Гроза на Шпрее
Шрифт:
Когда по радио сообщили о посадке на миланский поезд, Григорий насторожился: северное направление. А Вайс не проявляет никаких признаков заинтересованности. Он продолжает слоняться по залам, останавливается возле киосков, равнодушно окидывает взглядом немудреные сувениры, рассчитанные на нетребовательного покупателя. И только когда радио последний раз напомнило, что поезд номер такой-то отходит с пути такого-то, Вайс, еще раз оглянувшись, выскользнул на перрон и вскочил на ступеньку вагона. Поезд тотчас тронулся.
С облегчением вздохнув, Григорий вышел на привокзальную
Разговор на Аппиевой дороге
До Корсо Витторио Эмануэле Григорий дошел пешком. Как приятно чувствовать себя ничем не связанным, знать, что за тобой никто не следит, что ни позади, ни рядом не маячит угрюмая фигура Вайса! Можно слиться с толпой прохожих, брести наугад, испытывая странное ощущение, будто ты живешь в двух измерениях: шагаешь по улицам современного шумного города и одновременно медленно бредешь по еще не истертым камням мостовой Римской империи, мимо величественных и прекрасных сооружений, призванных увековечить победы цезарей, прославить милость богов, поднять смертных до их уровня, поразить взоры варваров размахом и грандиозностью всего увиденного.
Здесь, в Риме, промежуток времени, исчисляющийся тысячелетиями и столетиями, не казался столь грандиозным — прошлое вплотную приблизилось к современности. Поэтому само понятие «время» стало абстрактным и относительным.
Невольно хотелось замедлить шаг. «Какое значение имеет час, два, даже целый день?» — лукаво нашептывало сознание, убаюканное размеренным ритмом позднего утра; все, кто спешил на работу, уже прошли, и теперь на улицу высыпали люди, не обремененные заботами, просто погулять.
Григорий, борясь с искушением тоже отправиться на форум Романум или на Палатинский холм, быстро свернул к стоянке такси.
— На правый берег, через мост Анджелло! — бросил он шоферу, усаживаясь на заднее сиденье, подальше от водителя: по наблюдениям Григория, римские таксисты были не в меру болтливы, особенно если замечали, что пассажир — иностранец. К католическому колледжу можно было проехать и более близким путем, но Гончаренко хотелось собраться с мыслями, подготовиться ко всякого рода неожиданностям, которые могут подстерегать его. Ведь Джузеппе не сказал ничего конкретного, а лишь сообщил адрес, где можно узнать о месте пребывания падре.
Вот уже и мост. Справа проплывает зубчатое круглое здание замка святого Ангела. Мавзолей императора Адриана, переоборудованный папами в крепость. Когда-то она была действительно грозной и неприступной. Не напрасно папы отсиживались за ее стенами, как только их власти грозила опасность, или если в Рим врывались вражеские войска. Сейчас бойницы были пусты. Приземистое тело замка словно вросло в землю.
— Теперь налево. Остановитесь у католического колледжа на улице…
— Да, да, синьор, я знаю, — почему-то недружелюбно буркнул шофер. Он не раз подвозил к колледжу людей в штатском, и все они были так же молчаливы, как этот сегодняшний пассажир. Зато расплачивались щедро. Нетрудно догадаться по каким причинам.
Год или полтора назад даже в газетах промелькнуло что-то о чрезмерном гостеприимстве монсиньора Орсини, да и среди таксистов пополз слушок…
Руки шофера крепче сжали руль. Заработать лишнюю сотню лир, конечно, приятно, но попадись ему этот щеголь где-нибудь в темном углу… Узнал бы он тогда, что такое подлинное итальянское гостеприимство.
Григорий не понял, почему машина так резко затормозила у колледжа и почему, беря деньги, водитель так сурово взглянул на него.
Впрочем, раздумывать над этим он не стал. Голова была занята другим.
За высокой оградой с узкими воротами покачиваются кроны деревьев. Сам колледж, очевидно, находится в глубине сада, — отсюда с улицы не видна даже крыша.
Подойдя к воротам, Григорий поискал кнопку электрического звонка и не нашел. Должно быть, надо стучать — эта старинного литья бронзовая голова льва, очевидно, служит своеобразным молотком. Взявшись за кольцо, вдетое в ноздри, Григорий приподнял его, чтобы ударить и… не смог скрыть улыбку. Из раскрывшейся пасти, напоминая клыки, торчали две белые кнопки. Итак, надо только опустить львиную челюсть, легонько потянуть за кольцо… Дань старине, соединенная с современными удобствами, а может, предостережение всем тем, кто явится сюда нежеланным гостем?
Одноглазый сторож в сутане молча выслушал пояснения посетителя о том, что монсиньор Алоиз Орсини предупрежден о его приходе, и так же молча качнул головой, указывая направление, в котором надо идти.
«Сначала пасть льва, потом Циклоп… Кто же ждет меня дальше? Еще какое-нибудь чудище?» — шутя спросил себя Гончаренко, шагая к главному входу в колледж.
Но монсиньор Алоиз Орсини никак не походил на чудовище. Наоборот — его красивое лицо излучало кротость, губы приветливо улыбались, черные глаза смотрели проникновенно и спокойно, хорошо поставленный голос опытного оратора вибрировал множеством интонаций.
Несколько минут шел живой, светский разговор на общие темы, потом настоятель колледжа сокрушенно вздохнул:
— К сожалению, от материй высоких нам придется перейти к делам земным. Синьор Джузеппе предупредил меня о цели вашего прихода. Речь идет о встрече с падре Антонио.
— Да, монсиньор, у меня к нему важное и не терпящее отлагательства дело.
— В свое время под этой крышей обрели приют многие ваши соотечественники, ведь двери нашей обители всегда открыты для всех гонимых и страждущих. Теперь, когда падре Антонио полностью и безоговорочно вручил нам свою судьбу…
— Я понимаю ваши опасения, монсиньор, и сразу же хочу предупредить: мои намерения весьма дружеские.
— Вы приехали из Испании и, насколько мне известно, занимаете там в школе весьма ответственную должность. Будет резонно допустить, что вы прибыли с какими-то официальными полномочиями. Они у вас есть?
— Не стану скрывать, есть. Но… в данном случае я пришел как частное лицо.
Переведя взгляд с Григория на кончики своих пальцев, сплетенных на поверхности стола, настоятель с минуту перебирал ими, что-то обдумывая.