Гроза над Русью
Шрифт:
Снизу видели, как всадник сошел с коня и стал на колени перед прахом орла. Тотчас с четырех сторон к вершине кургана полезли на четвереньках четыре жреца: грязные с безумными глазами и всклоченными волосами, с турьими рогами на головах, в мохнатых свалявшихся шубах, обвешанные бубенцами, астрагалами и цветными лентами. Были они нелепы и страшны. Один из жрецов держал чашу с водой, другой — чашу с зерном, третий — зеленую ветку, а у четвертого в руке полыхал факел.
Гулко громыхнули тысячи щитов, хрипло заголосили длинные деревянные трубы — карнаи, заревели печенежские
Жрецы поднялись на вершину. Каждый из них положил дары к подножию смертного трона. Каган-Беки снял с головы шлем с сапфиром и возложил на орла, потом поднялся во весь рост — гул щитов и вопли сигнальных труб и рогов смолкли. Жрецы лежали на животах около трона.
— О-о Бог Неба! — раздался в мертвой тишине зычный голос Урака. — О всемогущий Тенгри-хан! — он простер руки к солнцу. — Мы, черви земли, униженно молим тебя простить нас за случайную гибель сына твоего, дозорного Неба — гордого беркута!
В едином порыве все хазары и печенеги слово в слово повторили призыв кагана-беки к богу Неба. Все! И язычники, и иудеи, и христиане, и мусульмане! Потому что непочтение к Тенгри-хану могло повлечь за собой смертную кару. И за примером далеко не ходить — вон он, на вершине холма, со стрелой в сердце!
— О-о Бог Неба! Человек, дерзнувший поднять руку на святую птицу, идет к тебе для справедливого суда по воле всех нас, твоих смиренных рабов! Прими крылатого сына своего, царя всех птиц! Не гневайся на нас! Ниспошли нам благоденствие на этой земле и божественной волей своей дай нам мужество в битвах и победу над урусами!
Урак принял факел от жреца и положил его к подножию трона. Пламя быстро охватило сухое дерево. Каган-беки и жрецы отступили на семь ритуальных шагов.
От нестерпимого жара руки мертвого ал-арсия поднялись вместе с пылающим орлом. Казалось, что объятая пламенем птица машет крыльями, летя в неведомую даль. Добрый знак — Тенгри-хан принимает жертву! Кочевники радостно зашумели.
Вскоре в разгуле пламени уже нельзя было что-либо различить. Огонь хлестал вверх и в безветрии был похож на гигантский цветок, живой и веселый...
Вдруг толпа ахнула. Устремив персты вверх, люди вопили от восторга — над курганом, в голубой высоте, величественно парил беркут!
Многие истинно верующие в этот миг заколебались: аллах аллахом, а могущество древнего бога кочевников Тенгри-хана вот оно, налицо!
Когда костер прогорел, тысячи воинов без шлемов с опущенными головами чередой в несколько рядов пошли через вершину кургана, и каждый высыпал на прах орла и ал-арсия щит земли.
Каган-беки Урак сидел на тонконогом Кара-Балаше, погруженный в свои мысли.
...Более десяти лет спокойно смотрел он в сторону Урусии. Но страшного лесного медведя все время дразнил и тыкал копьем в бок жадный и свирепый тумен-тархан Харук. Один из его последних набегов на земли урусов был особенно жестоким. Десять тысяч воинов тархана на несколько дней осадили Куяву. Но в тот год никто из них не вернулся к своим очагам — тумен пропал без вести. Сам Харук возвратился
Тогда Урак не придал этой потере особого значения — Харук тархан всегда был дрянным полководцем.
Пять лет назад Харук решил, наконец, рассчитаться за давний позор поражения и снова вторгся в пределы Урусии. Через неделю незадачливый тархан принес на плечах своего разбитого воинства беду в земли Хазарии — урусы обрушили огонь и меч на хазарские станы. Впереди пяти тысяч закованных в броню богатуров ехал юный сын каганши Ольги — коназ Святосляб!
Крепость Чугир первой испытала на себе яростное возмездие — урусы не оставили от нее камня на камне. На следующий день рыжебородые богатуры осадили крепость Харук-хан. Хазары упорно сопротивлялись, могучая твердыня держалась. Узнав о малочисленном войске урусов, Урак послал на помощь осажденным тумен всадников под началом смелого и умного тумен-тархана Хаврата. Через десять дней кагану-бски донесли, что хазары наголову разбиты, а от Харук-хана остались одни головешки да груды закопченных камней. Что до коназа Святосляба, то он с богатой добычей, ведя в обозе пять тысяч пленных, не спеша возвращается в Куяву.
Каган не поверил гонцу и за черную весть собственноручно отсек ему голову. Но зря он поторопился — к вечеру на взмыленном коне прискакал сам Хаврат-эльтебер и подтвердил слова гонца. Голову тумен-тархана ценили выше, поэтому она осталась на месте.
Собрав двадцатитысячное войско, Урак сам возглавил набег на земли Урусии, с тем, чтобы примерно наказать юного коназа. Но неподалеку отПуресляба коназ Святосляб устроил многоопытному хазарскому военачальнику неожиданную ловушку, переманив на свою сторону сильный печенежский отряд. Хазарское войско было почти полностью истреблено, а сам Урак едва ускакал от беды с сотней тургудов.
Вот когда Непобедимый и Разящий не на шутку испугался. Он призвал жрецов, просил их, чтобы поведали они словами древних хазарских богов, какие беды грозят стране в будущем, что ждет его самого, откуда может нагрянуть беда. Жрецы вызвали из земли кровавый дым, вода окрасилась в багровый цвет: в мрачных клубах пара и дыма метались молнии. Ведуны предсказали скорую кончину власти Урака и страшные бедствия для всей Великой Хазарии.
— Беда грядет от захода солнца! — закончили они.
— Что дальше? — с тихой яростью спросил жрецов каган.
— Дальнейшее сокрыто от глаз наших завесой неведомого, — уклончиво ответили они.
— Я велю снести ваши ослиные головы! Палача сюда!..
Но когда появился палач с широким кривым мечом в узловатых руках, небо неожиданно раскололось с ужасающим грохотом, померк свет полудня, о землю шлепнулись крупные градины, никем доселе невиданные. Урак испугался зловещего знамения, гнев его мгновенно угас, и он униженно просил жрецов остановить бедствие.
Градины с детский кулак величиной покалечили множество овец на пастбищах около Саркела. Ледяные камни грозного Тенгри-хана обрушились на людей, и немало кочевников было жестоко ранено.