Гриф
Шрифт:
Вблизи же поражали огромные зеленоватые глаза, красивые губы, густые брови и тонкий носик.
К недостаткам же приходилось отнести сильную застенчивость, что скорее всего и отпугивало от нее женихов. Не было в ее красивом лице шарма, кокетливости. Она молча, не возражая, но и не поощряя, выслушивала комплименты, а когда провожающий ее до дома кандидат в женихи начинал проявлять настойчивость, стремясь получить поцелуй, она ловко выскальзывала из его объятий, и все…
Сама она потом, естественно, не звонила. Мужики же, привыкшие в результате запоздалой сексуальной революции к большей
А Машенька оставалась одна.
Маменька с папенькой так и не дождались свадьбы. Умерли друг за другом, когда Машеньке было уже 26.
Не подумайте, что ей было скучно одной. Девушка она была самодостаточная — много читала, слушала классическую музыку. И увлекалась кулинарией. Правда, сама она ела мало, а гости бывали редко. Так что частенько пекла какие-нибудь пироги, ватрушки, печенье и несла все это на кафедру.
На кафедре ее просто обожали. Студенты влюблялись через одного. Но студенты были моложе ее, и роман с кем-нибудь из них она не могла допустить. Коллеги же, те, что были сверстниками или старше, все были женаты. Находились время от времени женатые господа, готовые ради нее бросить семью. Но и на это принципиальная Машенька пойти не могла.
Во всей этой истории ее уже беспокоил более всего не тот факт, что все подруги, даже замухрышки, давно замужем, а то, что она — все еще девица.
Хотя и замуж неплохо бы выйти, как-то солиднее быть замужней дамой.
Но особенно она пугалась, что уходит ее красота — красота дивного тела — никто не видел обнаженной ее высокую грудь, не осыпал поцелуями ее стройные ноги, ее совсем чуть-чуть выпуклый животик… И губы ее не были согреты страстными губами поклонника. С каждым годом она все больше желала жарких объятий мужчины и с каждым годом выглядела все более недоступной для них.
Казалось, круг замкнулся и выхода не было.
Но, как известно, безвыходных ситуаций не бывает и все в жизни возможно.
От непутевого Вадика она и вовсе не ожидала такого подарка. Вначале он ей наговорил много всякой чепухи: дескать, есть у него один знакомый, бывший офицер, который как-то якобы приходил к нему по делу в МАРХИ и увидел Машеньку, и страстно влюбился, и теперь через него, Вадика, приглашает ее на вечер в ЦДЛ.
Потом он все испортил и сказал, что парень никогда Машеньку не видел, просто ему срочно нужна прописка, а лучше с квартирой, и потому он готов очень хорошо заплатить за фиктивный брак. И, чтобы у Машеньки не было никаких сомнений, он готов подписать у нотариуса брачный контракт, в котором бы оговаривалось, что в квартире своей жены он намерен прожить всего один год. После чего предполагает выписаться навсегда и уехать в долгую зарубежную командировку. Деньги же готов передать до процедуры в ЗАГСе, чтобы не было у нее подозрений, что он какой-то авантюрист, стремящийся завладеть ее двухкомнатной квартиркой с высокими потолками, большой ванной и балконом, украшенном летом геранями.
Словом, заинтриговал ее Вадик. И деньги предлагались хорошие — 30 тысяч долларов. За такие деньги можно тридцать лет подряд ездить за рубеж. Гарантии давались. И любопытно было.
Он проводил ее домой. И в подъезде,
Полночи Машенька проплакала.
Парень ей понравился. И она бы, конечно, разрешила ему себя поцеловать, но, с другой стороны, он ведь, хотя и говорил комплименты и всячески старался ей понравиться, даже не намекал на любовь.
Речь шла об обычной сделке.
На следующее утро он ей позвонил и спросил, какое она приняла решение.
— Я согласна, — сказала Машенька.
В тот же день они подписали контракт, она получила 30 тысяч долларов, сразу же положила деньги на валютный счет в Сбербанк. Друзья советовали положить в банк «Логотип» — там проценты были во много раз выше. Но Машенька была консерватором по натуре: пусть там выше, но тут — надежнее, решила она. И сделала по-своему.
В тот же день они зарегистрировали брак в районном ЗАГСе.
И устроили маленькую свадьбу.
Вдвоем. В ресторане «Пиросмани» у Новодевичьего монастыря.
Они пили настоящее «Мукузани» из Тбилиси, ели чахохбили, мясо молодого барашка, поджаренное на вертеле, шашлык из осетрины, свежую зелень и душистую маринованную черемшу…
А потом на машине, которая подъехала к ресторану, вызванная по мобильному телефону, он, как принц Золушку, повез ее домой.
В их дом.
Он ведь даже фамилию при бракосочетании взял жены. Ей было так странно, что у них теперь общая — ее — фамилия, что она весь вечер смеясь называла его — «Голубев».
А вот в квартире, когда закрылись двери, она почувствовала некоторую неловкость. Официально они были мужем и женой. Но ведь речь шла о фиктивном браке… Смешно было бы ей навязывать себя. Хотя он ей нравился все больше.
Да и не решится он, с тоской думала Машенька. Черт его знает, почему мужики были так с ней нерешительны.
Ну, красива, ну, неприступна. Но вы хоть попробуйте.
Не решались.
Войдя в квартиру, она снова стала такой, какой ее знали друзья и подруги, — холодной, чуть даже высокомерной. И, хотя еще в ЦДЛ они перешли на «ты», сказала спокойным голосом:
— Ваша комната — эта. Чистое белье уже постелено. Если хотите чаю, найдете все нужное на кухне. А я что-то устала, пойду, приму ванну и лягу.
— Как будет угодно, моя королева, — ответил муж…
Она разделась, прошла в халатике в ванную комнату и, встав под мощную струю душа, погрузилась в свои грезы. Ей казалось, что то горячие, то холодные струи душа — это две руки, мужские, сильные, которые обнимают ее, гладят ее бедра, ласкают грудь… И губы — сильные, чувственные впиваются в ее губы.
Ей казалось…
Она стояла за прозрачной пленкой, отделявшей ванную, закрыв глаза, и не видела, что мужчина, только что обнимавший и ласкавший ее в мечте, в грезе, уже вошел в ванную комнатку — обнаженный, с мощными плечами, плоским животом, сильными длинными ногами.
Она почувствовала дуновение ветерка, когда он отдернул штору.
Но еще не поняла, что случилось, не открыла глаз.
И лишь когда он обнял ее влажное, дивное тело и сильно прижал к своему, она поняла, что то, чего она так давно и там исступленно ждала, сейчас произойдет.