Гугеноты
Шрифт:
— Это правда, — согласился Гийом.
Коннетабль подождал, пока гость усядется и приготовится слушать.
— Большая у вас семья? — спросил он.
— Сын и дочь. В доме еще служанка и мой лакей.
— Ваш сын Никола де Ремон женат на дочери барона де Лонгеваль и живет в Иври, а ваша дочь, обманутая неким пехотным капитаном, вместе с ребенком живет с вами, верно?
— Все именно так, мсье коннетабль. Но откуда вам это известно?
— Моя полиция работает лучше, чем королевская. Но главное не это. На какие доходы существует ваша семья?
— Моя дочь служит гувернанткой в доме банкира Пуано, а я…
— А вы время от времени даете уроки фехтования всем желающим, — Только тем, кто хорошо платит, ибо я знаю цену своему мастерству и не продаю его за гроши.
— Значит, ваши клиенты — люди из состоятельных аристократических семей?
— Да, монсеньор. Те приемы, которым я обучаю, стоят недешево.
— Кто из дворян высшей аристократии или, быть может, из членов королевского семейства брал у вас уроки?
— Одну минуту… — гость нахмурил лоб. — Это были, помнится, маршал де Таванн, граф де Сент-Андре и герцог Омальский де Гиз.
— И это все?
— Нет. Однажды у меня брал уроки сам принц Конде.
Коннетабль не шелохнулся, хотя именно это интересовало его сейчас больше всего.
— Вы католик? — спросил он.
— Я впитал эту веру с молоком матери.
— Как же вы решились давать уроки вождю протестантов?
— О монсеньор, — немного смутившись, проговорил де Ремой, — тогда он еще не был вождем гугенотов, а только принцем крови; и он хорошо платил, а в нашем бедственном положении не приходилось выбирать.
— …хотя вы и знали, что он принадлежит к протестантской партии.
Господин Гийом прокашлялся, внезапно поперхнувшись.
— Да, монсеньор, мне было об этом известно.
— Ну, хорошо, — откинулся на спинку стула коннетабль, — что было, то прошло, забудем об этом. Теперь скажите, помните ли вы те уроки, которые давали принцу? Я хочу спросить, показывали ли вы ему какие-то особенные приемы, которые не знает ни один человек?
Старый учитель опустил голову, силясь вспомнить события десятилетней давности. Минуту-другую продолжалось молчание; наконец лицо его прояснилось:
— Да, я действительно показывал ему несколько таких приемов, хотя сегодня они, быть может, уже устарели. О них знает еще, помнится, граф де Сент-Андре.
— Маршала де Сент-Андре нет в живых, следовательно, секреты вашего мастерства известны лишь принцу Конде?
— Да, монсеньор, если он не показывал этих приемов никому другому.
— Будем надеяться. Что за секретные приемы? Расскажите.
Учитель виновато улыбнулся:
— Они все обманные и запрещены в честных поединках. Это двойной страмассон [59] с ложным контрбатманом в четвертое соединение и обманная полутерция [60] с выходом на толчок из девятой позиции.
59
Страмассон, контрбатман — фехтовальные термины. Страмассон — прямой выпад с ударом концом шпаги. Контрбатман — прием, провоцирующий противника применить защиту, вследствие чего тот невольно открывается для прямого удара.
60
Полутерция, терция, толчок — фехтовальные термины. Некоторые приемы в те времена были запрещены в частных поединках, особенно в кругах высшей аристократии. Ныне широко используются в спортивном фехтовании, хотя и заметно видоизменены.
— Хорошие же приемы показываете вы своим клиентам, — покачал головой коннетабль. — Вас самого обучал этому отец?
— Да, — кивнул гость. — Его светлость заплатил мне хорошую сумму… Мне пришлось согласиться.
— Сколько же заплатил вам Конде?
— Сто пистолей.
— Сможете ли вы сейчас научить тем же приемам, которыми владеет Конде?
— Монсеньор, если потребуется, я готов по вашему приказу обучить хоть медведя.
— Вашим учеником будет не медведь, а мой сын.
— Что ж, пусть будет так, — невозмутимо ответил Гийом.
— Сколько дней нужно, чтобы он овладел теми приемами?
— Если он хороший фехтовальщик, достаточно будет одного урока.
— Он обучался у Буасси.
— Это мастер своего дела, он брал уроки у моего отца, но ему неизвестны приемы, которые знаю я и принц Конде.
— У вас будет два дня вместо одного.
— Это больше, чем нужно.
— Если вы добросовестно выполните то, о чем я вас прошу, вы получите вдвое больше того, что получили от принца Конде.
— Монсеньор, я буду молиться за вас до конца моих дней.
— Помните, от того, как вы справитесь с вашей задачей, зависит жизнь моего сына, маршала Франции.
— Осмелюсь спросить, монсеньор, ваш сын получил вызов на дуэль?
— Именно так.
— Еще один вопрос: кто его противник?
— Принц Конде Людовик де Бурбон.
Старый учитель так и застыл с открытым ртом. Впрочем, тут же быстро совладал с собой и проговорил:
— Я хорошо вас понял, монсеньор, и могу заверить: не беспокойтесь за судьбу вашего сына, я покажу ему такой прием, который не знает никто в целом свете.
— И еще одно: если мой сын будет убит, вы не только не получите вашего жалования, но и вряд ли вообще будете иметь средства к существованию. Вы и ваша дочь. Вам все понятно?
— Как «Отче наш», — склонил голову старый учитель.
— Шомберг!
Верный Шомберг тут же появился в дверях. Коннетабль снова повернулся к гостю:
— О нашем разговоре не должен знать никто, кроме нас с вами и моего сына. Никто не должен видеть вашего лица. На вас наденут маску. От этого зависит жизнь ваша и ваших близких.
— Когда я смогу приступить к работе, монсеньор? — коротко спросил господин Гийом.
— Немедленно. Вас отвезут по нужному адресу в карете с наглухо закрытыми окнами. Не задавайте никаких вопросов. Вам все объяснят на месте.
Он встал и позвонил в колокольчик.
В дверях появился гвардеец в полной военной форме.
— Готье, пусть подадут мою карету к заднему крыльцу.
— Слушаюсь, монсеньор.
— Шомберг, ты выйдешь с господином де Ремоном потайным ходом, лошади будут ждать вас у крыльца. Дальше ты доставишь этого человека к моему сыну. Ты не уедешь оттуда до тех пор, пока не убедишься, что герцог встретился с ним и понял, зачем я его прислал.