Гроза на Шпрее
Шрифт:
— Сколько же ждать?
— Не так долго. Надо набраться терпения. И постараться за это время вырвать у Хейендопфа документы, чтобы они были у вас, когда мой друг приедет.
— Не знаю, хватит ли у меня сил.
— Надо, чтоб хватило. Всего три-четыре месяца. Ну, будьте мужественны! Держитесь Хейендопфа, чтобы усыпить его подозрения.
— Когда я вас слушаю, мне все кажется гораздо проще. Если б мы могли хоть иногда видеться.
— Я тоже хотел бы этого. Попробую наладить отношения с Хейендопфом. Или прищемить ему хвост.
Джованна рассмеялась. И очень своевременно — к столику
— Вижу, вы не скучали без меня, синьора и синьор! — погрозил пальцем Думбрайт. — Обидно. В дальнейшем не стану брать в спутники более молодого и привлекательного. Я шучу, шучу, Джованна! Не хмурьте свое хорошенькое личико. Особенно теперь, когда я жду гостей. Веселье вам больше к лицу. Оставайтесь такой, как были только что. В этом я полагаюсь и на вас, Фред. Так и быть, разрешаю вам ухаживать за моей дамой.
Подозвав официанта, Думбрайт приказал навести на столе порядок, заказал новые закуски и блюда, несколько бутылок различных напитков.
— Ну вот, теперь полный порядок, — самодовольно улыбнулся Думбрайт, осматривая заново сервированный стол.
— Не слишком ли пышно? — спросил Григорий, пряча улыбку. — А что, если у нашего гостя язва желудка или нечто подобное? Его только будет раздражать чрезмерное обилие всего.
— Зато покажет широту нашего характера. Мы ведь пришли сюда отпраздновать день рождения Джованны.
— Надеюсь, широта натуры не отразится на годах, которые вы мне прибавите?
— О возрасте у женщин не спрашивают.
— Лишь в тех случаях, когда этот вопрос может оказаться бестактным. А я именно приближаюсь к такому возрасту.
— Приближаться можно по-разному: медленно и стремительно. И мы с Фредом умоляем вас — не спешите! Особенно я! Мне вы нравитесь такая, как есть.
Шутливый тон разговора и выпитое вино постепенно действуют на Джованну. Будущее уже не кажется ей столь безнадежным, она рада, что рядом с ней Фред, присутствие Думбрайта больше не пугает. Да и музыка действует успокаивающе. Она доносится словно издалека, не терзает слух, не режет ухо оглушительными ударами барабанов, медных тарелок, воем саксофонов. Джованна ненавидит джаз. Ее ухо привыкло к мелодичным напевам родной земли и не воспринимает разорванной гармонии, которая, как ей кажется, и сама извивается и корчится в руках джазистов.
— А здесь хорошо, — говорит Джованна. — Подумать, сколько мы сидим и ни одного скандала!
— Англичане — народ респектабельный, — замечает Григорий. — Они потому и собираются здесь, что хозяин учел их вкусы.
— А главное, здесь нет американцев, — Джованна с вызовом глядит на Думбрайта. — Представляю, что было бы, ввались сюда с воплями и гиканьем ваши молодчики в военной форме.
Думбрайт пожимает плечами. Ему некогда отвечать — к их столику вот-вот подкатится его кругленький приятель, который, приподнявшись на цыпочки, что-то нашептывает на ухо своему спутнику. Тот, кажется, не слушает. По крайней мере, лицо его невозмутимо спокойно, взгляд как бы обращен внутрь себя.
— А, Кригер! Пожалуйте к нам, присаживайтесь, — слишком громко зовет Думбрайт.
Кругленькая фигурка подкатывается к боссу.
— Но ведь я не один, милый друг! Разреши представить тебе хорошего знакомого, — о, я не решаюсь сказать «друга», хотя всем сердцем жажду этого! — так вот, своего хорошего знакомого сэра…
— Чарльз Джеффрис, — коротко бросает спутник Кригера и молча всем кланяется.
Думбрайт и Фред поднимаются, ожидая, пока усядутся гости. Тот, кто назвался Джеффрисом, спокойно отпускается на стул, а Кригер, присев на миг, снова срывается с места и кружит вокруг присутствующих, сияя улыбкой, поблескивая золотом зубов, горячо пожимает руку каждому. Обежав круг, он вдруг всплескивает коротенькими ручками и снова бросается к Джованне, прижимается губами к ее пальцам: «Вспомнил, вспомнил, по какому случаю вы собрались. Поздравляю, уважаемая фрау, тысячи раз поздравляю! Хотелось пожелать вам расцвести еще больше, но расцветать больше просто невозможно — это уже угроза общественному спокойствию!», — восклицает он, перемежая фразы с поцелуями рук.
Думбрайт наполняет бокалы, предлагает выпить за именинницу. Сэр Джеффрис приветствует Джованну сдержанным кивком головы. Он до сих пор не проронил ни слова. Над столом нависла неловкая пауза. Ее нарушил Григорий:
— У нас, немцев, есть поговорка: «Договоренность строит, а недоговоренность разрушает». Сэр Джеффрис, надеюсь, вы не откажетесь выпить за согласие в нашей маленькой компании? За этим столом собрались американец, немец, итальянка, англичанин… разве не представляем мы в какой-то мере содружество наций?
— Мы, англичане, всегда за мир. Конечно, в границах разумного. Что ж, охотно присоединяюсь к вашему тосту. Нет, нет, мистер Думбрайт, мне полбокала. Я много не пью по вечерам, потому что отучил себя ужинать.
— Такое насилие над собственной плотью! — ужасается Кригер.
Джеффрис бросает взгляд на его выпуклый живот, который мешает толстяку вплотную придвинуться к столу, на его пухлые руки, щеки.
— Наоборот, уважение к ней. Я освобождаю свой организм от чрезмерных усилий по усвоению лишнего куска пирога, и моему телу не приходится таскать на себе лишний груз. Благодаря этому я прекрасно сплю, не болею, меня никогда не мучают приливы крови к голове.
— Но сознательно лишать себя таких радостей жизни, как отличная выпивка, вкусный ужин в кругу друзей, — всплескивает руками Кригер. — Нет, нет, я решительно против умеренности, против прославляемой у вас склонности к золотой середине, чего бы это ни касалось, политики или…
— Конфуций учил, середина — ближе всего к мудрости. Не дойти до нее — то же самое, что перешагнуть.
— Вы работали на Востоке? — спросил англичанина Григорий.
— Некоторое время, — уклончиво ответил Джеффрис.
Думбрайт нервно посматривает на часы. Заметив это, Кригер сразу вскакивает.
— Боже праведный, как я заболтался! Это на вашей совести, сэр Джеффрис! Вы задели меня за живое, и я чуть не забыл об одном очень важном свидании. Привет компании! Синьора Джованна, умоляю вас — не становитесь последовательницей Конфуция!
Кригер снова покатился по проходу, только в противоположную сторону, как и раньше, на ходу пожимая кому-то руки, кому-то просто помахивая правой рукой.
— Какой смешной человечек! — рассмеялась Джованна. — Так и излучает доброжелательность и веселье.