Гудвин
Шрифт:
29
Миша решил не заходить к Саше на пути в Аксентис. Он лишь постоял немного, вглядываясь в тёмные окна, закрытые желтоватыми занавесками. Ему показалось, что одна из них колыхнулась - наверное, кот Боря прошмыгнул под ней в поисках чего-то съедобного.
Вздохнув, он прошёл дальше мимо косых, серовато-бурых домов Остовина, где то тут, то там на него из-за ворот сараев смотрели блестящие глаза дворовых лаек. Мимо поленницы у последнего дома, за которой простиралось
Зинаида восседала за крохотным столом, вглядываясь в листки сквозь крохотные линзы очков. Когда Миша вошёл, вогнав в помещение вихрь снежинок, она подняла на него взгляд. Максим свернулся калачиком на полу, который чья-то добрая душа покрыла для него двумя дверными ковриками, и спал.
– Чё надо?
– буркнула Зина, двинув лишь мышцами рта.
– У меня тут ходатайство, - ответил Миша, вынув листок из кармана.
– К капитану иди, - она ткнула указательный палец на дверь напротив.
Миша знал заранее, какое испытание его ожидает, и поэтому тут же отворил ржавую дверь. Комаров лежал на столе, прикрыв лицо фуражкой. Он явно не слышал их разговора. Миша постучал костяшками пальцев по двери, которая издала грозное - 'Бом-бом-бом'.
Капитан поднял мокрое лицо, чтобы взглянуть на пришельца. Миша понял, что тот не узнал его, и решил воспользоваться моментом, протянув бумажку. Капитан взял её машинально и пробежался глазами по тексту. Его он тоже не осилил с первого раза и поэтому прошёлся по строкам ещё раз. После этого взгляд его прояснился и глаза даже немного заблестели.
– Он сказал, в двенадцать позвонит и проверит, - внушительно сказал Миша, нисколько не стесняясь собственной лжи.
Комаров буркнул в ответ что-то неразборчивое, что Миша воспринял как мучительную покорность неизбежному.
– Я ему скажу, что он может идти?
– Конечно, - хмыкнул капитан, держась за бумажку как за спасательный круг.
– Если
сможет выбраться.
Миша подготовился и к этому. Улыбнувшись на прощание, он вышел в прихожую и пнул решётку.
– Михаил, ну что ты делаешь?
– возмутился Максим, схватившись за голову от неожиданного лязга.
– Тебя выпустят скоро, - бросил ему Миша, улыбаясь, и вышел на улицу.
Он отправился прямиком в котельную, трубу которой было видно даже с моего двора в Ближневехах. Невысокое одноэтажное здание зимой работало круглосуточно, что мы часто использовали для своих целей - перед высокими воротами покоился трактор, который так часто вытаскивал нашу машину из снега или грязи. Там же, Миша знал, сегодня дневную смену спал Петрович. Когда Миша ступил внутрь через створку ворот, он едва не оглох от рёва котлов.
– Петрович!
– завопил он что было мочи.
Но у него едва получилось услышать собственный голос. Тогда он пошёл дальше, пока не увидел Петровича
Там его ждало ещё большее разочарование. Дверь в психодиспансер была заперта и на стуки никто не ответил. Тогда он отправился в регистратуру на первом этаже панельного здания и, после длительных препираний с вахтёршей, получил-таки доступ к терапевту. По его плану, нужно было выведать у него, кто работал в отделении психиатрии в декабре.
Мужчина средних лет в белом халате, с тронутыми сединой иссиня-чёрными волосами, сидел за столом. Он не повернул головы, когда Миша вошёл.
– Здрасьте, - неуверенно поздоровался Миша.
– Что у вас?
– не отрывая взгляда от бумаг, спросил врач.
– У меня вопрос...
– У всех вопрос. У вас что? Вам назначено?
– Назначено, - грубо ответил Миша. Врач повернулся.
Миша сел на стул перед ним.
– Вы в декабре в этом отделении работали?
– Я всегда в этом отделении работаю, - кашлянув, ответил терапевт.
– Уже десять лет.
Миша достал листок с подписью и строго посмотрел на врача.
– Вы слышали об убийствах в Ближневехи?
– Слышал, - глаза доктора забегали.
– А что?
– Вопросы здесь задаю я, - неожиданно для самого себя сказал Миша и
продемонстрировал бумагу.
– Подпись узнаёте? Доктор вперился в листок.
– Нет, - после изучения сказал он тихо.
– Никогда не видели?
– Может и видел, - пожал плечами тот.
– Но я же всех подписей не знаю. Последние три
месяца почти весь состав врачей здесь поменялся.
Сложив листок, Миша засунул его обратно во внутренний карман, судорожно пытаясь придумать, чего бы ещё спросить. В тот момент, когда ему в голову пришло - 'Замечали ли что-нибудь подозрительное?', дверь в кабинет отворилась и с порога раздалось ворчливое:
– Опять ты! И чего вы его терпите, Василий Петрович?
Миша обернулся и встретился глазами с фельдшером Ларисой.
– Вопрос серьёзный, Ларис Ивановна, - ответил поглощённый доктор.
– Убийство, всё- таки.
– Так а что, - почти что вскрикнула та.
– Мишка вам что, мент, что-ли?
Василий Петрович посмотрел на Мишу. Тот вскочил со стула и ринулся на выход мимо Ларисы.
– Ещё раз тут увижу!..
– прилетело ему в спину, но он не слушал.
После такого злоключения Миша потерял всякий энтузиазм и решил больше не пытать счастья с больницей. Понурый и уставший, он вновь прошагал по заледеневшему чернозёму, по полю и вдоль деревни Остовино. Он твёрдо решил сегодня остаться в одиннадцатом доме, даже если для этого придётся упрашивать Сашу. Даже если придётся ломать дверь, колотить окна и делать прочие пакости.