Гренландский меридиан

Боярский Виктор Ильич

В просторном холле гостиницы «Будапешт», куда мы приехали из аэропорта, царили иноземные тишина и порядок. Мы забронировали единственные четыре номера полулюкс, находящихся на разных этажах. Перед расставанием мы вручили нашим гостям так называемые суточные совершенно новенькими, еще ни разу не конвертированными пятирублевыми ассигнациями. Стигер на встречном движении подарил мне свою книгу «На север, к полюсу», официальное представление которой состоялось всего две недели назад в Нью-Йорке. Дарственная надпись, сделанная Стигером тут же и по обыкновению левой рукой, гласила: «От подножий к вершинам силой собак и человеческого духа».

Совещание, состоявшееся на следующий день, не отложило сколь-нибудь заметных отпечатков в моей памяти. Запомнились только два светлых момента: первый – это перерыв на обед, во время которого мы отвезли ребят в ресторан гостиницы «Украина» и угостили борщом с пампушками, а второй – окончание переговоров, которое утомленный разговорами и сменой временного пояса Уилл ознаменовал тем, что, скинув пиджак, улегся на стульях отдыхать прямо здесь же,

в зале заседаний.

22 декабря в пресс-центре МИД СССР состоялась пресс-конференция для советских, не иностранных, журналистов. При этом вместо означенных в расписании трех часов дня она началась в пять, потому что внезапно и без очереди своими соображениями относительно перспектив взаимоотношений Советского Союза и Иордании решил поделиться король Иордании Хусейн. Часть оставшихся в живых после утомительного восточного брифинга журналистов изменила соотношение сил между присутствующими на конференции в пользу сидящих в зале. В зале присутствовали и немногочисленные гости, среди которых выделялся рослый черноволосый мужчина в форме полковника бронетанковых войск. Это был руководитель нашей, на мой взгляд, самой сильной группы полярных путешественников Владимир Чуков. Возглавляемая им группа «Арктика» уже несколько раз пыталась штурмовать Северный полюс. Их последняя попытка штурма в 1987 году закончилась трагически: один из ее участников умер в пути и группе пришлось вернуться, не дойдя всего 180 километров до заветной цели. Румянцем, сединой и всем своим добродушным обликом смахивающий на старшего гнома из диснеевского фильма выделялся Игорь Зотиков – известный советский гляциолог, много раз бывавший в Антарктиде и США и написавший очень интересную книгу о своих путешествиях «Я искал не птицу Киви». Необычайно красивой и взволнованной выглядела моя Наталья, приехавшая из Ленинграда специально на эту пресс-конференцию.

Этьенн сообщил о подготовке экспедиции, об истории ее организации. Стигер нагнал страху рассказом о предстоящих нам испытаниях и подробно остановился на достоинствах воспитанных им для этой экспедиции собак. Я поведал о том, чем я как представитель советской полярной науки собираюсь заниматься во время перехода. Вопросов было немного, и все они крутились около одного: кто платит за эту экспедицию и сколько. Конечно же, прозвучали и сакраментальное «Для чего все это нужно!» и несколько вопросов об озоновой дыре. Оставив более скользкую тему моим товарищам для разъяснений на английском языке, я ограничился ответом на вопрос об озоне, хотя, признаться, в ту пору проблема озоновой дыры была достаточно от меня далека.

В полном соответствии с законами гостеприимства в 19 часов после окончания пресс-конференции мы устроили торжественный ужин в честь наших гостей на втором этаже гостиницы «Россия». Несмотря на скудность закуски и практически полное отсутствие выпивки – при всем нашем желании меню не должно было перехлестнуться через низкие, но очень жесткие борта утвержденной на прием иностранной делегации сметы, – все было бы просто превосходно, если бы не вокально-инструментальный ансамбль… Если вы смотрели, а вы не могли не смотреть, фильм «12 стульев» в постановке Л. Гайдая, то, конечно же, помните легендарный ансамбль дома Старгородского собеса, возглавляемого застенчивым Альхеном, и его солистку Кукушкину. Так вот, ансамбль, который безутешно плакал и страдал за нашими спинами в течение всего вечера, был в точности похож на описанный Ильфом и Петровым. Шесть женщин совершенно неопределенного возраста и загадочного телосложения, заставлявшего задуматься, не повредит ли их пение по вечерам достаточно близкому будущему их потомства, с отсутствующим выражением лиц и громкостью, вынуждавшей нас использовать для разговоров исключительно паузы между песнями, исполняли шедевры советской эстрады, ухитряясь при этом и аккомпанировать сами себе, причем на совершенно не женских инструментах, как то барабан и бас-труба. Определенное чувство неловкости рассеял только коньяк «Корвуазье», который появился из сумки Этьенна в самый подходящий момент. Я, как водится, быстренько «на манжете» сочинил стих по случаю и прочел его на русском языке, оставшись до конца не понятым своими иностранными сотоварищами.

Поэтому рассчитывая на то, что книга эта будет переведена на иностранные языки, я привожу здесь текст стихотворения полностью:

Нет! Невозможно без РоссииДорог серьезных начинатьИ так друг друга понимать,Чтоб переводчик был бессилен, Переводя язык чужойС неясным привкусом железа.Ведь каждый знает – слово «joint»По-русски то же, что «together». А если вместе, то тогдаНам не страшны любые мили,Английский, русский, суахилиИ все морозы – не беда! Кипит в крови «Корвуазье» —Тореро на большой корриде.Пусть будут так, как в Антарктиде,И мир, и дружба на Земле!

За это и выпили. Торжественный ужин кончился часов в одиннадцать по причине окончания «Корвуазье». Решили прогуляться до отеля пешком. С этим решением решительно шагнули из теплого холла гостиницы навстречу ветру и морозу: на улице было минус 16. Парижский гардероб Этьенна и Стигера был усилен только легкими вязаными шапочками. Заместитель председателя Госкомгидромета Артур Чилингаров, который смог освободиться от важных дел только к торжественному ужину и выступил на этом ужине в качестве почетного тамады, подхватил Этьенна и Стигера под посиневшие руки и быстрым шагом повлек их в сторону лобного места. Мы все немного приотстали и получили возможность посмотреть на это увлекательное зрелище. Чилингаров, одетый, в отличие от своих спутников, в добротное ратиновое пальто и пыжиковую шапку, напоминал рослого дружинника, а прижатые с двух сторон к его широким плечам великие путешественники – двух застуканных на месте преступления хулиганов, которых, естественно, помимо их воли волокли в участок. Порой мне даже казалось, что их ноги не касались земли, так стремителен и мощен был ход Чилингарова.

Наутро ребята улетали домой в свои проблемы и плюс 13, а я уезжал ночным поездом в Ленинград.

Новый год после двухлетнего перерыва (1986-й и 1987-й я встречал в Антарктиде) встречали всей семьей в старом добром Шувалово, а в начале января я пошел на курсы английского языка. В соответствии с принятым обрядом при поступлении на курсы каждому участнику давались имя и происхождение. Так, я на целый месяц стал художником из Бирмингема Адамом Блэком, что, несомненно, ускорило постижение мною основ английской разговорной речи. На курсах этих действительно было все – от полного непонимания до небольших радостей по поводу удачно и вовремя сказанных английских пятидесяти трех слов, от вершин эмоционального состояния, на которые нас забрасывало обаяние и чарующее произношение нашей учительницы, до глубоких пропастей уныния по поводу собственных способностей, от глубокого и умиротворенного сна под музыку Вивальди, иногда, правда, заглушаемого храпом какого-нибудь вошедшего во вкус англичанина, до яростного бодрствования во время мучительных диалогов на вечные темы: «Моя семья», «Моя квартира» и т. д. Были и чаепития, и домашние пироги, и стенгазеты. И вот в этой непринужденной, почти домашней атмосфере понемногу к концу обучения возникло и укрепилось ощущение того, что совершенно чуждый до этого английский язык стал более понятным и не таким страшным. Поэтому в середине февраля, накануне моего первого визита в Америку, перспективы моего предстоящего общения с коллегами по экспедиции казались мне не такими мрачными.

Глава 2

Лечу в Америку. Медкомиссия по-американски. Собачье ранчо Уилла Стигера. Как мы тренировались. Миннесота – страна 10 000 озер. Честер и другие

Свежеиспеченным англичанином со словарным запасом примерно в 156 слов 22 февраля я приехал в Москву для того, чтобы получить визу в АМЕРИКУ. Константин заверил меня, что к вечеру визы будут в порядке, и потому я, освободившись от чемоданов, поехал в другой, не менее важный комитет, а именно Комитет по физической культуре и спорту. Выезжая в первый раз за рубеж в новом для себя качестве, я подумал, что неплохо было бы предстать перед своими будущими коллегами по путешествию в достойной спортивной форме. Случай, казалось бы, достойный: все-таки один представитель от СССР в международной команде. Поэтому, запасшись в Госкомгидромете письмом от Артура Чилингарова, в котором содержалась просьба помочь с обмундированием, я поехал в Спорткомитет.

Не без труда проникнув мимо недремлющего милиционера в новое, из стекла и бетона, здание Комитета, я отправился в путешествие по лабиринтам нашей верховной спортивной власти. Меня чрезвычайно мило встретили и столь же мило, но настойчиво выпроводили из кабинета первого заместителя председателя, откуда, помимо приятного впечатления от общения со вполне спортивной секретаршей, я все же вынес расплывчатую, но вместе с тем достаточно обнадеживающую резолюцию на письме с просьбой к некоему всемогущему Жукову оказать мне содействие. С верхов я спустился в низы, где находились владения Юрия Жукова, главного по снабжению. Его секретарша Елена тут же выдала мне все секреты этой обширной кухни. Она сообщила мне, что дело мое практически швах, ибо никто меня одевать не будет по причине неопределенности моих спортивных интересов.

И в самом деле, каковы они?! Как называется вид спорта, экипировку для которого я собирался выпрашивать в Спорткомитете? Я не знал. Более всего подходило нечто вроде «лыжного многоборья в смешанном (с собаками) разряде». Естественно, что такого вида спорта ни в одном из многочисленных списков управления по снабжению не значилось. Поэтому, когда я со своим многострадальным письмом (в левом верхнем углу которого расовалась и размашистая резолюция Жукова: «Одеть из остатков!», дававшая, как мне казалось, неограниченный простор действий исполнителям) появился в Центре экипировки Олимпийских сборных в Лужниках, ни я сам, ни эта резолюция не вызвали ни малейшего энтузиазма. На немой вопрос ответственной дамы, прекрасная ондатровая шуба которой демонстрировала всю серьезность ее отношения к слову «экипировка» в названии Центра, где она работала, я робко ответил: «Мне бы чего-нибудь ветрозащитненького для бега и чтобы обязательно с гербом СССР…» Оказалось, что можно одеться и из остатков, да еще как! Я получил два ветрозащитных костюма с желанным гербом на груди, два спортивных костюма все с тем же гербом и с огромными красными буквами СССР на спине, так что в таком костюме я со всех сторон был «нашим», и две пары кроссовок, потому что нужного мне размера не оказалось. Пришлось взять одну пару «на босу ногу», а вторую – «на два шерстяных носка», но так это же остатки! Казалось, все! Можно лететь. Но жизнь не была бы столь прекрасной, если бы все шло так, как запланировано…