Гвардейская кавалерия
Шрифт:
— Без вопросов, че, — поднялся на ноги Эрнесто. — Сейчас отправлюсь к ручью и выполню обещанное. Только сперва, кха-кха, заскочу к своему шалашу, винтовку прихвачу, мате глотну…. Надеюсь, че, что после…э-э-э, после ликвидации подлого предателя я буду считаться «полноценным партизаном»? И даже получу настоящий парусиновый гамак? Замечательно, че…. До свидания, сеньоры. Всего вам самого наилучшего, прекрасная донья Анна…
Отойдя метров на семь-восемь, он обернулся и, окинув Ника внимательным взглядом, пробормотал:
— Не простой вы человек, дон Андрес. Ох, и не простой.
— Совсем непростой, — согласился Ник. — Я и не спорю…. Удачи тебе, Эрнесто. И до новых встреч…
Глава двенадцатая
После победы
В гавань кубинского порта Сьенфуэгос «Кошка» зашла в районе пополудни одиннадцатого января 1959-го года.
Зашла и, естественно, элегантно — как и всегда — пришвартовалась возле одного из свободных причалов, предназначенных для «частных яхтенных судов». То есть, мягко-мягко прикоснулась правым бортом к старым автомобильным покрышкам, закреплённым вдоль длинного бетонного пирса. Прикоснулась и замерла. Чисто по-кошачьи…
— Пустынный нынче порт, только одиночные рыбацкие шхуны-баркасы присутствуют, — выдержав классическую театральную паузу, известил с капитанского мостика Куликов. — А раньше здесь, право слово, было буквально-таки не протолкнуться от солидных океанских судов. Ведь именно через Сьенфуэгос — в былые годы — осуществлялось порядка сорока семи процентов кубинского товарооборота по табаку, кофе и сахару. Непорядок, однако. Так его и растак. Нет масштабной торговли — нет и масштабного флота морского. То бишь, океанского…
— Что ты, милый, хочешь? Революция, — грустно усмехнулась стоявшая рядом с ним Марта. — Когда говорят пушки, торговля замирает.
— Золотые слова, красавица, — одобрил капитан. — Разумная ты у меня, слов нет…. Эй, салага! — обратился к Нику.
— Да, кэп?
— Разберись, юнга, со «швартовочными» канатами. А после этого перебрось на берег сходни.
— Слушаюсь!
Ник, как раз, заканчивал устанавливать сходни, когда сзади послышались приглушённые звуки приближавшихся шагов.
Он, естественно, выпрямился и обернулся.
«Интересные типажи нарисовались, ничего не скажешь», — одобрительно присвистнул беззаботный внутренний голос. — «Три здоровенных облома в потрёпанном камуфляже, вооружённые — «по самое не могу». Физиономии двоих украшены пышными бородами-усами-бакендардами, а третий ограничился лишь серо-чёрной недельной щетиной и неаккуратными усами. У этого третьего, между прочим, на голове и лихо-заломленный угольно-чёрный берет «блином» присутствует. Под легендарного Че, сука позорная, косит, не иначе. Ну-ну…».
Троица неторопливо — с осознанием собственной важности — подошла к сходням.
— Кто такие? — небрежно поправляя кожаный ремешок короткоствольного автомата, переброшенного на грудь, поинтересовался усатый визитёр, бывший здесь, очевидно, за главного. — Чего надо? — с интересом перевёл взгляд на Мартину, которая в своей стильной чёрно-белой морской форме смотрелась крайне аппетитно, и, мечтательно сглотнув похотливую слюну, перешёл в решительное наступление: — Предъявите разрешительные документы! Будем содержимое трюма осматривать…. Ну, где документы, так вас всех и растак?
— У капитана, начальник, спроси, — неопределённо пожал плечами Ник. — Ему виднее. Как и полагается.
— У этого субтильного франта в чёрных очках?
— Мы, родные, к Лысому прибыли, — не дожидаясь новых вопросов и язвительных реплик, прервал диалог Куликов. — Типа — на заранее запланированную важную встречу.
— Чем докажешь?
— Например, вот этим, — капитан достал из бокового кармана светло-кремового «декадентского» френча овальную серебряную бляху, на которой была искусно выгравирована скачущая куда-то лошадь, небрежно помахал ею, а после этого любезно предложил: — Поднимайся, революционный идальго, к нам на мостик. Рассмотришь вблизи эту штуковину. И вообще, подожди немного, мазут береговой, скоро дон Микаэль сам сюда подъедет. Лично пообщаешься с ним. То, да сё…
— Спасибо, не надо. Себе дороже, — сразу же сбавил гонор усатый и, мельком взглянув на своих бородатых подчинённых, велел: — Следуем с плановым обходом дальше. У этих пришлых товарищей с документами всё в полном порядке…
Бдительные кубинские революционеры (или же наглые самозванцы, работающие под бдительных кубинских революционеров), сварливо и обеспокоенно переговариваясь о чём-то, удалились.
Через полчаса, плавно и элегантно притормозив, рядом с «Кошкой» остановился ярко-бордовый (с серебристыми бамперами-полосами), шикарный «Кадиллак» модели 1957-го года.
— Опаньки! — восхитилась непосредственная Марта. — Какое нешуточное роскошество! И кто же это к нам пожаловал? Уважаемый господин генерал-губернатор провинции Сьенфуэгос — собственной персоной?
— Пожалуй, что и генерал-губернатор, — ехидно хмыкнул Куликов. — Только бесконечно-революционный и отвязанный. Вон — лысая черепушка — так и сверкает через автомобильные стёклышки. Так и блестит, без помех запуская в разные стороны шустрых солнечных зайчиков. Словно бы нимб — над заслуженной революционной головой…
Из «Кадиллака» выбрался мужчина среднего возраста.
«В меру высокий, поджарый, в потёртом камуфляже», — прокомментировал задумчивый внутренний голос. — «А ещё полностью бритый. В том смысле, что на голове, включая подбородок, нет ни единого волоска…. Что ещё интересного и приметного? Конечно, характерный грушевидный нос. То бишь, почётный и серьёзный носяра…. Стоп-стоп, это же Мишка Банкин! Вернее, сеньор Микаэль Вагнер. Славно выглядит, революционный сукин кот, надо признать. В том плане, что до нельзя солидно и эффектно. Чёрная пистолетная кобура, понимаешь, на правом боку. А на левом — приличный нож в массивных ножнах. Молодчага, короче говоря…. Ага, приветливо машет рукой. И не только, заметь, нам с тобой, братец, но и Мартине с Куликовым. Следовательно, он их знает? Откуда? Ничего, собственно, хитрого. Наверняка, «Кошка» все эти годы активно «тёрлась» возле Кубы, обслуживая нужды островных революционеров. Бывает. Обычное, если вдуматься, дело…».