Хамелеон
Шрифт:
— Завтра… если вас возьмут патрульные. Скажете, вам нужен Хорт. Запомнили? Хорт!
Сандра хмыкнула.
— Идиотская кличка. Собачья какая-то…
— Я найду вас.
— Да-да, конечно, — проворчала она. — Не забудьте похоронить как найдете.
Уже начавший спускаться патрульный дернулся. Остановился, подымая голову. Разгадав его намерения, Сандра шарахнулась назад, ударилась плечом о стену. Сунула руку в ножной — пустой — карман. Предупредила:
— Не вздумайте! У меня парализатор. Вы проглядели.
Как ни странно, он поверил. Сандра видела, как расслабилось его тело. Опустились плечи. Лицо.
— Вы сумасшедшая, доктор, —
— И вам всего хорошего, — согласилась Сандра. Патрульный молча растворился в дождливой темноте. Будем надеяться, его не подстрелят свои же… Она подхватила оброненный им фонарик-пуговицу… или оставленный для нее? какая разница… с трудом развернувшись, кинулась обратно. Через сколько сработает? Пять… десять… тридцать… Едва она завернула за поворот, как стены дрогнули и сзади посыпались камни. Последний выход-вход из обреченной крепости был закрыт.
Сандра стояла перед зеркалом, уныло себя рассматривая. Кожа да кости, а на коже — разноцветные синяки и шрамы. Оч-чень сексуальный наряд для первой брачной ночи… Ее же и последней. Груди, обычно крепкие и задорно торчащие, похудели — на девочку-подростка и то не тянут. Вместо живота — впадина, о заднице и говорить нечего. Какой мужик в здравом уме мог ее пожелать?
Хотя кто тут у нас в здравом… Сандра вздохнула: сколько не сиди в ванной, до самого штурма не высидишь… Она накинула халат, едва не утонув в его струящихся складках, и почти застенчиво открыла дверь.
Калвер обернулся. Он казался еще выше в своем длинном черном шелковом халате. Протянул ей бокал, полный черно-рубинового вина. Молча смотрел, как она идет к нему через спальню. Что было в его глазах — ожидание? Удивление? Улыбка? Что бы это ни было, Сандра вдруг почувствовала себя уверенней. Взяла бокал.
— Наш брак принят верховным регистратором, — сообщил Калвер с довольной усмешкой. — Эти идиоты не отключили мою почту, и теперь пожнут плоды. Они не смогут опровергнуть законности нашего брака. Поздравляю, леди — вы моя наследница. Мы выиграли этот тайм.
Сандра смотрела на него во все глаза. Какой тайм? Какой верховный регистратор? Какое наследство? О чем он вообще? Калвер слегка коснулся ее бокала своим — хрусталь запел — тонко, долго, так долго, что звон не утих и тогда, когда Сандра его ополовинила. Калвер, наблюдавший за ней, едва ли пригубил свой. Молча взял бокал из ее пальцев, и Сандра сжала руки, вновь почувствовав себя неуверенно и странно.
Ладони лорда опустились на ее плечи. Мягко двинулись пальцы. Его доктор Аками… Аками-Калвер, поправил он себя не без удовольствия, выглядела такой… смущенной и даже испуганной… Она что, не знает, как она хороша и желанна? Он покажет ей это.
Он хотел быть с ней нежным. Он и был с ней нежным — пока страсть, отчаянье, жажда жизни, желание ощутить чужое тепло и чужую жизнь, подтверждая тем самым, что жив еще ты сам — не обрушились на них, сметая прочь и нежность и ласку…
Сандра вообще не ожидала, что у них что-то получится — все-таки болезнь, копившаяся долгие месяцы усталость, бессилие перед наступавшим завтра… Когда все кончилось, они лежали рядом, слишком потрясенные, изнемогшие и выдохшиеся, чтобы хоть что-нибудь сказать… А потом они уснули.
Раненые начали поступать сразу. Госпиталь работал на минусовом уровне — Калвер уверял, что они останутся целы — разве что на Останну сбросят ядерную бомбу. Сандра оперировала, удаляла осколки и раздробленные
Сандра тут же одернула себя — если выживет. Теперь это была ее обычная присказка. Она не верила ни в бога единого, ни в триединого, ни во всяких иных многочисленных причудливых богов, почитаемых людьми у новых звезд. Единственной, непреодолимой, детской верой ее была вера в то, что она никогда не умрет. Не вера в перерождение, переселение души — просто ясная и спокойная вера в собственное бессмертие. Как ни странно, эта вера была жива в ней до сих пор. Но вот в бессмертие других верилось все хуже…
Сандра не заметила, когда ушел Феликс — как не замечала гула взрывов и дрожи мощных стен крепости, сыпавшиеся прямо на операционное поле пыль и крошку, крики и стоны раненых. У нее была работа, любимая и проклятая работа, и сейчас для Сандры существовала только она. Но когда в этой работе наступил перерыв, она огляделась.
— А где Феликс?
На нее смотрели большими глазами — час назад она сама послала Феликса наверх — выяснить, почему перестали поступать раненые. Сандра постояла, подумала; стягивая перчатки, побрела на негнущихся ногах к выходу из «госпиталя». Ее едва не уронил ворвавшийся в двери Джордан. Казалось, офицер сошел с ума — он набросился на нее, вцепился в ворот комбинезона, раздирая его одним натужным движением; в лихорадочной спешке сдирал с нее одежду. Придя в себя от первого шока, Сандра начала отбиваться. Кто-то из ближайших врачей попытался ей помочь. Тогда Джордан, наклонившись к самому ее лицу, заорал — словно она была за тридевять земель или глухая:
— Они здесь! Сымай! Снимай свою чертову форму! Слышишь? Снимай! Они велели найти космомедика. Я сам слышал — вели переговоры на открытом канале. Давай мне комбинезон, ну!
Оглушенная и ошеломленная, Сандра покорно выпростала ноги из штанин комбинезона. Джордан, схватив его под мышку, сунул ей какие-то тряпки — и кинулся вверх по лестнице. Больше его Сандра никогда не видела, и для чего ему была нужна ее форма, так и не узнала. Она развернула одежду и нервно хихикнула — где он все это раздобыл? Цветастую разодранную юбку пришлось завернуть несколько раз у талии, чтобы она хоть немного держалась. Меховую жилетку напялить на голое тело и подпоясать желтым кушаком. Еще красную шапочку на голову — и мишень готова…
Она нашла Феликса на одном из бесчисленных пролетов лестницы, где в падающем из узкого окна наклонном прямоугольном столбе света неустанно танцевали пылинки. Остановилась, как шла — наклонившись, упираясь ладонями в немеющие бедра.
Феликс смотрел поверх ее головы. У него были большие, ярко-синие глаза… красавчик-мальчик… мальчик, который никогда не превратится в великолепного мужчину. Ему было всего двадцать. Было. Сандра медленно, с трудом опустилась на колени. Посидела. Протянув руку, коснулась лица Феликса, опуская ему веки. Мертвые не должны смотреть в эту жизнь. Им нет до нее дела — как и жизни до них. Сандра сидела, покачиваясь из стороны в сторону, пока не услышала какой-то странный звук. Пока не поняла, что это звук издает она сама — то ли песню, то ли тихий протяжный вой. Он остался из-за нее. Как он мог оставить ее, женщину, он — мужчина. Если бы она ушла, он бы ушел вместе с ней. Славный, глупый, глупый мальчик…