Гроза над Русью
Шрифт:
— Поединок есть утеха нахвальщика, а не мужей власть предержащих, — ответил русский воевода. — Не биться нам, а думать надо о том, как меньше крови пролить. И без того ее много нынче пролито.
— Я слушаю тебя с почтением и вниманием, коназ Саванелд!
— От имени великого князя Киевского и всея Руси Святослава Игоревича предлагаю тебе, славный Фаруз-тархан, сложить оружие! Помощи вам ждать неоткуда: орда Гадран-хана посечена и полонена на бреге Непры-реки; за рекой убегают остатки воев Санджар-хана; полки Харука разбиты под Переяславом дружинами воевод Слуда, Ядрея и варягами Ольгерда. Урак, спасая себя, бросил вас и уже, наверное, рубится с уграми хана Термицу, что пришли к нам на подмогу и закрыли Зарубин перелаз. Думай, славный Фаруз-тархан: вы окружены и всех вас ждет смерть!
— Воин гибнет, но честь его и слава живут в веках! — воскликнул бесстрашный предводитель хазар. — Еще мечи в крепких руках богатуров Хазарии, и разить они будут метко и безжалостно! Мы не желаем осквернять позором наши бунчуки! Пусть кровь наша и врагов наших смоет позор поражения, ибо лучше смерть в честном бою, чем жалкая жизнь в неволе! Мы будем биться!
Эти мужественные слова подняли дух хазарского войска, клик прокатился по его рядам:
— Слава доблестному Фаруз-Капад-эльтеберу! Мы будем биться! Свенельд снял шлем и склонил голову, приветствуя бесстрашие вражеского полководца и его войска.
— А разве я говорил о бесславии? — спросил он, когда клики смолкли. — Разве о полоне помышлял я? Клянусь Перуном, что через шесть дней вы все уйдете домой, сохранив свои бунчуки и мечи!
— А как же наши братья-печенеги? — спросил Фаруз-Капад. — Мы не можем бросить их в беде! Кровь брата, пролитая по твоей вине, всегда будет на руках твоих! Нет! Мы будем биться, коназ Саванелд!
— Мы будем биться! Умр-р-рем-м! — загремели хазары.
— О каких братьях говоришь ты, славный Фаруз-тархан? — удивленно взметнул густые брови воевода. — Уж не о тех ли, которые десять дней тому коварно напали на струги козарские у прагов Непры-реки и порубили всех воев ваших?
— Ты измышляешь, коназ! — побледнел Фаруз-Капад-эльтебер. — В кумварах плыл целый тумен богатуров. Меч их славен и непобедим!
Свенельд махнул рукой. К нему тотчас подлетели три всадника. В одном из них Фаруз-Капад узнал своего родственника, смелого рубаку, посдинщика и весельчака Рашид-хана. Дорогая одежда клочьями свисала с него, латы были иссечены, а голова и правая рука перевязаны окровавленными тряпицами.
— Поведай, Рашид-хан, братьям своим и соплеменникам о сече на прагах Непры-реки, — спокойно сказал Свенельд. — Я оставляю вас, позже приеду. А вы промыслите меж собой...
Воевода потянул повод, развернул своего коня и неторопливо поскакал в сторону русского боевого стана.
Фаруз-Капад-эльтебер и Рашид-хан обнялись. Ряды воинов расступились, и военачальники поскакали к шатру с золотыми разводами, забытому в спешке каганом-беки Ураком.
Глава пятая
Прорыв
Бек-хан Илдей разыскал Курю на берегу Почайны, где тот, собрав воедино своих воинов, безуспешно пытался сбросить в реку русскую дружину. Полки князя Рогволода теряли ратников, но продолжали стоять несокрушимо...
Куря ужаснулся, узнав, что боевые ладьи руссов встали на реке Глубочице.
— На прорыв! — заревел он в бешенстве.
Печенеги лавиной покатились назад, словно ком снега обрастая по пути все большей массой конников. Дружина руссов так же медленно, как отходила, двинулась следом за врагом...
Огромная толпа кочевников собралась на берегу половодной Глубочицы. В конце лета эту речку курица вброд перейдет, а весной она разлилась широко, затопив на сто саженей отлогий берег Подола — не перескочишь враз!
Тревога вселилась в сердца вольных сынов Дикого поля, ибо много соплеменников потеряли они здесь: одни нашли смерть от русских мечей, стрел и копий, другие сгорели заживо вместе с конями... С ладей густо летели стрелы, печенеги с яростью отвечали.
Илдей с Курей долго советовались, где бы лучше идти на прорыв. Отходить старым путем было бессмысленно — руссы на реке мгновенно перетопили бы все степное воинство.
— Туда! — Куря указал мечом вверх по течению реки
Но из дыма догорающего Подола вышли дружины сторонников и древлян, ведомые воеводой Вуефастом. Стена руссов перешла на бег и, прежде чем печенеги обернулись к ней лицом, ударила по врагу сомкнутой щетиной тяжелых копий. Натиск был настолько сильным, что все правое крыло орды сползло в реку истерзанным и неживым.
Бек-ханы стали наводить порядок, безжалостно рубя мятущихся в страхе кочевников. Кое-как им удалось сплотить расстроенные ряды. Руссы, отойдя на сотню шагов и закрывшись щитами, открыли убийственную стрельбу из луков. Чуть выше по течению ладьи стали приставать к берегу, с них прыгали на песчаную косу закованные в броню воины с длинными мечами в руках. Часть ладей осталась стеречь реку.Одновременно от Почайны мерной тяжелой поступью надвигалась дружина Рогволода.
Илдей с Курей переглянулись. Бек-ханы поняли друг друга без слов.
— Дигеней! — Куря показал одному из своих темников на сторонников Вуефаста.
Часть печенегов ринулась вперед, нацелив копья в червленые русские щиты. Сами же бек-ханы повернули коней и помчались вдоль берега вверх, к истоку реки, увлекши за собой основную массу конников. Охрана из отборных воинов плотным кольцом окружила своих предводителей.
Удержать такую орду озверевших кочевников было невозможно. Центр русского строя прогнулся и лопнул. Печенеги устремились в прорыв. Конные полки руссов полетели следом за ними...
Отряд темника Дигенея завяз в рядах русских сторонников: со всех сторон обрушивались на него удары копий и мечей. Сам Дигеней — ловкий, стремительный наездник — молниеносно разил наседавших на него руссов. Он упорно пробивался вперед и вперед, опрокидывая встречных, пытаясь добраться до одноглазого витязя, стоявшего под голубым стягом. Вот степняк нырнул под брюхо коня: копье его поразило одного русича, другим ударом, уже будучи в седле, он сбил другого всадника. И пока они валились наземь, темник успел достать третьего!