской военно-морской базой. На остров потоком шло военное снаряжение. Итальянцы заминировали и укрепили Мальорку.

⁵ Испанская республика тоже утверждала, что она готова согласиться с «подлинным невмешательством». Под этим не имелось в виду законодательство другой страны, запрещавшее Испании закупать оружие. Позиция Испании отличалась от точки зрения лейбористов, считавших, что ни одна из сторон не должна получать оружие из-за границы.

⁶ Прието тоже был страстным сторонником единого командования у республиканцев, но его старания не увенчались успехом.

⁷ В тот же самый день мадридский священник, поддерживавший республику, брат Гарсиа Моралес, воззвал к папе, чтобы тот осудил мятежников.

⁸ Об убийствах в госпитале рассказали и другие журналисты. Я думаю, не исключено, что этот жуткий инцидент вызван тем фактом, что здоровые милиционеры скрывались в госпитале, из окон которого вели огонь по маврам.

Глава 35

Николас Франко как Люсьен Бонапарт. – Франко – глава государства. – Анархисты входят в состав правительства Каталонии. – Дуррути и новый мир. – Статут басков. – Обед в Саламанке. – Новое наступление Африканской армии. – Де лос Риос в Вашингтоне. – Институт политических комиссаров.

1 октября, в ходе подготовки к завершающему наступлению на Мадрид, Франко был назван главой государства Испании националистов. Почва для такого шага была подготовлена Кинделаном и Николасом

Франко, который, помня о событиях 18 брюмера, действовал в роли Люсьена Бонапарта. 29 сентября Кинделан, Оргас, Ягуэ и Франко прилетели в Саламанку. По прибытии Франко приветствовал как генералиссимуса эскорт фалангистов и карлистов, которых на этот предмет уже проинструктировал соответствующим образом Николас Франко. На совещании хунты Кинделан зачитал декрет, наделяющий этим титулом главу государства. Однако собравшиеся генералы отнеслись к этому предложению достаточно холодно. Зачем военную ответственность генералиссимуса дополнять еще и политической?¹ Кабанельяс сказал, что ему нужно время обдумать декрет. Встреча была прервана на ленч, в ходе которого Кинделан, пустив в ход замаскированные угрозы и откровенную лесть, добился своего – Франко был утвержден в том качестве, как он того и хотел. Чтобы не уязвлять гордость Кабанельяса, ему было дано два дня «на размышление». В подлинном тексте указа, принятого генералами 29 сентября, о Франко говорилось как о главе правительства. Но в последний момент в типографию на мотоцикле примчался специальный посланник от Николаса Франко, чтобы успеть изменить текст – в нем появился титул «глава государства», и в таком виде указ вышел в свет.

То был подлинный триумф Франко, хотя в хаосе войны и буре радостных эмоций, охвативших националистскую Испанию после освобождения Алькасара, никто не обратил на это внимания. 1 октября в Бургосе Франко был утвержден главой государства. В первой же речи он изложил свое видение будущего Испании: всенародное голосование будет отменено и найдены «лучшие пути выражения воли народа»; труд должен иметь гарантии против владычества капитала; церковь будет пользоваться уважением; налоги пересмотрены; независимость крестьян обеспечена. В продолжение речи изложение теоретических основ сменилось не столь уж существенными аспектами программы фалангистов. Толпа на площади скандировала: «Франко, Франко, Франко!», как всего год назад кричала Хилю Роблесу: «Хе-фе, хе-фе, хе-фе!» И те и другие возгласы копировали итальянские призывы «Ду-че, ду-че!». Но вся ситуация напоминала скорее пародию на итальянский фашизм, потому что коротенькая фигурка генерала Франко, окруженного священниками в черных облачениях и солидными «буржуа», никак не могла производить внушительного впечатления. Тем не менее плакаты, расклеенные по всей националистской Испании, провозглашали ценности триединства: «Одно государство. Одна страна. Один вождь». Франко был назван «каудильо» (плохой перевод слова «фюрер»). На улицах городов националистской Испании повсюду развешали лозунги: «Цезари всегда были непобедимыми генералами». Поскольку все лидеры фалангистов или погибли, или сидели по тюрьмам, фаланга приняла Франко без всяких протестов – по крайней мере пока. Кар листы тоже были заняты своими проблемами – 28 сентября в Вене скончался старый претендент на престол Альфонсо Карлос. Он был последним потомком по прямой линии дона Карлоса, и его племяннику по браку принцу Ксавьеру Бурбону Пармскому предстояло быть регентом, пока не будет найден новый член династии Бурбонов, который станет неукоснительно соблюдать принципы традиционного антидемократизма. Когда Франко был «коронован» в Саламанке, Фаль Конде и другие лидеры карлистов отсутствовали. Они находились в Вене на похоронах дона Альфонсо Карлоса.

2 октября исполнительная хунта в Бургосе стала административным органом националистов. Возглавил ее соратник Молы, генерал Давила. Николас Франко, «большой друг Германии», как охарактеризовал его немецкий дипломат Дюмулен, остался при своем брате в качестве «генерального секретаря». Генерал Оргас сохранил свою должность верховного комиссара Марокко, а полковник Бейгбедер – его генерального секретаря. Чтобы задобрить Кабанельяса, ему предоставили синекуру генерал-инспектора армии. В распоряжении генералиссимуса Франко уже были две армии, на севере и на юге, неразрывно связанные с именами Молы и Кейпо де Льяно. Тем не менее последний, обосновавшийся в своем частном королевстве в Севилье, продолжал доставлять Франко неприятности. Все так же продолжались его бурные ночные радиопередачи, хотя в последнее время он перестал кричать «Да здравствует республика» в заключение каждой из них.

Африканская армия продолжала оставаться под личным контролем Франко, который перенес свою штаб-квартиру из Касереса в Саламанку. Варела вел боевые действия силами четырех колонн под командованием Асенсио, Баррона, Дельгадо Серрано и Кастехона. Каждая в числе 1200 человек состояла из марокканцев и легионеров. Батальон фалангистов-добровольцев Севильи был придан Дельгадо Серрано. Эти сравнительно небольшие силы готовились наступать на Мадрид на 40-километровом фронте, протянувшемся от Толедо до Македы. Но наступление не начиналось, пока Франко не уверился в подавляющем преимуществе в воздухе, пока не подошли танки, поставленные немцам и итальянцам², и пока Арагонский фронт, откуда Франко снял несколько марокканских частей для подкрепления, не сохранил стабильность.