Григорий Шелихов

Григорьев Владимир Степанович

Ага... на образа закрестился! И что тебе досталося - шиш конопляный?

Кто Ираклия, архитекта, самонужнейшего компании человека, под пулю

подвел?! У-у, гад, Юда алтынный, ты и меня проглотить готов! Только

врешь - подавишься, апостол плешивый!

Ярость туманила сознание морехода. Через Полевого он знал об

усилиях Голикова вызвать распадение компании. Голикову эта компания

под главейством Шелихова претила. Какое Голикову дело до того, что -

плохо

ли, хорошо - Шелихов несет на своих плечах все трудности такого

огромного и сложного предприятия, как приобщение к российским

владениям никем пока еще не захваченных, безмерно богатых, но сурово

неприступных и почти безлюдных пространств на северо-западе Нового

Света?

Не помня себя, мореход схватил за плечи вставшего перед ним

Голикова, встряхнул его, как пустой мешок, и отбросил на скамью у

стены. Голиков вскрикнул жалобно, по-заячьи, не удержался на ногах и

свалился со скамьи боком на пол.

– А-а... ты и бить нас зачал, я те покажу! - засучил рукава

Фереферов.

Но Шелихов, потеряв голову, охваченный, как в молодости, пылом

кулачного бойца, страшным ударом залил кровью лицо и бороду

Фереферова, пнул его ногой - и тот вдруг исчез из глаз Шелихова;

огромная туша грохнулась на пол - и кинулся на пайщиков, шарахнувшихся

к двери...

В опустевшей комнате замешкался один прокурор Будищев в попытке

трясущимися от страха руками извлечь из ножен прицепленную к мундиру

шпажонку.

– Я помогу тебе, ярыжка поганая, дорогу найти, - бормотнул

мореход и, ухватив за воротник прокурорского мундира, бросил Будищева

к дверям с такой силой, что тот распластался на пороге у ног входившей

Натальи Алексеевны.

– Распустил собрание, - криво и беспомощно улыбнулся Григорий

Иванович, увидев жену и приходя в себя словно бы после безобразного

сна. - Посадит меня Нагель в холодную и засудит за поношение чести

именитых купцов... Довели, аспиды, до потери разума!

Подошел к поставцу, достал штоф водки, налил стакан, но не взял

его в руки.

– Ох, неладно со мной... саднит на сердце...
– и, не понимая, что

делает, смахнул стакан со стола на пол.

– Не пей, Гришата! - беззвучно не то прошептала, не то подумала

Наталья Алексеевна и увидела, как медленно-медленно, силясь захватить

судорожно раскрывающимся ртом хотя бы глоток воздуха, Григорий

Иванович сползает со стула, как он пробует удержаться за край стола.

– Прости... Наташ... всегда бахвалился, а не выдюжил... Пока не

доведались о... к-конце моем... пошли про то... весточку...

Баранову...

Алексан... Андр... реич... Чтоб держался... г-говорю...

крепко стоял за... Слав... россию... Мне... три аршин... нужно, а

России... Рос... - задыхался мореход, приподняв руку, словно пытаясь

ею взмахнуть в ту сторону, где перед мысленным взором, за океаном,

остается его единственно надежный преемник. - Прости... чем владел...

тебе и детям остав... Славоросс... отечеству...
– и замолк.

Подхватив на руки голову мужа и жадно глядя в теряющие живой

блеск глаза, Наталья Алексеевна даже не замечала тонкой кровяной

змейки, сбегавшей из углов его плотно сжатого рта на ее руки и с них

на пол.

Мореход Шелихов ушел в последнее плавание.

Весть о смерти купца-морехода облетела за несколько часов весь

Иркутск и привлекла к дому Шелиховых множество людей, приходивших

проститься с его телом.

Работные люди шелиховского дома слонялись сумрачные и молчаливые.

Глаза женщин вспухли от слез. Мужчины вздыхали от чувства какой-то

непонятной обиды. В молчании толпившиеся вокруг усопшего воспитанники

американской "семинарии", алеуты и индейцы, недобро оглядывали снующих

людей, будто высматривая среди них виновников смерти своего друга и

покровителя.

Никишка, по-своему переживая смерть хозяина, напился и валялся за

перегородкой при конюшне. Восхваляя дела и подвиги батыра Шелихова, он

тянул бесконечную, как бурятская степь, песню.

Тело морехода, обмытое и прибранное, стояло среди парадной

горницы, усыпанной хвойными ветками, в просторном кедровом гробу.

Распоряжение похоронами взял на себя купеческий сын Михаил Матвеевич

Булдаков.* Молодой вологжанин, он уже больше года занимал место

доверенного на службе компании. Его привлекла проникшая в народ слава

о новых заокеанских прибыточных землях, открытых сибирским

купцом-мореходом Шелиховым. Булдаков был дружен с Ираклием и часто

заходил полюбоваться его чертежами, а после гибели Ираклия стал все

чаще наведываться в дом и был замечен Григорием Ивановичем как человек

с понятием. (* М. М. Булдаков женился на Екатерине Шелиховой и стал

потом директором-распорядителем Российско-Американской компании. Через

25 лет был отставлен от дел за покровительство правителю дел компании

декабристу К. Ф. Рылееву.)

В обрушившемся несчастье Наталья Алексеевна не уронила и единой

облегчающей горе слезы. Стояла в ногах своего Гришаты, не сводя глаз с