Гробовщик. Дилогия
Шрифт:
– Не буду бить себя коленом в грудь, – сказал я. – Одно из двух: или ты мне веришь и помогаешь. И я это не забуду, ты знаешь. Или ты меня за дешёвку держишь, и мы расходимся…
– И ты это тоже не забудешь, – продолжил за меня Краб. Он отправил в темноту окурок, достал из пачки новую сигарету, подумал и положил её обратно.
– Пойдем, – решился он, вставая со скамейки.
И мы пошли.
Все оказалось проще, чем боялся Краб.
Мы, не таясь, прошествовали по тёмной улице к центральной площади.
Я
А если кто и вышел до ветра или сон плохой перекурить, с чего тревогу поднимать? Ну да – прошли двое мимо. Патруль, наверное. Или по каким своим надобностям. Мутанты плечом к плечу не ходят. По крайней мере – здесь. А чужаки – это каким идиотом нужно быть, чтобы сюда по доброй воле забраться?
На подходе к крепкому дому, у которого росла раскидистая берёза, служившая столбом для единственного в посёлке светившего фонаря, я отстал, потом и вовсе – остановился. Сел на лавочку, закурил, глядя в спину Крабу. А тот спешно, но не бегом, преодолел площадь и начал втолковывать часовому, не отводившего от него ствола автомата, чтобы тот позвал Кирова. Срочно.
Солдат колебался.
С одной стороны, ему не хотелось никого звать. Ночь. Некстати разбуженное начальство врядли будет в духе. Да и хотелось ему, я видел, рубануть бродягу прикладом в грудь и прошипеть что-то вроде:
– А ну отвали, падаль помоечная!
С другой, хоть раньше утра вестей от охотников на Гробовщика не ожидалось – кто же в темноте по Зоне гулять станет – но вдруг и в самом деле случилось что-то важное и срочное? Киров тогда живьём сожрёт…
Пока часовой колебался, в окне дома вспыхнул свет, закачалась занавеска, а через пару минут на крыльцо вывалился сам полковник Киров. Всё такой же толстый и безобразный, он застёгивал на ходу китель.
– Что случилось? – рявкнул он.
– Да вот, товарищ полковник, – часовой вытянулся и кивком головы указал на бродягу рядом. – Вас требует. Говорит – срочно.
Киров нахмурился, смерив Краба взглядом:
– Как там тебя? Горб, что ли?
– Краб, товарищ полковник.
– Слушаю тебя, Краб.
– Примерно минут десять назад слышал четыре пистолетных выстрела в направлении север-северо-запад.
Киров нахмурился. Потом спросил:
– Сигнал подавали или перестрелка?
– Паузы между выстрелами были не одинаковые, – пожал плечами Краб. – Так что больше на бой похоже.
В ходе всего разговора он нажимал кнопку своего фонарика, тряс им, в полголоса чертыхаясь. Фонарик то вспыхивал на миг, то никак не реагировал на потуги моего знакомого.
Киров между тем снова задумался.
– Вот только пускай мне трупешник притащат, – пробормотал
В это время очередная вспышка фонарика ударила ему по глазам, и полковник недовольно поморщился.
– Извините, – покаянно сказал Краб, поспешно отводя луч света в сторону, но мне этого хватило.
Я увидел Кирова в компании какого-то человека в гражданской одежде, такого же толстого, как и полковник. Оба сидели за столом, на котором стояла бутылка коньяка, пара наполненных рюмок и большая ваза с фруктами.
– …Значит, я тут всё наладил, организовал, а теперь меня в утиль? – заплетающимся языком спросил Киров. Он был уже порядочно пьян. – Где они были, когда я бомжей по всей стране собирал, да сортировал? Где эти уроды сидели, пока я лагеря в один кулак, под одно командование, собирал? Чего ж они на мое место не метили, пока я каналы транспортировки организовывал? А теперь на всё готовенькое… Скажи Михалыч, за что они так со мной? Чем я им не угодил? Мало материала поставлял? Так пусть скажут, я удвою поставки, даже утрою…
Киров прервался, опрокидывая в рот рюмку коньяка. Метнул в собеседника абсолютно трезвый взгляд, но тут же отвел глаза в сторону.
Тот, кого назвали Михалычем, тоже выпил, поморщился, закусил большой, как слива, виноградиной.
– Ты сам виноват, – сказал он. – Утечка из Зоны была? Была. Ну, так чего стонешь? Не было бы бардака в хозяйстве, стрелочником бы не назначили. Скажи спасибо, что с пулей в голове не проснулся. А ты говоришь – твои заслуги не пригодились.
Михалыч снял с носа очки в толстой оправе, протёр стёкла и снова водрузил их на нос.
– В столице еще недели три промурыжат, а потом-таки допустят сюда международную комиссию, – продолжил он другим тоном. – Так что времени у тебя в обрез. Почисти там у себя всё тщательно.
– И насколько тщательно? – спросил Киров и разлил по новой.
Его собеседник помолчал, рассматривая содержимое рюмки на свет, потом коротко ответил:
– Будто не было.
Киров поперхнулся коньяком, долго кашлял, багровея, после чего просипел:
– Они что там, с ума сошли? Ну ладно с Лагерями, доходяг этих не жалко. Сделаем, в общем. А вот как я рот на блок-постах позакрываю? Раскидать их по разным частям? Так это на министерство выходить надо, на Музыченко.
– Нельзя, – покачал головой его собеседник. – Кто-нибудь, да проговорится. Мало нам Хромого? Да и Музыченко обиделся, что ты ему не восемь, как он просил, а только четыре с половиной процента отстёгивал. Сказал, мол, пусть выкручивается сам.
– Сам, – буркнул Киров. – Будто я тогда что-то решал.
– Кто решал, я и без тебя знаю. Но озвучил цифру – ты.
Киров закурил сигарету, глубоко затянулся, попытался выдохнуть колечко дыма, не получилось, побарабанил толстыми пальцами по столешнице.