Грешник

Резник Юлия

– Сыно-о-очек, - протянула Ларка. Отцепилась от руки Громова и, упав на колени, прижалась губами к не по-мужски изящной руке.

Громов сглотнул. Он видел много чужого горя. Уже очерствел. Нарастил броню и научился мастерски абстрагироваться. Но в этот раз что-то дрогнуло. Нет, Глеб не испытал той режущей, вспарывающей кишки боли, которую обычно в таких случаях испытывали отцы... На это он тоже насмотрелся - поэтому имел возможность сравнить. Но все же... все же что-то царапало.

Приборы монотонно попискивали. Ларка рыдала, вгрызаясь зубами в край легкой простыни, которой был накрыт их сын, и что-то бормотала. А Глеб не знал, что ему делать. Он чувствовал

себя не в своей тарелке. Он чуть сместился. Если парень, лежащий на кровати, и взял что-то от отца, то это точно была не комплекция. Единственное, что Громов мог разглядеть - это то, что Кирилл был не слишком высок и довольно худ. Он неловко коснулся его плеча, как будто желая наполнить того собственной жизненной силой. Чуть наклонился.

– Держись. Ты только держись, ладно? А там мы со всем разберемся. Обещаю...

Это было странно. Чувства сбивали с толку. Глеб копался в них, препарировал. Раскладывал по полочкам. Да, в какой-то мере он даже переживал. Но это было скорее рассудочно. Не безусловно.

Наверное, чтобы возникла любовь к ребенку, мужчине все же необходимо время. Она возникает на фоне общения, проведенного вместе времени, общей истории и совместных переживаний. А может, ему просто нужно видеть в своем детёныше продолжение себя... В его повадках, манере, внешности. Да в чем угодно. Себя в будущих поколениях. У них с Кириллом этого не было. И в той палате... хреновой палате реанимации ни черта не поменялось. Громова не прострелила молния. Ничего подобного... Нет. Но, тем не менее, он всей душой хотел, чтобы парень поправился. И готов был для этого сделать все!

– Лара, пойдем. Слышишь? Нас просили здесь не задерживаться. Пусть он отдыхает.

Ларка вскинула ничего не соображающий взгляд. Она выглядела полностью сломленной. Марионеткой... Громов пытался убедить её поехать домой, но женщина отказалась. Глеб же не видел абсолютно никакой необходимости сидеть в коридоре. Если он и мог помочь сыну, то точно не своим бездействием. Да и Наташа... Он не мог её оставить одну.

Дорога его жизни протянулась между двумя больницами.

Наташа сидела на постели и, завороженно глядя в окно, медленно скользила расческой по длинным и без того уже гладким волосам. У ее ног лежала сумка. Та, с которой они вчера и приехали. Громов замер в дверях, наблюдая за ней с жадностью, совершенно голодной какой-то нуждой. Вот ее ресницы затрепетали, а красивой формы губы горестно скривились. Так не должно было быть. Он сделает все, чтобы так не было!

– Наташа...

– Глеб Николаевич? Здравствуйте. А меня уже выписали, представляете? Говорят, что я и дома лежать могу. А крови нет. Больше нет крови. Вот поэтому меня отпустили домой.

Глеб кивнул, несколько удивленный тем, что одну и ту же информацию Наташа почему-то повторила несколько раз. И она как будто тоже это поняла. Запнулась и отвела взгляд. Громов подошел ближе.

– А мне почему не позвонила? Я бы раньше приехал.

– Зачем?

– Домой тебя отвезти.

Наташа сжала кулаки и отчаянно затрясла головой.

– Нет... Я домой не поеду! Я боюсь!

– Боишься?
– моргнул Громов, как будто никогда не слышал такого слова.
– А... Из-за этого случая?

– Да!

– Так я же тебя не туда повезу. А к себе. Там тебя никто не обидит.
– Громов подхватил сумку с пола и подал Наташе ладонь, за которую та, ни секунды не медля, ухватилась. А у него ток вверх по руке пошел от этого прикосновения. И снова в мозгу морзянкой «Моя Наташа... моя... моя».

– Только я сначала к Кириллу хотела...

–

Тебе нужен покой и отдых. Я только от него. С ним все в порядке.

– Но я все равно хочу поехать. Я ведь его жена.

Жена! Жена, мать его... Но что это, ей богу, меняет?

– Пойдем. Я тебя отвезу, - вздохнул Громов, затыкая рот всем своим страхам, которые настороженно вскинули головы. Он не знал, что будет делать. Как её завоевывать. И плевать ему было на то, как это выглядело со стороны. Он что-нибудь придумает. Справится. Сделает так, что Наташа сама его выберет. Признает своим. Иначе быть просто не может. Она его. Его... Он это кожей чувствовал. Всем тем странным, не поддающимся описанию, не иначе как звериным чутьем.

– Спасибо!
– обрадовалась его девочка и неловко сжала Громова в объятиях, чтобы тут же прервать этот сбивающий с ног контакт. Ему хотелось крикнуть: вернись! Но он лишь зажмурился и, что есть силы сжав пальцы на ручках сумки, двинулся прочь из палаты.

Глава 7

Это было правильно. Немного непривычно, потому что в его берлоге отродясь не водилось женщин, но правильно... Так правильно, господи. Впитывая в себя это ощущение, Громов как-то не сразу понял, что он-то совсем не подготовился к ее приезду. Пожрать и то было нечего. Глеб бестолково шарил на полках в кухне, сам не зная, что он там хочет найти. Он ведь даже уже забыл, когда последний раз ходил в продуктовый.

Хмыкнул. Остановился возле кухонного островка посреди комнаты.

– Ты, наверное у меня голодная?

Так приятно звучало это его «у меня». И правильно... опять же. Но Наталья то ли не разделяла его взглядов, то ли просто не слышала - никак не реагируя, она молча сидела на стуле и смотрела перед собой. Громов пожал плечами:

– Так, ладно. Я тогда доставку закажу, да?

Она опять не ответила. Глеб кивнул сам себе. И достал телефон, чтобы позвонить в ресторан. Его не напрягало Наташино молчание. Он привык к тишине. Более того, он любил ее, как любят хорошего друга. Громову было вполне достаточно просто смотреть на нее. Дышать с ней одним воздухом. Знать, что она рядом. И на его территории.

Не то, чтобы ему не хотелось к ней прикоснуться.

Хотелось. Очень. Он не был чертовым праведником. И наравне с взявшейся будто из ниоткуда необходимостью любить ее и заботиться, его снедала и другая жажда. Воли которой Глеб не давал, но которая от этого вряд ли становилась меньше.

– Наташ, есть какие-то предпочтения по еде?

Молчит. Ну, и ладно. В шоке она, что ли? Или это защитная реакция? Как бы ее растормошить? И надо ли? Что, если ей так комфортней?

Громов выбрал несколько вариантов горячего и гарнира, мяса, рыбы и даже просто запеченные овощи на случай, если Наташа вегетарианка. А что? Может и такое быть. Нынче это модно. Опомнившись, хлопнул себя по лбу. Ей бы отдохнуть! А он даже ее комнату не показал. Подошел к проклятому стулу. Коснулся щеки, вынужденный все же заставить девушку обратить на себя внимание. Какой же у нее все- таки взгляд...

– Наташа, пойдем, я покажу тебе твою комнату. Отдохнешь. Тебе нужно отдыхать.

Несколько секунд она смотрела на него, не мигая, и непонятно было - то ли слышит его, то ли нет. Но потом все же кивнула. И Глеб кивнул. Отчего-то довольный.

Несмотря на то, что над интерьером его квартиры поработал дизайнер, та все равно выглядела неуютно. В ней не было тепла, свойственного любому дому. Впрочем, не то чтобы Наташу волновал данный факт. Она и по сторонам не смотрела, как сделал бы на ее месте любой другой человек, впервые оказавшийся в новом месте.