Григорий Шелихов
Шрифт:
сердце, когда он стоял перед столом подкупной власти. Нет, теперь он
уже не дастся, устоит и в плавание уйдет...
– Подкрепи, Федор Иваныч, лекарствием надежным, чтобы сил
хватило, - сказал Шелихов, приветствуя Сиверса. Впервые в жизни он сам
попросил жену позвать к нему старого лекаря.
– Не волнайтесь, Григорий Иваныч, - добродушно шутил Сиверс,
раскладывая свои травки и корешки для составления подкрепительной
тинктуры. - Сто лет
малютки, - переврал, по обыкновению, Сиверс пословицу и нечаянно
придал ей новый смысл.
25 июля 1795 года, в день, назначенный для отъезда в Америку,
купец-мореход Григорий Шелихов отбыл в последнее свое плавание.
Разговор Шелихова с наместником Нагелем не остался тайной для
Ивана Ларионовича Голикова. Голиков несколько дней употребил на то,
чтобы оповестить вояжиров шелиховских компаний об опале Шелихова.
– Попадет Григорий Шелихов на рудники за передержку беглых и
масонов, казну припрячет, ищи тогда с него!
– будил Голиков алчность у
компанионов и тут же разжигал в них купеческое усердие к вере: - Да и
чего от такого человека ждать: в церковь не ходит, затворился с
кержачкой своей и темными людьми в моленной... Предадут их анафеме! В
самом деле, государыня поделила Польшу меж тремя царствами, полячишек
в Сибирь ссылает, а он, видишь, сколько их в компании на службу
подсобрал, патреты государевы писать нанимает... В Америку самых
отчаянных сплавил, а давно ли граф ихний Бейсноска,* русских
перерезавши, с Камчатки бежал? - мешая быль с небылицами, сбивал
Голиков с толку и запугивал людей.
– А из Петербурга и наместник здесь
очень даже приглядываются, кто и с кем в дружбе и товариществе
состоит... (* Под этим именем получил в Сибири известность ссыльный
польский авантюрист граф Мориц Бениовский, в 70-х годах XVIII века
наделавший шуму бегством с Камчатки.)
Самые горластые и самые завистливые противники Шелихова, вроде
Мыльникова, Фереферова, Жиганова, грека купца Калофати и язвительного
отставного прокурора Будищева, давно задумавшие сколотить собственную
компанию, сговорились все вместе явиться к мореходу и потребовать
передачи полноты власти коллегии во главе с Голиковым, а в случае,
если откажется, настоять на возвращении капиталов и выйти из
товарищества.
Всем вместе говорить нельзя, решили они, говорить будет прокурор
Будищев, мундир и ордена которого обеспечивают неприкосновенность...
– Вояжиры твои целой шайкой нагрянули... Отвадить? - спросила
мужа Наталья Алексеевна.
–
решил, что компанионы пришли торопить его с выдачей дивиденда.
– Зачем пожаловали, господа компанионы?
– спросил мореход, войдя
в комнату и оглядывая рассевшихся посетителей. Глаза и бороды всех
были уставлены в пол.
– По поручению здесь присутствующих и отсутствующих пайщиков
говорить буду я, - встал и расправил грудь, украшенную несколькими
орденами, привычный к жестким выступлениям отставной прокурор Будищев.
– Блюдя пользы общественные и государственные, мы решили отринуть
единовластие и пагубное самовольство в распоряжении нашим трудом и
капиталами... Не желаем больше терпеть!
– И в убытках быть!
– не удержался Фереферов.
– Прошу не перебивать, - обернулся к нему прокурор - и снова к
Шелихову: - Долг перед отечеством превыше всего, и мы требуем передачи
дел коллегии, кою выделят пайщики, во главе с почтеннейшим Иваном
Ларионовичем Голиковым... или возвращения капиталов, коим найдем...
– Иваном... Голиковым? - загремел Шелихов, но сдержал себя
непокойно уже спросил: -А сколько паев у тебя, господин прокурор?
– Три...
– А у тебя, Иван Максимыч?
– обратился мореход к Фереферову.
– Дванадесять полных! - огрызнулся тот и добавил: - А какой
прибыток... Слезы! И сколько за крохи эти людей погибает, а расходы
какие...
– Слыхивал я от бродячих по морям английцев, - живо откликнулся
на жалобу Фереферова Шелихов, - что в теплых местах водится зверь
такой, коркодилом прозывается... Он завсегда, когда живность
заглатывает, костями хрумкает, а сам плачет. Я радуюсь большому
промыслу и полагаю, что людей, в Америке на нас хребет гнущих, в
довольствии всяком, отменно хорошо против сибирского обычая содержать
нужно, а вы все, труд их заглатывая, над долей их плачете и меня
спихнуть норовите, чтобы муку затхлую и бушлаты лежалые без
препятствия за океан посылать...
– То-то буйственники американские никого, окромя тебя, не
признают, а ты из прибыли нашей воруешь - на паи ворам начисляешь! -
выкрикнул Голиков.
– Ни люди наши не воры, наипаче и я вором не был! - вскипел
Шелихов. - Это ты воруешь, Иван Ларионович, против чести, против
товарищества, против себя ухитрился своровать!.. Кто Толстопятова на
скупку паев подбил, двести пятьдесят тысяч с компании содрать хотел?