Хабаров. Амурский землепроходец
Шрифт:
Толмач приложил все усилия, чтоб хотя бы приблизительно передать смысл сказанного.
Видя, что поиски Банбулая и его людей оказались безрезультатными, Хабаров собрал на своём дощанике совет — всех казаков, отмеченных чинами, и состоятельных промысловиков.
— Как будем поступать дальше, други мои? — вопрошал он. — Дальнейшие поиски даурских людей считаю бессмысленными. Надвигается осень. Что скажете?
Большинство участников совета согласились, что поиски Банбулая и его людей лучше прекратить и плыть далее вниз по Амуру. Там можно объясачивать другие народы и племена, не столь пугливые и недоверчивые.
— Плывём вниз по великому Амуру, — согласился Хабаров. — Впереди нас ждёт река Зея.
— Слышали о Зее? Этой рекой вышел к Амуру Поярков, — вспомнил есаул Василий Поляков. — Не шибко заметный след на Амуре оставил Васька.
— Почему ты так думаешь? Ты несправедлив к своему тёзке, — возразил ему Ерофей Павлович.
— Пошто несправедлив? Говорил я с его людьми, много жалоб от них выслушал. Зело много. Путь на Амур через Алдан и Зею поярковцы считают неудачным. Путь сей долог, утомителен, с трудным перевалом.
— Всё верно, Василий, — ответил ему Хабаров. — Поярков мне об этом рассказывал. Но ведь он сюда до нас смог дойти, первым на Амур шёл, можно сказать, пробирался сюда в потёмках. А уж мы, считаясь с его опытом, отыскали более удобный и короткий путь к великой реке. Разве не так?
— Так-то оно так. Только плохо говорят о Василии его люди. Лютый человек, жестокий. Чуть что не по нему — кулаком в зубы. Я сам видел его людишек с выбитыми зубами.
— А вот это ни к чему. Можно убеждать людей словом, а не зуботычинами. Разве я на кого-нибудь поднял руку?
Ещё долго Хабаров обсуждал со своими спутниками результаты похода Пояркова. Славословили его как первооткрывателя Амура, первопроходца. А вот в вину ему ставили не лютый характер, не жестокость, нет — мало ли подобных людей можно отыскать среди предводителей казачьих отрядов, — видели вину Пояркова в том, что не закрепился на Амуре, не построил острожка, не оставил в нём отряда. Да и терпения не проявил, оттолкнул от себя крутым нравом и местное население. Поэтому как только Поярков покинул Амур, прекратилось отсюда и поступление ясака. Хабарову пришлось всё начинать сызнова.
Двое суток караван дощаников и стругов плыл до устья Зеи. Река казалась в своих низовьях почти такой же широкой и многоводной, как и Амур. По берегам её росли огромные толстоствольные тополя и зеленели заросли каких-то кустарников.
— Здесь Поярков начинал своё плавание по Амуру, — произнёс Хабаров. — Непрост был человек, сложного характера. Господь ему судья. Не будем сейчас вспоминать об этом. А вспомним, что это был смелый, дерзкий человек, и он первым открыл эту великую реку.
Расчувствовавшись, Хабаров вспомнил, что по дошедшим до него слухам, Поярков покинул Восточную Сибирь и вернулся в Москву, высказал по этому поводу сожаление.
— Значит, этот замечательный край не привлекал Василия Даниловича настолько, чтобы стать делом всей его жизни, — сказал Ерофей Павлович со вздохом, — не прирос он всей душой к Амуру, Амурскому краю, востоку Сибири. А жаль.
Поблизости от зейского устья находился улус — около двух десятков юрт. Люди отряда Хабарова осмотрели его, убедились, что все юрты были оставлены обитателями.
Ерофей Павлович принял решение идти на вёслах вверх по Зее до первого крупного поселения. В низовьях река казалась широкой и спокойной. Её берега были окаймлены деревьями и кустарниками. Приближающаяся осень ещё не успела тронуть их листву желтизной.
Вскоре на берегу показался даурский городок. Ерофей Павлович разглядел, что он окружён рвами, выслал небольшой отряд, чтобы разведать, сильно ли укреплён городок и какие силы, его обороняют.
Отряд, скрываясь в кустарнике, подполз к самым стенам городка. Никаких признаков того, что он оборонялся крупными силами, заметить не удалось. Выяснилось, что стена была двойная, и кроме того городок окружали три рва глубиной примерно в три сажени и шириной сажени в четыре. Внутри крепостцы оказалась лишь малочисленная группа людей, совершенно не готовых к защите, основное же население находилось где-то в отлучке. Поэтому люди Хабарова, не встречая сопротивления, без труда овладели городком и подали сигналы на дощаники, где оставалась часть отряда Хабарова.
От захваченных в плен дауров узнали, что князьки со своими людьми в это время пировали в соседнем улусе. Он находился в непосредственной близости от городка, поэтому, когда там заметили вооружённых казаков, поднявшихся на стены крепостцы, в улусе возник переполох. Особенным страхом были охвачены князьки Толга и его родичи. Они стали спешно седлать коней и пустились наутёк к ближайшей опушке леса. Убегали и другие.
Люди Хабарова попытались перехватить дауров, окружили Толгу и его братьев с жёнами и детьми. К тому времени с судов высадились основные силы русского отряда. Оседлав коней, всадники устремились к разбегавшимся в панике даурам и отрезали им путь к отступлению. Никто из дауров не решился оказать русским сопротивления. Исключение составили только два князька, Толга и Турангчи. Оба они укрепились в юрте и стреляли из лука в каждого, кто осмеливался к ним приблизиться. Сдаваться они наотрез отказались.
Тогда Хабаров вновь прибег к услугам толмача Константина Иванова. Человек способный, легко схватывающий чужую речь, он мало-помалу, хотя и не без усилий, старался овладеть языком дауров. Видя усердие Иванова, Хабаров дал ему в помощь привлечённого в отряд тунгуса, неплохо владеющего даурским языком.
— Скажи им, пусть дауры прекратят сопротивление, — давал наставление толмачу Ерофей Павлович. — Растолкуй им, что кровопролитие — зло, и оно не поможет. Им нас не одолеть, ведь мы располагаем огненным боем. Пусть принимают русское подданство и платят ясак. Шагай, Костенька, и с Богом!
Хабаров поощрительно хлопнул Иванова по спине ладонью.
Князьки, переговорив с толмачом, долго совещались между собой, видимо, никак не отваживаясь принять решение. Наконец, они вышли из юрты, демонстративно бросив на землю луки, склонили головы перед русскими. Толга что-то сказал.
— Что он говорит? — спросил Хабаров толмача.
— Он говорит: «Ясак дадим, будем жить в мире с русским».
— Вот и хорошо, — довольно ухмыльнулся Хабаров, — скажи ему, мы удовлетворены таким ответом. Теперь пусть пошлёт к тем людям, которые разбежались, своего человека и передаст, чтобы возвращались и сдавались на нашу милость.