Грязная жизнь
Шрифт:
— Хорошая ночь, — тихо говорю я в темноте холла.
— Ага, — бормочет он в мой затылок, растягивая слова, и от его дыхания у меня бегут мурашки по коже.
Как, чёрт возьми, женщина может не потерять голову от его присутствия?
Прямо сейчас мне наплевать на моё здравомыслие. Я поворачиваюсь в его хватке и засовываю пальцы в карманы джинсов, вставая на цыпочки и отчаянно желая, чтобы он захватил мой рот в глубоком, сокрушающем поцелуе.
— Пора спать?
Его великолепные глаза прикрыты, и это так чертовски
— Ммм… — Это его единственный ответ, звук одобрения отдаётся вибрацией в моей груди.
Я не слышу, как Линг выходит из тени.
Она говорит мягко, ее голос необычайно осторожен:
— Вы вернулись.
Я хочу накричать на неё за то, что она нас прервала, и собираюсь это сделать, но когда оборачиваюсь, чтобы высказать ей всё, её выражение лица заставляет меня замолчать.
Одетая в короткий халат в стиле кимоно, обнажающий её ноги, без макияжа, с собранными в пучок на макушке волосами, она избегает моего взгляда, когда заявляет:
— Днём у нас была доставка. Конверт. Я забыла об этом через минут двадцать. Я не… — она тяжело сглатывает и кусает себя за щёку, — я не думала, что это важно.
Юлий отходит от меня и подходит к ней, его настороженность подсказывает мне, что это необычно для Линг.
— Линг… — осторожно говорит он. — Что случилось?
Крепко сжимая халат, она начинает:
— Я начала смотреть его только тогда, когда вы пришли. Я бы позвонила, но…
Смотреть это?
— Это видео? — задаёт вопрос Юлий.
Так странно видеть её без идеально красных губ, безупречно прямых волос и превосходного хладнокровия. Часть меня хочет порадоваться от осознания того, что она такая же, как и любая другая женщина, но это настолько тревожно, что вместо этого я покрываюсь мурашками.
Она очень сильно потрясена.
— Видео от Джио, — подтверждает она мои ощущения. Моё тело застывает. Затем, наконец, она смотрит на меня, глаза в глаза, но то, что она говорит дальше, заставляет меня желать, чтобы она никогда этого не делала:
— И это предназначено для Алехандры.
Моё сердце начинает идти галопом. Я вижу телевизор в гостиной и сразу узнаю голос Джио. Ноги несут меня к нему без промедления.
Линг кричит:
— Не ходи туда!
Затем она в панике добавляет:
— Бл*дь. Не позволяй ей смотреть, Юлий. Это плохо.
Ноги подводят меня к открытой двери. Картинка на ТВ потрясает меня. Я почти не замечаю, как Юлий проходит мимо меня с пультом в руке. Я рычу:
— Не выключай.
— Ана, малышка, ты не хочешь это видеть. Позволь мне с этим разобраться самому, — разумно предлагает он.
Я отвечаю ему без капли тепла в голосе:
— Заткнись.
Подойдя к Юлию, я забираю пульт из рук, и он позволяет это. Я делаю громкость больше, чем необходимо, но мне это нужно. Я так боюсь пропустить хоть одну секунду.
Мои глаза слезятся от яркости экрана, но вместо
Я перематываю видео до самого начала и смотрю, как передо мной разворачивается ужас.
Джио входит в кадр.
— Эта штука включена? Да. Отлично. Хорошо.
Со вздохом он двигается, чтобы сесть на пустой стул.
Рядом сидит мой связанный и окровавленный брат.
Мигель сидит прямо, несмотря на то, что его дыхание затруднено, а его бровь раскроена до кости. Он не может говорить из-за тряпки, завязанной вокруг его рта. Я никогда не видела, чтобы его глаза были такими тусклыми. Он едва может держать их открытыми.
Джио передвигается в кресле.
— Ладно, думаю, к этому времени ты знаешь, что слухи распространились, — он насмехается. — Поздравления счастливой паре.
Он слегка хлопает в ладоши, затем поворачивается к моему брату, игриво взъерошивая его волосы.
— Этот парень, а? Ты должна любить этого парня. Так много веры, так мало мозгов.
Джио встаёт, начинает ходить, все следы веселья пропали. Внезапно он останавливается и смотрит в камеру, широко раскинув руки, прежде чем положить их на бёдра.
— О чём ты, чёрт возьми, думала, Алехандра?
Он смотрит на экран, будто ждёт ответа.
— У нас были хорошие отношения, ты, я и Дино. Ты была хороша для нас. То есть, ты боролась, но в глубине души я знаю, что тебе это нравилось. Ты не доставляла нам трудностей. Каждый раз было одно и то же. Ты сражалась, ты ломалась, а затем сидела и брала всё, как хорошая девочка. Ты была тихой, кроткой и чертовски жалкой. — Он пялится. — Именно такой, какой должна быть женщина.
Сидя рядом с братом, он пожимает плечами.
— Так что же случилось? Что изменилось?
Он кивает, будто осознавая причину.
— Хорошо, значит, ты беременна. — Он закатывает глаза и усмехается. — И что, чёрт возьми?
Наклонившись, Джио успокаивается и кладёт пальцы на губы, прежде чем отвести их и заявить:
— Мне нужно, чтобы ты поняла, что этот ребёнок, этот щенок, теперь мой. Я заявляю, что он мой, и я иду за тобой и за ним, — он жестоко ухмыляется. — В конце концов, мне нужно заботиться о своей семье. Мальчику понадобится его дядя. — Он быстро бросает взгляд на моего брата, прежде чем снова повернуться в камеру с закрытыми глазами. — По крайней мере, один из них.
Он встаёт, тянется за спину и достаёт большой охотничий нож, осторожно проводя пальцами по острому лезвию.
— Ты что, думаешь, я отпущу тебя, как будто ничего не случилось? — Он бросается вперед, останавливаясь перед тем, как попасть в камеру, его глаза сверкают, и он рычит сквозь стиснутые зубы: — Ты забрала единственного человека, который меня понимал. Единственного грёбаного человека, у которого получилось. Понять меня.
Джио отходит и успокаивающе проводит рукой по коротким волосам.