Гроза над Русью
Шрифт:
Два тумена под командой Фаруз-Капад-эльтебера с большим трудом оттеснили руссов к реке. Но кагана больше страшило другое: он не знал, сколько руссов в лесу и кто их предводитель. Он не допускал и мысли, что это могут быть полки Свенельда. А между тем именно Свенельд перестраивал дружины для повторной атаки...
Вышедшие из Верхнего города дружины, ведомые самим Святославом, выстроились ровными рядами, готовые к наступлению. Воинов у Святослава оказалось гораздо больше, чем полагал Урак.
Но мысль о бегстве еще не возникала у него. Каган-беки надеялся четырьмя своими туменами разметать русские полки и очень при этом полагался на тумен Гадран-хана. С вершины кургана Ураку не было видно, что творилось на берегу Днепра в Пасынче Беседе.
— Урусы показали все свои силы, — уверенно сказал каган-беки ханам. — Больше у Святосляба нет богатуров. Все они перед нами. Хазары! Аллах и Тенгри-хан зовут нас на подвиг! Победа близка! Асмид-эльтебер, веди ал-арсиев на Святосляба, смети его отряды! Тебе поможет тумен Гадран-хана...
Но тут все увидели летящего во весь дух всадника в яркой одежде. Его пытались перехватить воины на низкорослых гривастых лошадях. Урак протер глаза, чтобы стереть наваждение. Ему показалось — печенеги пытаются поймать хазарского гонца.
— Это богатуры народа угру-мадьяр! — изумленно воскликнул Сегесан-хан.
Урак указал на них рукой: три сотни ал-арсиев сорвались с места. Гонец только что чудом избежал аркана, брошенного стремительным предводителем угров Алмуцем.
Два отряда сшиблись на полном скаку и так же стремительно разлетелись в разные стороны, потеряв по десятку всадников. Воспользовавшись суматохой, неизвестный гонец успел проскочить к своим. Загнанный конь пал, едва всадник натянул поводья у подножия кургана. Тяжело повалившись на землю, воин пытался подняться, но не смог. Тургуды подхватили его под руки и потащили к вершине.
— Гадран-хан?! — изумленно поднял брови Урак. — А где твой тумен?!
— Пощади, о Милосердный! — завопил молодой военачальник, прочитав свой смертный приговор в расширенных глазах кагана.
— Где твои богатуры, Гадран-хан?
— Тумен окружен, его добивают урусы! Я едва спасся!
— Зачем? Зачем ты спасся?! Значит, ты тумен-тархан доблестного хазарского войска оставил своих братьев на произвол судьбы? Они ждали от тебя смелых решений, а ты бросил их в пасть смерти! Ты трус, предавший Хазарию и Аллаха! — Урак кричал все громче, и в этом крике прорывались нотки безысходности: он уже осознал, что победа упущена, а виновник — вот он, мальчишка и трус. — Эй, тургуды! Пена показалась на губах кагана — накажите его по обычаю!
Но тут взгляд Урака наткнулся на сморщенное лицо ишана Хаджи-Мамеда. Всего секунду смотрели они в глаза друг другу — казалось, звякнули, скрестившись, клинки. Первым отвел взгляд каган.
— Оставьте его... — остановил он тургудов — Но с этого дня Гадран-хан будет простым конюхом в моем тумене.
Тургуды отпустили обмякшего от страха мусульманского хана. Они были иудеями, и взаимоотношения кагана-беки с ишаном их мало трогали. Лишь один из исполинов дерзко и презрительно усмехнулся. Урак вспыхнул от гнева, но смолчал: он был не волен распоряжаться жизнью и смертью приближенных Шад-Хазара... Но этого человека мстительный каган приметил...
Опять раздался нарастающий гул тысяч копыт, удары мечей о щиты: руссы начали наступление одновременно со стороны Вышнеграда и с реки Лыбеди. Тумены во главе с Фаруз-Капад-эльтебером и Алмаз-ханом устремились им навстречу.
Ишан Хаджи-Мамед приблизился к Ураку, прошептал ему на ухо:
— Надо прорываться в свои степи. Смотри, печенеги гибнут в Нижнем городе, пытаясь прорваться на этот берег. А бунчуки беков, что наступают на нас с низины, принадлежат коназу Саванелду. Вон его знак — летящий кречет над двумя молниями!
Урак и сам понял, с кем имеет дело. Опытный военачальник, он видел, что войско его оказалось в западне, и разгром хазарских орд лишь дело времени.
«Есть еще тумен Харук-тархана, — размышлял Урак. — Пока не поздно, надо уходить!»
Властитель знал, что брошенные им здесь хазары, буртасы, аланы, готы, булгары и печенеги погибнут от русских мечей, в лучшем же случае попадут в плен. Но судьба этих нищих табунщиков и пахарей мало трогала его. Впрочем, как участь степных ханов.
«В Хазарии много кара-будунов и ханов вдосталь. Новое войско наберу. Ал-арсиев надо сохранить — они опора моего могущества», — подумал Урак и позвал Асмид-эльтебера:
— Сейчас мы пойдем на прорыв. Приготовься, мой тумен-тархан!
— Слушаю и повинуюсь! — поспешно ответил тот, забыв добавить обязательное «О Непобедимый».
Он был сообразительным, этот Асмид-эльтебер, и давно ждал именно этого приказа. Ал-арсии по его команде разом сорвались с места, жестоким ударом смяли левое крыло руссов, опрокинули сторонников воеводы Асмуда, спешивших на подмогу Свенельду, и устремились вниз через реку Лыбедь. Урак скакал, окруженный кольцом тургудов...
Тумены Фаруз-Капад-эльтебера и Алмаз-хана ринулись было следом, но замешкались — пешая дружина Владислава Волынского и конные гриди Свенельда сбили их порыв и погнали к кургану.
Фаруз-Капад понял, что предан и брошен вместе с тысячами воинов на позор поражения. Проклятия полетели вслед вероломному кагану. Но Урак был далеко и не услышал их.
Действуя решительно и жестоко, молодой полководец подавил панику и, взяв на себя руководство оставшимися туменами, не дал руссам разгромить их. Хазары встали в круг по двадцать воинов в глубину, закрылись щитами, выставили копья и решились умереть в бою. Теперь объединенные дружины Святослава уже превосходили их числом.
К страшному кругу отчаявшихся было кочевников спокойным аллюром приблизился всадник на огромном соловом коне. Остановился в нескольких шагах от,жал хазарских копий, и воины, к которым он стоял лицом, узнали его.
— Коназ Саванелд!..
Грозное имя волнами покатилось по рядам хазар. И решимость многих сразу поколебалась.
— Позовите своего тархана! Хочу мирно говорить с ним! — громко по-хазарски сказал воевода.
Фаруз-Капад-эльтебер уже скакал навстречу. Ряды кочевников расступились, и предводитель их встал перед русским военачальником.
— Почтение и привет тебе, доблестный коназ Саванелд! — приложив к груди руку и склонив голову, сказал хазарский хан.
— Здравие мужественному тархану Фарузу! — ответил Свенельд. — Если ты пришел звать меня на поединок, коназ, — громко, чтобы его слышали воины, воскликнул Фаруз-Капад, — то я готов к нему без всякого промедления!