Грехи девственницы
Шрифт:
У Гейбриела зашумело в ушах.
— На каком основании?
— Она убийца по имени Мадлен Сент-Джон. Десять лет назад она убила моего мужа. Она была осуждена и приговорена к казни, но почему-то сейчас стоит здесь перед нами. — Женщина ткнула пальцем в Мадлен. — Убийца!
Гейбриелу необходимо было видеть глаза Мадлен. Необходимо было оценить ее реакцию на чудовищное обвинение. Но она не сводила взгляда с незнакомки.
Мадлен не двигалась с места и напоминала каменное изваяние, возвышающееся посреди бушующей реки. Она была на удивление
Или хладнокровна.
Гейбриел сжал руки в кулаки в попытке сдержаться и не развернуть Мадлен к себе лицом.
Несмотря на подозрения относительно ее приятеля Мэддокса, Гейбриел никогда всерьез не задумывался над тем, что прошлое Мадлен может иметь криминальный оттенок. Неужели она скрывала от него именно это? Неужели провела последние десять лет в попытках скрыться от правосудия? Дьявол! А что, если она провела эти десять лет в ссылке и лишь недавно вернулась в Англию?
И все же эти подозрения не имели под собой основания. Зачем нанимать его, если она преступница?
Хотя, возможно, Мадлен надеялась, что Гейбриел ничего не узнает. Ведь она же сказала, что ее прошлое может таить в себе опасность.
Мадлен по-прежнему избегала смотреть на Гейбриела. Она не взглянула на него ни разу. Ни для того, чтобы поинтересоваться его реакцией на происходящее, ни для того, чтобы высказать свою точку зрения. Сердце Гейбриела сжалось от недоброго предчувствия.
— А еще она распускает грязные слухи о моем дорогом Арнольде. Она забрала у меня и моих детей, все, что у нас было. Теперь, когда Арнольда нет с Нами, мы стали совсем нищими. Мои бедные малютки пухнут от голода.
Однако слова женщины прозвучали неубедительно. Ее новое платье было сшито из дорогого материала. Скорее всего она была очень плохой матерью или просто преувеличивала свои беды.
Гейбриел ждал, что Мадлен скажет хоть что-то в свою защиту. Или поставит незнакомку на место с помощью одного из своих язвительных замечаний. Но вместо этого она подняла руку:
— Достаточно. Сколько стоит ваше молчание?
— Меня нельзя купить. Я ведь не такая продажная тварь, как ты.
— Пять гиней.
Ноздри женщины задрожали, как у волчицы, почуявшей кровь.
— Десять гиней, и ни пенсом меньше.
— По рукам. Мой стряпчий доставит вам деньги в конце недели. Но если я услышу нечто подобное из чьих-либо уст, денег вам не видать. А если вздумаете вернуться, вспомните, на что я способна.
Гейбриел схватил Мадлен за руку. Он сам не понимал, что им руководило: высказанная ею угроза или желание защитить ее от шантажистки.
— Опровергнуть слова этой женщины очень легко.
Мадлен оттолкнула руку Гейбриела и наконец подняла на него глаза. В них не отражалось никаких эмоций.
— Зачем? Она говорит правду.
Глава 20
Мадлен с трудом переступила через порог.
— Заприте дверь, Кентербери. И не открывайте никому. — С этими словами она съехала по стене на пол не в силах сделать больше ни шагу.
Арнольд Рипли… При звуке этого имени по ее спине пробежала дрожь. Ей давно уже стоило перерасти этот детский кошмар и забыть о том, какую власть имел над ней этот человек. И все же где-то в глубине души Мадлен еще жил застарелый страх. Только два человека способны были заставить ее проснуться среди ночи в холодном поту — Антон Марков, любимый палач царя, и Арнольд Рипли, не слишком влиятельный землевладелец.
Мадлен попыталась вспомнить его облик. Крошечные, налитые кровью глаза, бычье лицо и отвисшие щеки. Он был всего лишь кровожадным негодяем, выбирающим в жертвы людей, не способных противостоять его силе. Для женщины, коей стала Мадлен, он не представлял опасности. Она смогла бы уничтожить его одним лишь взглядом или просто вывернуть ему руку, если потребуется.
Но в четырнадцать лет она еще не была женщиной.
— Все в порядке, мисс? — спросил дворецкий.
Мадлен прижала ладони к щекам. Она смогла бы справиться с этим, если бы Беатрис не напомнила ей, как сильна ее тоска по матери. И если бы она сама не рассказала так много о своем прошлом. Или если бы Гейбриел не поцеловал ее.
За дверью раздались тяжелые шаги. Не стоило разговаривать с Гейбриелом загадками. Мадлен знала, что он непременно отправится за ней и потребует разъяснений. Иначе и быть не могло.
Но это вовсе не означало, что Мадлен непременно должна его впустить.
— Немедленно открой…
Гейбриел распахнул дверь и прищурил свои бледно-зеленые глаза.
— Что ты имела в виду? Кто эта женщина? Шантажистка?
Кентербери преградил Гейбриелу путь, решительно наклонив голову, увенчанную лимонно-желтой треуголкой.
— Мисс Вальдан не принимает посетителей.
— Да мне безразлично, что…
Кентербери одернул сюртук, а потом поднял испещренную пигментными пятнами руку с зажатым в ней старинным пистолетом.
— Кто-то пытался убить хозяйку этого дома. Если она сказала, что не принимает посетителей, никто не переступит порог ее дома.
Гнев, обуревавший Гейбриела, сменился шоком, примирительно поднял руки.
— Я здесь для того, чтобы защитить вашу госпожу. — Однако Кентербери даже бровью не повел, и в глазах Гейбриела промелькнуло уважение. Он попытался осторожно обойти дворецкого. — Я не причиню ей вреда.
Но и успокаивать ее он тоже не намерен. Он пришел, чтобы получить ответы на свои вопросы.
Что, если ему пришлось бы арестовывать ее десять лет назад? Внял бы он ее рыданиям и бесплодным попыткам опровергнуть обвинения миссис Рипли? Тем более что ее вина не ставилась под сомнение и оставалось лишь выяснить, почему она совершила убийство.
Мадлен мысленно поблагодарила Глейвенстроука за то что все трое были помилованы и получили соответствующие документы, удостоверяющие это. Она не сомневалась, что если бы у полиции возникли хоть малейшие сомнения в ее невиновности, Гейбриел лично надел бы на нее наручники.