Хабаров. Амурский землепроходец
Шрифт:
— Велико ли будет пополнение? — спросил Чечигин.
— Судите сами. Дано Хабарову тридцать служилых казаков и ещё около сотни промышленных охочих людей.
Считая бесполезным вступать в споры с воеводой, Петриловский и Чечигин промолчали, помня о том, что Хабаров говорил о желательности видеть на Амуре шесть тысяч служилых людей. Если бы даже Францбеков и согласился с Ерофеем Павловичем, сделать этого всё равно не смог бы, поскольку выполнение его пожелания было далеко за пределами скудных возможностей воеводы.
Пока укомплектовывалось пополнение для амурского отряда, стало известно, что в качестве приказных новой партии назначались казачий десятник Чечигин и Петриловский. Вместе с ними воевода направлял своего личного поверенного в финансовых делах Анания Урусланова и ответственного за делопроизводство, подьячего Богдана Габышева. А всё пополнение включало тридцать служилых казаков и около сотни промышленных охочих людей.
Ерофей Павлович уведомил воеводу в отписке, что хан Богдой оказался выдумкой, возникшей из-за недоразумения. Земля Богдойская была — так называли Маньчжурию, — но правил в ней никакой не Богдо, а хан Шамшакан. Францбеков составил новую грамоту, адресованную Шамшакану, и вручил её Чечигину для передачи Хабарову. В грамоте предлагалось властелину Богдойской земли принять русское подданство, а Хабаров должен был изыскать возможность направить надёжного человека с этой грамотой к Шамшакану.
Расставаясь с предводителями отряда, отправлявшегося на Амур, Францбеков сказал:
— Посылаю Хабарову девяносто пудов пороха и тридцать пудов свинца. Съестных припасов даю вам не густо. Не взыщите. У самих амбары от припасов не ломятся. Промышляйте сами. Ловите рыбу, стреляйте дичь, собирайте грибы, ягоды. А хлебец покупайте или выменивайте у дауров.
Францбеков помахал перед отъезжающими на Амур куском ржаного хлеба, зерно для которого взрастили дауры, а другой кусок, такой же, послал для наглядности в Сибирский приказ. Пусть там полюбопытствуют.
— Хлебец-то ничего. Не хуже нашего, — сказал многозначительно воевода.
11. Вниз по Амуру
Ранней весной, когда Амур ещё только начал очищаться ото льда, Ерофей Павлович собрал верхушку отряда и повёл с ней разговор.
— Охотничий сезон завершился. Пора приступать к дальнейшему обследованию Амура, его прибрежных угодий, объясачиванию его жителей.
— Чтоб пройти Амуром, нужны надёжные суда, хотя бы речные ладьи, — высказался один из казаков.
— Правильно мыслишь, — поддержал его Хабаров. — На Олёкме, где впадает в неё река Тунгир, нами оставлены два добрых дощаника. Постараемся доставить их сюда.
— Возможно ли перетащить такие громоздкие дощаники через перевал? — спросил тот же казак.
— Какое дело для усердного казака невозможно? Да и перевал в тех местах невысок, не составит великого труда перетащить через него пару дощаников. Кто из вас, мужики, готов отправиться на Олёкму, чтоб доставить на Амур оба судна?
Вызвалось несколько желающих. Хабаров добавил к ним ещё полдюжины промысловиков, а дав всем напутствие, торжественно произнёс: «В добрый путь, братцы».
Пока эта команда добралась до слияния Тунгира с Олёкмой, снежный покров сошёл с речных берегов и нижних склонов гор. По высокой воде легко добрались до верховья Тунгира, с усилиями втащили дощаники по пологому склону на перевал, где ещё лежал снег. Спуск с него показался более лёгким: смастерив сани, на которые поставили дощаники, и взявшись за борта, они смогли преодолеть невысокий перевал и спустить суда в амурский приток.
Амур уже почти очистился ото льда. Попадались лишь отдельные небольшие льдины, приплывавшие с притоков. В пути неожиданно обнаружили пробоину на дне одного из дощаников, которая образовалась, очевидно, при перетаскивании через перевал. Пришлось задержаться, чтобы заделать её.
Когда дощаники приплыли к Албазину, там вовсю шла работа. Плотники мастерили лодки. Две уже были готовы и спущены на воду.
Ерофей Павлович поблагодарил ватагу, доставившую с Олёкмы дощаники, и произнёс торжественно:
— Трогаемся вниз по Амуру.
— Подкрепления не дождёмся? — спросил Хабарова есаул Василий Поляков.
— А будет ли оно, подкрепление-то? — неопределённо ответил Ерофей Павлович.
— Надеялись ведь...
— Я-то надеялся. Да ведь душа воеводы что потёмки. Один Господь Бог ведает, что на уме у Францбекова. Снизойдёт ли, откликнется ли на нашу просьбу или всё ещё раздумывает — как ему поступить. А нам ждать у моря погоды не имеет смысла. Пока воевода решает, будем действовать.
Не дождавшись подкрепления из Якутска и основательно проконопатив и просмолив оба дощаника, ещё соорудив несколько лодок, отряд Хабарова 2 июня 1651 года отплыл от Албазина вниз по Амуру.
Перед отплытием Ерофей Павлович напутствовал людей:
— Идём к новым неизведанным селениям, чтоб принять в российское подданство их обитателей и обложить ясаком. И действуем, как наставляет нас государь, только мирным путём. Уразумейте, други мои, слова государя нашего, наставляющего, как поступить с местными обитателями, «Как мочно, чтоб их не было ни в тягость, и тем бы их наперво не ожесточить и от государевой царские высокие руки не отринуть, а в государеве казне и ясачном сборе учинить прибыль». Помните, ласковое обращение с даурами, тунгусами и прочими туземными людьми — вот наш образ действия.
— Легко тебе говорить — ласковое обращение, — возразил Хабарову Поляков. — А если нас встретят градом стрел?
— Поступим по обстоятельствам, — уверенно ответил Ерофей Павлович.
В течение дня плыли по широкому Амуру, пока не встретили даурский городок, покинутый жителями и преданный огню. Его стены ещё дымились. Пахло гарью. Внутри городка не успели сгореть только две юрты.
— Подожгли при нашем приближении, — заметил Ерофей Павлович, — а сами трусливо убежали.