Греция. Лето на острове Патмос
Шрифт:
Неожиданно из-за угла таверны выбежали Савас и Ламброс.
— Мы нашли помидоры! — кричали они.
Я уставился на подростков. Для меня они по-прежнему оставались маленькими мальчиками, практически сыновьями.
— Хорошо, — повернувшись к ним, бросил Теологос.
Кровь медленно отхлынула от его лица. Он глубоко вздохнул, поднял с земли канат и принялся поглаживать его конец, обмотанный скотчем. Наконец спокойным голосом Теологос произнес:
— Ладно. Я верну тебе деньги.
Я ничего ему не ответил.
— Пятьдесят тысяч сейчас, — добавил он, — остальное завтра. — Теологос помолчал. — Договорились?
Приступ гнева прошел, и неожиданно я почувствовал холод и такую слабость, что мне показалось, я вот-вот упаду.
— Ладно, — ответил я.
— Слушай, — продолжил Теологос, прочистив горло, — я не могу сегодня выйти на работу в таверне. У меня большая группа туристов — их надо везти на остров Лерое.
Я вернусь только поздно ночью. Через полчаса меня будут ждать в Скале. Ты не можешь остаться и помочь? Хотя бы сегодня.
— Тома, — умоляюще посмотрела на меня Деметра.
Пожалуйста, — попросил Теологос.
Я не смел поднять глаза на Даниэллу. Я и сам не верил в то, что собирался сейчас сделать. Однако я глубоко вздохнул и кивнул.
— Ладно, — произнес я, — но только сегодня.
Деметра сверкнула в улыбке золотыми коронками.
Лицо Мемиса оставалось бесстрастным. Мальчики, смущенно улыбаясь, пытались понять, что между нами произошло.
— Спасибо, — промолвил Теологос.
Я посмотрел на него.
И ничего не сказал.
Последний рабочий день
— Ты с ума сошел, — заявила мне Даниэлла, как только мы остались наедине.
— Я не могу вот запросто взять все и бросить, — ответил я. — Подвести Деметру, мальчиков, Мемиса. Им нужна помощь. И время, чтобы найти мне замену.
Это их сложности. Ты им ничего не должен.
— Они не Теологос, — возразил я.
Когда дело двигалось к вечеру и мы готовили ужин, из-за мыса показалась огромная черная трехмачтовая яхта, настоящая шхуна, с убранными темными парусами. Она величественно замерла посередине бухты, встав на якорь примерно в трех сотнях метров от берега.
Мы долго-долго на нее смотрели, ожидая, что кто-нибудь выйдет на палубу и спустит шлюпку, однако так никто и не показался. На яхте не было видно ни одной живой души. Она казалась покинутой, безмолвной и загадочной, словно черный монолит в фильме «Космическая одиссея 2001 года».
Через некоторое время мы махнули рукой на корабль и вернулись к делам. К тому моменту, когда стемнело, мы полностью забыли о яхте, скрывавшейся теперь во мраке.
Стоял субботний вечер, и в таверне снова было полно народу. Несмотря на обилие посетителей, я все-таки выкроил момент и вышел наружу покурить, встав в тени на некотором удалении от света, падавшего из окон обеденного зала.
Я стоял и прислушивался к собственным чувствам. С одной стороны, я ощущал огромное облегчение, что скоро с работой будет покончено, а с другой, меня снедала дикая обида и разочарование. В этот момент из тьмы со стороны пляжа вышла очень красивая девушка примерно двадцати лет. Ее кожу покрывал темный загар. У нее были длинные прямые черные волосы, поблескивающие карие глаза и родинка в уголке рта. Вслед за ней появился привлекательный мужчина средних лет в белом костюме и с сединой на висках. Насколько я мог судить, он приходился девушке любовником.
— Привет! — обратилась ко мне девушка. Она говорила с мягким французским акцентом. — Вы меня помните?
— Конечно, — соврал я.
— Отлично, — улыбнулась она. — Я никак не могу забыть вашу таверну. — Помолчав, она с воодушевлением продолжила: — Я кое-что хотела спросить. Я собираюсь завтра с друзьями прийти на ужин. Вы не могли бы приготовить ваши коронные блюда. Ну, знаете, курятину с огурцами по-китайски и курицу в карри?
Вдруг я ее вспомнил, вспомнил родинку в уголке рта и компанию, с которой она к нам наведалась в начале лета. Пятнадцать студентов из Франции…
— Было очень вкусно, — оглянулась она на своего спутника и снова повернулась ко мне. — Ну как, договорились? На завтрашний вечер? Нас будет восемь человек.
Ее глаза, в которых отражался падавший из таверны свет, горели огнем и были полны ожидания. Я ненавидел себя за то, что мне предстояло ей сказать.
— Простите, но сегодня у меня последний день.
— Что вы имеете в виду?
— То, что сказал. С завтрашнего дня я здесь больше не работаю.
— Почему?!
— У меня… у меня возникли разногласия с владельцем. Моим компаньоном. Я уезжаю.
— А вы не могли бы остаться всего на один вечер?
Неожиданно она преобразилась. Передо мной стояла расстроенная маленькая девочка.
— Это невозможно. Прошу меня простить.
Мужчина придвинулся ко мне поближе:
— Извините, я не хотел вмешиваться, но эта юная леди — моя дочь. Завтра у нее день рождения. Вчера вечером я сказал, что она может его отпраздновать где захочет. Она выбрала эту таверну. Мы специально ради этого сюда приплыли. С Миконоса. Это моя яхта. — Он махнул рукой в сторон}’ шхуны, мачты которой едва просматривались на фоне звезд. — Так что, — продолжил он, — если бы вы могли изменить свое решение…
В этот момент Даниэлла с детьми пришли поужинать. Я увидел, как они остановились на дороге и смотрят на меня. Я не испытывал ни малейших иллюзий на счет того, что меня ожидало. Сегодня я согласился поработать ради мальчиков и Деметры. Завтра — ради этой девушки. Послезавтра появится кто-нибудь еще. Ужасно ныли ноги. Меня ждала семья…
С того самого вечера я рассказал эту историю очень многим. Всем им хотелось услышать от меня одно: я согласился остаться. Всего лишь еще на один вечер ради девушки, у которой был день рождения. Даже Даниэлла, которой я поведал обо всем несколько мгновений спустя, изумленно воскликнула: «Ты отказался?!»