Грызу небо зубами (Операция в Мали)

Кукаркин Евгений

– Твое счастье, щенок, что у меня не хватает летчиков, - где-то шипит голос генерала.

Опять команда на незнакомом языке, меня подхватывают под руки и тащат по коридорам здания. На выходе дают пинка, и я кубарем слетаю с трех ступенек парадной двери. Лежу на асфальте и с трудом поднимаю голову. В нескольких шагах стоит негр-охранник в каске и ухмыляется в свой широченный рот. С трудом поднялся и поплелся, как пьяный, по улицам городка к своему коттеджу.

Мамонтов обложил меня компрессами, промыл и залил йодом

раны.

– Да что же они, сволочи, делают?
– ворчит он.
– Было бы за что..., а то за бабу.

– Хорошо, что костей не переломали.

– Умеючи лупили. У генерала опытная шайка-лейка, свое дело знают.

– Как я завтра поведу вертолет? У меня все болит.

– Уверены, что полетим?

– Точно полетим, генералу надо, чтобы я разбился.

– Зачем же тогда, он сказал, что нужны летчики...?

– Это для иностранцев и для наемников, что воюют здесь. Если бы я загнулся в застенках, был бы плохой международный резонанс..., а если погиб при аварии, значит плохой летчик.

– И дочка Корадо лишится такого шикарного парня, как ты.

– Иди ты...

Утром все тело жутко ноет от боли. Мамонтов помогает встать и осматривает лицо.

– Выглядишь ты конечно не для свадьбы, но до нее точно заживет. Я тебе вчера достал лекарство, - он вытаскивает из кармана бутылку водки, - сейчас немного примешь...

– Я еще никогда не летал пьяный. Что ты делаешь?

– Поверь моему опыту, боль немного снимет, а окосеть не сможешь, потому что та же боль тебе не позволит этого.

Из буфета мой помощник вытаскивает стакан, наливает полный водки и протягивает мне:

– На.

Я с трудом перехватываю стакан и выпиваю. Захватило дух.

– Сволочи, даже здесь подделка.

– Ничего. Посиди пять минут, сейчас пойдем в бар.

Мамонтов прав, боль хоть немного и спала, но не дает возможности опьянеть, каждое движение -словно пытка. Я взмок, пока добрался до бара. Бармен с интересом разглядывает мое лицо:

– Что с вами, господин?

– Упал...

– Я очень сочувствую.

– Лучше дай пару сэндвичей и стакан водки.

– Может, чего-нибудь посерьезней закусить?

– Давай, что прошу.

Опять выпиваю стакан, и мне показалось, что ноги и руки болят меньше.

– Мамонтов, я, кажется, готов...

– Ну и хорошо, сейчас подойдет машина.

На базе с трудом выбрался из автобуса и поплелся за Мамонтовым в комнату отдыха. Три негра-летчика, как всегда, сидят на диванах.

– Привет, болваны, - здоровается Мамонтов по-русски.

Летчики кивают головами. Я забираюсь в кресло и перевожу дух.

– Хоть бы дали передохнуть.

– Поспи пока, капитан.

Спать нам дали почти два часа. Динамик над головой начал противно ныть.

– Капитан Петроф и капитан Мамонтоф, на выход. Капитан Петроф и капитан Мамонтоф, на выход.

– Капитан, - Мамонтов тащит меня с кресла, - пора идти.

– У тебя водка осталась? Ты ее прихватил?

– Осталась.

– Давай сюда, я пошевелиться не могу.

Мамонтов вытаскивает бутылку и протягивает мне. Я прямо из горла сосу противное пойло. Летчики-негры, открыв рты, с изумлением глядят на меня.

– Я готов, Мамонтов. Пошли.

Жидкость еще не попала в желудок, и боль еще не растворилась в алкоголе. С трудом топаю на аэродром. Не помню, как добрался до вертолета, помню, что Ион помог залезть в кабину. Прибежал Мамонтов и сразу сообщил.

– Командир, нам поручили произвести штурмовку базы повстанцев за рекой Кофой, на самой границе. Полчаса тому назад Иона получил бомбы, машина потяжелела на полтонны...

– Мы летим туда, где Сабурову влепили в задницу?

– Туда.

– Садись, сейчас рванем...

Вертолет сегодня неустойчив, его мотает как маятник, а ручка управления ведет себя словно бешенная, все время стремится вырваться из рук. Мне стало полегче и даже хочется петь, хотя противная боль все еще сидит в каждой клеточке тела..

– Центральная, мать вашу, - включил диспетчерскую, - как горизонт...?

– На экранах две точки, западнее вас, в километрах семи.

– Хорошо. Может это и есть подарок генерала.

– Какой подарок? О чем вы говорите?

– Все в порядке. Можете закрыться.

Переключаюсь на внутреннюю связь.

– Мамонт, слышал?

– Да, командир.

– Не будем сворачивать, засадим... бандитам на базе. Внимательней смотри горизонт.

Лечу прежним курсом. Руки по-прежнему не могут ровно держать ручку штурвала, и машина ведет себя, как пьяная. Через десять минут слышу возглас Мамонтова;

– Командир, сзади появились две точки, кажется, "Кобры" нагоняют нас.

– Ну что, дадим сволочам прикурить.

Я разворачиваю вертолет и иду навстречу.

– Мамонт, пали из всех пушек.

Вертолет по-прежнему мотает. Я пытаюсь его выпрямить, но ни черта не получается. Стрелки перед глазами мотаются, ручку управления все время куда-то ведет. Тело вроде меньше ноет, но мне все не по чем, в голове визжат патриотические песни. Лечу прямо в лоб первому. Мне наплевать смету его или нет.

– Мамонт, врежь ему.

Мамонтов палит из пушек и пулеметов, тот придурок - тоже. Быстро приближается нос вертолета противника. За каких - то семьдесят метров, у этого типа сдают нервы, и он дернулся вверх. Я вижу как пули Мамонтова крошат брюхо машине, а снаряды оставляют в ней рваные дыры. У повстанцев крепкие аппараты, их вертолет по большой дуге поворачивает назад и удирает. Я ищу в небе второй. Вот он. Но что это с ним? Этот гад тоже разворачивается и удирает. Ну, нет.