Греческая история
Шрифт:
На обратном пути Ясон, проходя через Фокиду, взял предместье Гиамполя, разграбил территорию этого города и перебил многих граждан. Остальной Фокиде он, проходя, не причинил никакого вреда. Прибыв в Гераклею, он разрушил эту крепость; при этом он, очевидно, нисколько не боялся того, что пойдут войной на его владения, если этот вход будет открыт, но больше заботился о том, чтобы кто-нибудь не захватил Гераклеи, господствующей над узким проходом, и таким образом мог бы ему помешать, если б он вздумал пойти походом на Грецию. Когда Ясон вернулся назад в Фессалию, он достиг высоты могущества; причиной этого было то, что он был удостоен, согласно фессалийскому закону, звания тага [393] , имел у себя на службе большое количество наемников-пехотинцев и всадников, доведенных постоянным обучением до совершенства в военном деле, и, что еще важнее, — что он уже снискал себе многочисленных союзников и, кроме того, еще многие хотели вступить с ним в союз. Главной же причиной его преобладающего влияния над всеми своими современниками было то, что он умел принудить всех считаться с собою. Когда стал близиться Пифийский праздник, он объявил всем подчиненным городам, чтобы они готовили быков, овец, коз и свиней для жертвоприношения. Хотя по его распределению каждому отдельному городу надлежало представить жертвенных животных лишь в очень умеренном количестве, тем не менее, как говорили, всего составилось не менее тысячи быков и более десяти тысяч голов прочих жертвенных животных. Он велел провозгласить, что тот город, который выкормит для бога наилучшего быка, годного для того, чтобы идти во главе процессии, получит в качестве приза золотой венок. Ясон объявил также, чтобы фессалийцы готовились к выступлению в поход [394] , предстоящий ко времени Пифийских состязаний. При этом, как говорили, он сам имел в виду распоряжаться празднеством и состязаниями. До сих пор неизвестно, какие виды он имел на сокровища Дельфийского храма; говорят, что, когда дельфийцы вопросили оракул, как им быть, если Ясон завладеет принадлежащими богу сокровищами, божество ответило, что оно само за себя постоит. Таков был этот человек и столь велики и разнообразны были его планы. Однажды он производил смотр и испытание ферской конницы; он уже занял свое место и принимал всех имеющих к нему нужду. К нему подошли семеро юношей, как будто по поводу какой-то тяжбы между ними, убили его и разрубили на куски. Тотчас же на помощь Ясону прибежал его крепкий караул, вооруженный копьями. Один из юношей пал, пораженный пикой в то время, как он наносил удар Ясону; другой был схвачен в то время, как он садился на лошадь, получил множество ран и испустил дух; остальные успели вскочить
393
См. гл. I, §18.
394
В Дельфы.
После его смерти были избраны на должность тага его братья Полидор и Полифрон. Оба они однажды отправились вместе в Ларису; ночью, во время сна, Полидор умер — по-видимому, от руки своего брата Полифрона: смерть его последовала неожиданно и без всякой видимой причины. Полифрон правил в течение года, сделав власть тага почти тиранической. В Фарсале он предал смертной казни Полидаманта [395] и еще восемь влиятельнейших граждан; из Ларисы он многих отправил в изгнание. Так правил Полифрон; погиб и он от руки Александра, мстившего за Полидора и желавшего положить предел тирании. Но, когда он взял власть в свои руки, и его правление оказалось очень тягостным для фессалийцев, а также и для беотийцев и афинян: он совершал беззаконные грабительские набеги, нападая с моря и с суши. Таков был этот Александр; он также погиб насильственной смертью от козней своей жены, причем исполнителями убийства были ее братья. Она сказала им, что Александр против них злоумышляет, и целый день скрывала их в своем доме. Вечером она приняла к себе на ложе пьяного Александра и, когда он заснул, оставила гореть светильник и вынесла братьям [396] его меч. Заметив, что братья боятся войти в комнату, где находился Александр, она пригрозила им, что, если они тотчас же не выполнят ее замысла, она разбудит мужа. Как только они вошли, она захлопнула за ними дверь и крепко держала ее снаружи за кольцо, пока муж не был убит. Некоторые утверждают, что причиной ее вражды к мужу было то, что Александр заключил в темницу своего любовника, красивого мальчика, а когда она попросила выпустить юношу, Александр вывел его из темницы и предал казни. По мнению некоторых других, причиной убийства было то, что Александр послал сватов в Фивы к вдове Ясона, так как от этой жены у него не рождалось детей. Таковы ходячие мнения о причинах этого коварного убийства по умыслу жены. Что же касается убийц, то старший из братьев, Тисифон, стоял у власти до самого того времени, когда написана эта книга.
395
См. гл. 1, §2 и след.
396
Находившимся, очевидно, в соседней комнате.
Этим я заканчиваю повествование о событиях в Фессалии, о том, чт'o произошло в правление Ясона и после его смерти, до перехода власти к Тисифону. Теперь возвращусь к прерванному рассказу [397] .
После возвращения войска Архидама из Левктрского похода афиняне стали понимать, что пелопоннесцы еще считают своим долгом выставлять союзные контингенты в лакедемонское войско и что лакедемоняне вовсе еще не в таком положении по отношению к своим союзникам, в какое они поставили афинян. Поэтому они созвали представителей от городов, которые хотят присоединиться к условиям мира, присланным царем [398] . На состоявшемся собрании было вынесено решение, чтобы афиняне и все желающие присоединиться к условиям мира принесли следующую присягу: «Я буду верен присланным царем условиям мира и постановлениям, принятым афинянами и союзниками. Если кто-либо пойдет походом на один из городов, принесших эту присягу, я окажу последнему посильную помощь». Всем пришелся по душе текст; только элейцы возражали, что не следует предоставлять автономии Марганам, Скиллунту и Трифилии, так как эти города принадлежат им. Афиняне же и остальные присутствующие вынесли постановление, чтобы все города — все равно, большие или малые — были автономными согласно предписанию царя. Затем они разослали уполномоченных для принятия клятвы, которые должны были приводить к присяге высших должностных лиц в каждом государстве. Все принесли присягу, кроме элейцев.
397
См. гл. 4; §26.
398
См. кн. V, гл. 1, §28 и след.
После этих событий мантинейцы, воспользовавшись предоставленной им полной автономией, сошлись на общее собрание и постановили сделать Мантинею одним городом [399] и обнести ее стеной. Лакедемоняне же считали, что если это произойдет без их одобрения, то это явится крайне нежелательным прецедентом. Поэтому они отправили в Мантинею послом Агесилая, унаследовавшего от своего отца дружбу [400] с мантинейцами. Когда он прибыл туда, члены правительства отказались созвать для него собрание мантинейцев и предложили ему передать то, что ему нужно, им. Он пообещал им, что, если они повременят с постройкой стены, то он устроит так, что она будет построена с одобрения лакедемонян и без больших затрат. Однако, мантинейцы ответили Агесилаю, что приостановить постройку невозможно, так как соответствующее постановление уже принято народным собранием, и Агесилай в гневе удалился. Тем не менее, выступить походом против мантинейцев лакедемонянам представлялось невозможным, так как мир заключен был под условием автономии городов. Мантинейцам некоторые из аркадских городов прислали людей для участия в постройке стен, а элейцы даже внесли три таланта на расходы по постройке. Вот что происходило в Мантинее.
399
Как было прежде, до превращения ее спартанцами в четыре деревни. См. выше, кн. V, гл. 2, §§ 5—7.
400
См. кн. V, гл. 2, §3.
В Тегее партия Каллибия и Проксена вела агитацию за то, чтобы все население Аркадии образовало одно объединенное государство и чтобы постановления большинства общего собрания аркадян имели законную силу во всех аркадских государствах. Противоположная же партия, со Стасиппом во главе, желала, чтобы город остался в прежнем состоянии и управлялся по исконным законам. Приверженцы Проксена и Каллибия, потерпев поражение в коллегии феаров, рассчитывали, что, если соберется весь народ, то они одержат верх, благодаря значительному численному преобладанию; поэтому они вышли на улицу с оружием в руках. Заметив это, вооружились и приверженцы Стасиппа; они оказались не в меньшем числе, чем их противники. Произошла стычка, в которой Проксен и несколько человек из его сторонников были убиты, а остальные обратились в бегство. Их не преследовали: Стасипп был таков, что он всегда стремился избежать напрасной гибели сограждан. Каллибий и его приверженцы бежали к городским стенам и воротам, обращенным к Мантинее, и, освободившись от напора противников, наконец, собрались вместе и перевели дух. Они уже задолго до того отправили посольство к мантинейцам с просьбой о помощи; в то же время они вели с приверженцами Стасиппа переговоры о примирении. Заметив, что призванные ими мантинейцы приближаются, некоторые из них, взобравшись на городские стены, просили мантинейцев двигаться как можно скорее и подгоняли их криками; другие в это же время отпирали ворота и впускали входящих. Сторонники Стасиппа, узнав о случившемся, бежали через ворота, обращенные к Паллантию [401] , и успели, прежде чем их догнали преследователи, забежать в храм Артемиды [402] и запереться внутри. Преследовавшие их враги тогда взобрались на крышу храма, разобрали потолок и стали бросать в засевших внутри сверху кирпичами. Увидя, что они попали в безвыходное положение, последние просили их прекратить это, обещая выйти из храма. После выхода преследуемых противники схватили их, связали и отвезли на привезенной для этого телеге в Тегею. Там они при участии мантинейцев устроили судилище, присудили их к смерти и предали казни.
401
Ср. указание Диодора в коммент. к §6.
402
В Паллантии.
После этих событий около восьмисот тегейцев, принадлежавших к партии Стасиппа, бежали в Лакедемон. Лакедемоняне решили, согласно присяге [403] , отомстить за погибших и изгнанных тегейцев; поэтому они двинулись походом на мантинейцев, так как последние вопреки присяге [404] выступили с оружием в руках против тегейцев. Эфоры объявили поход, и народное собрание назначило предводителем этого похода Агесилая. Все аркадяне собрались в Асее; только орхоменцы не пожелали участвовать в аркадском единении по причине вражды к мантинейцам и даже приняли в город наемническое войско, собравшееся в Коринфе под командой Политропа; поэтому и мантинейцы были вынуждены оставить свои войска на родине из-за опасения враждебных действий со стороны орхоменцев. Кроме них, не участвовали в аркадском ополчении еще жители Гереи и Лепрея; они выставили свои контингенты в лакедемонское войско, выступившее против Мантинеи. Агесилай, как только диабатерии [405] дали хорошие предзнаменования, тотчас же выступил в поход против Аркадии. Он завладел пограничным городом Евтеей. Здесь он нашел в своих жилищах только стариков, женщин и детей: где годные по своему возрасту для военной службы ушли в аркадское ополчение [406] . Тем не менее, он не причинил никакого вреда этому городу, оставил жителей на своих местах и даже платил за все забираемые продукты; все то, что было награблено воинами при вступлении в город, он отобрал и возвратил гражданам. Сверх того, он еще заставил свое войско, которое несколько дней стояло в этом городе в ожидании Политропа с его наемниками, работать над починкой городской стены в трех местах, где это было необходимо.
403
См. выше, гл. 3, §18 и след.
404
См. выше, гл. 3, §18 и след.
405
См. коммент. к кн. III, гл. 5, §7.
406
Собравшееся в Асее (см. §11).
В это же время мантинейцы выступили в поход против орхоменцев. Их приступ к городским стенам был отражен, причем они понесли тяжелое поражение и имели некоторый урон в людях. Отступая от Орхомена, мантинейцы прибыли в Элимию; орхоменские гоплиты не преследовали их, но отряды Политропа очень ожесточенно на них нападали. Мантинейцы поняли, что если они не отразят врага, то очень многие из них падут под градом дротиков; поэтому они повернули фронт и вступили в рукопашный бой с нападающими. В этой битве пал Политроп; войско его обратилось в бегство и потеряло бы массу людей, если бы в тыл мантинейцам не зашла прибывшая сюда флиунтская конница и не заставила бы их прекратить преследование. После этих столкновений мантинейцы удалились на родину.
Услышав об этих событиях, Агесилай решил, что орхоменские наемники уже не придут к нему на помощь, и двинулся вперед без них. В первый день пути он расположился на ужин в Тегейской области, а на следующий перешел в Мантинейскую область и расположился лагерем у подножья гор, лежащих к западу от Мантинеи. Здесь он опустошал страну и уничтожал посевы. В это же время собравшиеся в Асее аркадяне прибыли ночью в Тегею. На следующий день Агесилай расположился лагерем в двадцати стадиях от Мантинеи. В эту же область прибыли из Тегеи и аркадяне, совершившие путь вдоль самого подножья гор, лежащих между Мантинеей и Тегеей; это аркадское войско состояло из очень большого числа гоплитов. Целью их было соединиться с мантинейцами: правда, с ними вместе шли и аргивяне, но это было не всенародное ополчение, а только часть их сил [407] . Некоторые убеждали Агесилая напасть на врагов прежде, чем они соединятся с мантинейцами, но Агесилай опасался, чтобы на него при нападении на
407
Смысл: поэтому они не чувствовали себя достаточно сильными, чтобы сразиться с Агесилаем, и хотели соединиться с мантинейцами.
408
Оказавшемуся на левом крыле; см. в коммент.
409
Так как ночью отступали обратившиеся в бегство.
После того как Агесилай удалился, и аркадяне узнали, что его войско распущено, они воспользовались тем, что были собраны вместе, и отправились походом на герейцев, не пожелавших участвовать в Аркадском союзе и вторгшихся вместе с лакедемонянами в Аркадию. Поэтому аркадяне вторглись в Герейскую область и стали жечь дома и вырубать деревья.
Получив известие, что на помощь к ним пришли в Мантинейскую область фиванцы, они удалились из Герейской области и соединились с последними. После того как произошло это соединение, фиванцы решили, что обстоятельства сложились для них очень благополучно: они пришли на помощь, но не нашли уже во всей стране ни одного вражеского воина; поэтому они собирались уже возвратиться на родину. Аркадяне, аргивяне и элейцы стали убеждать их двинуть союзное войско с величайшей быстротой в Лаконию. При этом они указывали на многочисленность их ополчения и всячески превозносили фиванское войско. Действительно, сверх того, после победы при Левктрах беотийцы, гордые своим успехом, постоянно занимались военными упражнениями; с другой стороны, их сопровождали подчинившиеся им фокейцы и евбейцы, представленные всеми городами этого острова, те и другие локрийцы, акарнанцы, гераклейцы и мелийцы, а кроме того еще фессалийские всадники и пельтасты. Видя все это, аркадяне, указывая на незащищенность Лаконии, умоляли фиванцев, прежде чем вернуться на родину, вторгнуться в Лакедемонскую область. Фиванцы охотно выслушали все это, однако же возражали, что Лакония, по слухам, неприступнейшая из всех греческих стран; на более же доступных местах, полагали они, расставлены гарнизоны. Действительно, в Ойе, в области Скиритиде, стоял Исхолай с гарнизоном из неодамодов и приблизительно с четырьмястами тегейских изгнанников младших призывных возрастов. Другой гарнизон находился в городе Левктре, господствующем над Малеатидской равниной. Кроме того, фиванцы хорошо понимали, что, если поле битвы будет в Лаконской области, лакедемоняне быстро соберут войско и будут сражаться отважнее, чем где бы то ни было в другом месте. Исходя из всех этих соображений, фиванцы относились не очень сочувственно к идее вторжения в Лаконию. Но вскоре прибыло несколько человек из Карий, уверявших, что Лакония плохо защищена, и предлагавших быть проводниками. При этом они изъявили согласие отвечать своими головами, если окажется, что они в чем-либо солгали. Затем прибыли и некоторые периэки; они приглашали фиванцев вторгнуться в Лаконию и обещали отложиться от лакедемонян, как только фиванцы появятся в их стране; уже ныне, говорили они, периэки не явились на зов спартиатов и не выставили своих контингентов в войско. Слыша со всех сторон такие заверения, фиванцы, наконец, согласились с аркадянами; они вторглись в Лаконию через Карии, а аркадяне через Ой, лежащий в области Скиритиде. Если бы Исхолай продвинулся вперед и занял позиции на неприступных вершинах, никто из противников, как утверждали, не смог бы подняться на горный кряж. Но, желая располагать содействием жителей Ойя, он остался в этом селении, благодаря чему всему аркадскому войску удалось подняться на горы. Исхолаю удалось одерживать верх, пока сражались лицом к лицу; когда же противники стали наносить ему удары и метать снаряды с тыла, с флангов и сверху, взбираясь на крыши домов, военное счастье перешло к ним; сам Исхолай и все его войско пали, исключая лишь немногих, которым удалось ускользнуть незамеченными. Победив в этой стычке, аркадяне отправились в Карии на соединение с фиванцами. Узнав об успехе аркадян, фиванцы еще более приободрились и спустились в Лаконию. Спустившись, они тотчас же предали огню и мечу Селласию; затем они направились в долину, на священный участок Аполлона; здесь они расположились лагерем, а на следующий день двинулись вперед. Попыток перейти в город по мосту [410] они не делали, так как в храме Алеи, лежавшем с противоположной стороны моста, оказались спартанские гоплиты; они оставались на левом берегу Еврота, где жгли и грабили дома, наполненные всяким добром. В городе женщины теряли спокойствие духа, видя дым от этих пожаров, так как они еще никогда не видели врагов; спартиаты же, заняв посты в разных частях своего неукрепленного города, изготовились к бою; они производили впечатление крайней малочисленности — так было и в самом деле. Правительство постановило объявить гелотам, что те из них, которые вступят с оружием в руках в ряды войска, получат свободу, и дало в этом клятву. Немедленно же, как говорят, внесли свои имена в списки более шести тысяч гелотов; превратившись в организованное войско, они стали внушать страх самим же спартиатам, будучи слишком многочисленными. Страх перед вступившими в войска гелотами отчасти рассеялся после того, как выяснилось, что орхоменские наемники [411] остаются верными лакедемонянам и что из союзников пришли на помощь флиунтцы, коринфяне, эпидаврцы, пелленцы и некоторые другие. Вражеское войско, подвигаясь вперед, достигло области Амикл [412] и здесь перешло через Еврот. Останавливаясь и устраивая лагерь, фиванцы первым делом нагромождали перед собой как можно больше срубленных ими деревьев, чтобы таким образом обезопасить себя от нападения. Аркадяне не принимали никаких таких мер; даже напротив, они оставляли лагерь и отправлялись грабить дома. На третий или четвертый день после этого конница, подвигаясь вперед, прибыла в боевом порядке к гипподрому, расположенному на священном участке Земледержателя. Она состояла из фиванской конницы в полном числе и элейских всадников; к ним присоединились еще бывшие в их войске фокейские, фессалийские и локрийские всадники. Против них выступили лакедемонские всадники, которых на вид было очень мало. Но в доме Тиндаридов сидели в засаде около трехсот гоплитов младших призывных категорий; как только они выбежали из засады и лакедемонская конница ударила на врагов, последние не выдержали натиска и обратились в бегство. При виде этого обратилось в бегство также значительное число неприятельских пехотинцев. Через некоторое время лакедемоняне прекратили преследование, и фиванцы приостановили бегство; обе стороны снова расположились лагерем. Теперь, по-видимому, стало меньше оснований опасаться, что фиванцы нападут на город. Войско последних, снявшись, двинулось все же вперед по дороге, ведущей к Гелу и Гифию. Неукрепленные города они сжигали; Гифий, где находились лакедемонские верфи, фиванцы атаковали три дня. В этой атаке фиванцам помогали некоторые периэки [413] .
410
Т.е. в Спарту, через Еврот.
411
См. §15. Очевидно, Агесилай взял их с собой в Спарту.
412
В 3 км к югу от Спарты.
413
Рассказ о походе Эпаминонда продолжается в §50.
Получив известия об этих событиях, афиняне пришли в беспокойство, недоумевая, как им отозваться на события в Лакедемоне. По постановлению совета было созвано народное собрание, на котором как раз присутствовали послы от лакедемонян и от других союзников, сохранивших еще к ним верность. Затем выступили с речами лакедемоняне Арак, Окилл, Фарак, Этимокл и Олонфей, причем содержание их речей было почти одинаковым. Они напоминали афинянам, что в самые тяжелые моменты их народы всегда приходили друг другу на помощь; так, лакедемоняне, указывали они, помогли афинянам изгнать тиранов [414] , а афиняне, когда они были теснимы мессенцами, великодушно протянули им руку помощи. Говорили они и о том, как хорошо было тогда, когда оба народа действовали сообща, вспоминая, как они сообща отразили варвара, и напоминая при этом, что афиняне были тогда выбраны всеми греками предводителями флота и хранителями общей казны [415] , на что лакедемоняне изъявили согласие, а последние единогласно были избраны всеми греками предводителями сухопутного войска, точно так же с согласия афинян. Один из лакедемонян сказал еще приблизительно следующее. «Если мы с вами будем теперь действовать солидарно, то теперь может быть осуществлена надежда разрушить Фивы, посвятив десятую часть добычи богам, как гласит старинное постановление» [416] . Однако, афиняне отнеслись к этим речам не очень сочувственно; по толпе прошел ропот. «Теперь только, — говорили недовольные, — они выступают с такими речами, а тогда, когда они были в хорошем положении, они нас всячески теснили». Из всего того, что говорили лакедемоняне, наибольшее впечатление произвело их заявление, что после того, как они победили афинян, фиванцы хотели разрушить Афины, а они, лакедемоняне, воспрепятствовали этому. Однако, больше всего они напирали на то, что афиняне обязаны помочь лакедемонянам в силу присяги [417] : ведь аркадяне и их союзники напали на лакедемонян не за какое-либо преступление с их стороны, а за то, что они пришли на помощь тегейцам, на которых, нарушив присягу, напали мантинейцы [418] . Эти речи также вызвали шум в собрании: одни полагали, что мантинейцы справедливо выступили против Тегеи, мстя партии Стасиппа за смерть приверженцев Проксена [419] ; другие считали преступлением то, что они выступили с оружием в руках против тегейцев.
414
Писистратидов.
415
Союзной кассы, находившейся сперва на о. Делосе, а затем в Афинах Фукидид, I, 96, 2.
416
См. коммент. к гл. 3, §20.
417
См. гл. 3, §18.
418
См. §10.
419
См. §6 и след.