Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

Жуков Юрий Николаевич

Только затем обратился к самой насущной проблеме страны — к экономике. В который раз повторил, опять же ссылаясь на Ленина: «НЭП был и остается системой государственного капитализма, проводимой, прежде всего, для того, чтобы установить смычку между пролетариатом и крестьянством». И перешел к характеристике отраслей народного хозяйства. Вынужден был констатировать все еще сохранявшееся трудное положение. По сравнению с довоенным 1913 годом, сказал Зиновьев, в стране собрано только три четверти урожая, произведена четвертая часть промышленной продукции, внешняя торговля дала 14% прежней, производительность труда составляет 60%, заработная плата — 50%.

Тем

не менее, оптимистически подвел итоги, уже сделанные в статье «Наши задачи». «Нужно, — отметил Зиновьев, — не иметь никакого ощущения России, чтобы не видеть, что она выздоравливает, что она все же могучая страна, что она становится на ноги, что мы через самое трудное время как будто прошли». Но подтвердил свои слова весьма своеобразными показателями. Не в абсолютных цифрах, а сопоставлением данных по двум кварталам апреля — июня и октября — декабря 1922 года. В них и обнаружил столь требуемый в докладе рост: выплавка чугуна увеличилась на 39 %, стали — на 29 %, прокат — на 22 %. Так Зиновьев ушел от наиболее существенного. От оценки: так много сделано или мало? Каковы вообще реальные возможности промышленности в ближайшие годы, на какие показатели следует ориентироваться, должно ли государство помогать ей, а если и должно, то как?

Зиновьев почему-то решил загодя поставить под сомнение приведенные цифры. «В наших официальных отчетах, — разъяснил он, — откуда я заимствую все эти данные, слишком много официального оптимизма». Запутал тем и делегатов, слушавших его, и будущих читателей доклада в газетах.

Столь же поверхностно подошел Зиновьев и к проблемам сельского хозяйства. Свел их к проведению землеустройства, которое, как оказалось, завершилось — через пять лет после принятия декрета о земле! — только в 44 губерниях из 97 существовавших в тот год в СССР, свел к оценке величины возможного в наступившем году продналога. К необходимости срочно поднять цены на хлеб, которые с неимоверным трудом только что искусственно понизили. А еще — и к национальному вопросу.

Зиновьев заметил, что тот «не имеет большого значения для Великороссии, но он имеет громадное значение для крестьянского населения на Украине и в целом ряде других союзных республик». Потому и выдвинул лозунг: «Ни малейших уступок великодержавной точке зрения... Мы должны активно помогать тем нациям, которые до сих пор были угнетенными и загнанными». Правда, не пояснил, что же означает «помогать», в чем же должна заключаться такая «помощь», кому ее следует оказывать — крестьянам или народам.

Практически обошел Зиновьев вопросы финансовой политики, ключевые для экономики. Более чем актуальные из-за того, что денежная реформа, проводимая Сокольниковым, пока не дала положительных результатов. Докладчик ограничился признанием и без того очевидного: для наполнения бюджета следует использовать не эмиссию, хотя и несколько снизившуюся за последнее время, а налоги.

Получалось так, что весьма своеобразный, даже уклончивый подход к наиважнейшим проблемам народного хозяйства вел к одному. К оправданиям любым способом избранного 10-м съездом партии курса. К продолжению НЭПа, хотя тот и не оправдал возлагавшихся на него надежд. Так и не вывел страну из затяжного кризиса. Не привел тут же, как надеялись, к стабилизации, вслед за которой должен был последовать бурный рост.

Зиновьев вряд ли забыл предельно осторожно написанное им в статье «Наши задачи»: «Мы, коммунисты, уверены, что мы идем через НЭП к полной победе социализма... За год этот вопрос не решить. Он решается лет за десять. Но направление, в котором намечено

его разрешение, определяется как раз теперь». И понимал — своим докладом вряд ли убедит в том делегатов съезда, вселит в них оптимизм и уверенность в правильности избранного пути, почему и прибег к словесной эквилибристике.

«Надо, — предложил он, — различать термины “НЭП” и “новая экономическая политика”. Вы, вероятно, сами ловите себя, когда говорите “НЭП”, что вам рисуется нэпман и его неприятные черты... Мы НЭП смешиваем с нэпманами, а это совсем не так. Поэтому нам будет лучше, может быть, условиться говорить вместо НЭПа — новая экономическая политика. Это звучит серьезнее, лучше. И я думаю, что новая экономическая политика докажет свою правоту, и нам остается ее развивать и уточнять».

Но напрашивавшихся объяснений — как именно развивать, уточнять, так и не последовало. Зато не обошел Зиновьев завуалированного спора с Троцким, видевшим панацею от всех бед и неудач экономики только в плане. Надо, растолковывал докладчик, «самым решительным образом отвергнуть те соображения, которые исходят из желания,.. чтобы все было больше “по плану”. Мы часто увлекаемся новой брошенной мыслью. Как бы ни случилось того же с “планом”. У нас все преувеличивают».

Закончил же выступление Зиновьев категорически, безапелляционно, вернувшись к своему главному тезису. К тому, о чем писал в «Наших задачах»: «Партия не может и не хочет заменить государственные и хозяйственные органы. Она придает величайшее значение разделению труда». Но тут же, пренебрегая элементарной логикой, опроверг себя. «Но руководить, — указал он, — государственными и хозяйственными органами она должна во что бы то ни стало».

В докладе же Зиновьев еще раз подчеркнул: «Партия будет еще больше руководить. Нельзя сказать, что наступило время, когда нужно отказаться от руководства партии в хозяйстве. Напротив, организованное и планомерное вмешательство партии одно только приведет к той цели, которая перед нами стоит»³²⁹.

Тем самым, Зиновьев откровенно проигнорировал (а может, просто не прочитал) то, о чем писал в статье «Контроль или производство», опубликованной «Правдой» еще 23 марта как предсъездовская, дискуссионная, Л. Б. Красин, нарком внешней торговли и одновременно полпред в Лондоне.

«В чем, — отмечал Красин, — основная задача советской власти в ближайший период? Не может быть двух ответов — в восстановлении экономики страны, в увеличении производства; в том, чтобы железные дороги и водный транспорт подняли свою работу хотя бы до довоенного уровня,.. чтобы наши крестьяне вместо наших 30-35 пудов хлеба с десятины производили довоенные 55, если не 120-150 пудов, как на много худших землях производят крестьяне Германии и Дании. Удастся нам поднять производство, мы сделаем советскую власть несокрушимой и внутри, и извне». А завершил свою статью Красин в афористическом стиле: «Максимум производства и минимум контроля — вот цель, к которой мы должны стремиться».

В целом доклад Зиновьева доказывал, что пока в народном хозяйстве страны изменить ничего нельзя. (Не следует забывать: тезисы одобрили и ПБ, и пленум ЦК. ) А потому следует стараться ни в коем случае не нарушать сложившееся в экономической политике положение. Ну, а брошенным как бы невзначай намеком предложил дожидаться победы пролетарской революции в Германии. В той стране, с которой предстоит добиться «большей смычки», имеющей «всемирно-историческое значение». Но об этом практически никто из участников развернувшейся дискуссии так и не вспомнил.