Харбинский круг
Шрифт:
Размышляя о дезинформации германского происхождения, Сталин по своей давней привычке чертил на листе только ему понятные знаки. Итак, адресат дезы первый и очевидный – Кутепов. Но может быть нацистам выгодна осведомленность об этом и третьей стороны? Может быть третьей стороной он – Сталин? Послушаем, что скажет Менжинский. После доклада секретаря в кабинет вошел Менжинский, поздоровался и расположился на стуле по левую руку от Сталина, то есть там, где располагался всегда, когда находился на личном приеме. Сталин поинтересовался:
– Товарищ Менжинский, почему садишься на это место, здесь у меня всегда лежат книги, – Сталин показал чубуком трубки на стопку книг, лежавших слева от него на письменном столе, с толстенным сверху, с закладками между страниц, томом «Бесов» Достоевского, – неудобно смотреть поверх книг.
– Давняя привычка, – бросив беглый взгляд на книги, быстро ответил Менжинский, – сидеть спиной к окнам. Свет в лицо мешает сосредоточиться. А про себя отметил: «Я знаю это издание «Бесов». 1873 год. Типография Замысловского. Интересно, что же он отметил там закладками?»
– Ну, хорошо, мешает, так мешает, – согласился Сталин, хотя в его кабинете был полумрак от приспущенных штор, – Так что вы скажете по этому делу? – теперь чубук трубки постукивал по листам документов раскрытой Особой папки.
– Товарищ Сталин, – начал Менжинский, – источник из окружения Кутепова, от которого получена информация, точнее дезинформация, вам известен, ему можно доверять. Следовательно, не вызывает сомнений и тот факт, что к нам попали данные идентичные тем, которые получил Кутепов. Вопрос – кому адресована дезинформация? Вариант первый – только Кутепову. Цель – отвлечь разведку общевоинского Союза и самого Кутепова от тайного общества «Туле», от института СС “Черное солнце” и вообще от закрытых исследований, связанных с теорией нацизма, поиском арийских корней и, плюс к этому, знаний древних цивилизаций.
– Да, я помню вашу записку. Помню, что нацистам не по вкусу пришелся интерес Кутепова к этим вопросам. Но в той записке была затронута и вторая тема?
– Совершенно точно, – ответил Менжинский, – речь шла о том, что задолго до того, как Кутепов узнал о существовании обществ «Туле» и «Черное солнце» и стал ими интересоваться, к нему попали материалы расследования колчаковской следственной группой обстоятельств гибели последнего российского императора и его семьи. В частности, фотографии рисунка свастики и надписей, сделанных императрицей в доме Ипатьева, где и был приведен в исполнение приговор. Надписи под свастикой исполнены на немецком языке и зашифрованы. Кутепов обратился к немцам за помощью в расшифровке сочетания символики и надписей. Выполнена ли его просьба – неизвестно.
– Да, продолжайте.
– Итак, вариант первый – дезинформация предназначена только Кутепову. Его последующие действия объективно должны быть направлены на получение доказательств существования этого договора. Но, согласитесь, невозможно найти то, что не существует. Однако можно обнаружить то, что является реальностью, я имею в виду наше сотрудничество с рейхсвером. Ответственность за режим секретности мы несем равную с немецкой стороной, однако, наши позиции, скажем так, более уязвимы, поскольку и полигоны, и германские военнослужащие находятся на нашей территории. Предположим, Кутепов получает эту информацию. Разумеется, немедленно информирует французское правительство. Хлеб и гостеприимство надо отрабатывать. Сразу, без сомнений, раздувается очередная антисоветская кампания, обвинения в нарушении договора и дипломатический скандал. Престиж страны…
– С престижем ясно, – отреагировал Сталин, – далее.
– Кутепов на белом коне, раунд за ним, – продолжил Менжинский, – теперь о нацистах. Чего они достигают? Первое – скандал ударит по авторитету правительства Гинденбурга. Нам известно, что расшатывание и подрыв доверия к правительству есть одна из тактических целей нацистов в борьбе за власть. Второе – на фоне международного скандала и компрометации СССР идет и дискредитация компартии Германии в глазах немецкого народа. Вот, мол, пример интернационализма, вот классовый подход к политике, интересам пролетариата и прочее в таком роде. Доктор Геббельс мастер по части политической демагогии. Он непременно сделает немецких коммунистов козлами отпущения. И последнее, третье – переключение внимания кутеповской разведки. Я напомню, нацистам пришелся явно не по вкусу интерес Кутепова к обществам «Туле» и «Черное солнце» и тайным исследованиям. Таким образом: как первое, так и второе, и третье отвечает их интересам. И, заметим, не требует никаких усилий с их стороны. Вариант второй: информация предназначена и Кутепову, и нам, так сказать, транзитом. И в этом случае есть основания полагать, что основным мотивом запуска дезинформации является стремление отвлечь внимание кутеповской разведки от своих закрытых объектов и исследований и для этого столкнуть нас с Кутеповым лбами, да так, чтоб искры полетели.
– Ну что ж, – медленно произнес Сталин, – искры им нужны, будут им искры и пламя будет, в полном соответствии с законами диалектики. А вот кто будет гореть в этом пламени – это уже вопрос практики. Да. И что же вы предлагаете?
– Прежде всего, предлагаю проверить: предназначена ли эта дезинформация только Кутепову или нацисты заинтересованы и в нашей осведомленности?
– Каким образом проверить?
– Ждать. Немцы народ педантичный и последовательный. И, если они заинтересованы, чтобы эта деза попала к нам, то не будут рассчитывать на слепой случай, а постараются использовать какой-либо еще способ доведения до нашего сведения этих же или подобных сведений.
– Хорошо, положим, выйдет по-вашему и мы получим дубль. Что тогда?
– Во-первых, – предложил Менжинский, – следует, я полагаю, проинформировать по неофициальным каналам Гинденбурга. Неплохо было бы ему разобраться со своими фашистами, которые заигрались настолько, что ради своей сиюминутной политической выгоды готовы поставить на кон интересы Германии. Во-вторых, усилить контрразведку на объектах военного сотрудничества и их окружении, еще раз посмотреть подходы и возможные каналы утечки информации. И, в-третьих, глаз не спускать с Кутепова.
– Давайте оставим в покое Гинденбурга, – сказал Сталин и после некоторой паузы, попыхивая дымком раскуренной трубки, медленно произнес: – Кутепов. Кутепов при таком раскладе становится опасным. Смена власти в Германии, а логика событий показывает, что дело идет к этому, затруднит или сделает вовсе невозможным дальнейшее сотрудничество с немцами в нынешних параметрах. Времени у нас немного. Поэтому мы должны максимально эффективно использовать военный и оборонно-технический аспект сотрудничества с Германией. И никто, товарищ Менжинский, повторяю, никто не должен нам мешать.
Касательно поиска древних знаний. Эта тема становится модной, я бы даже сказал международной. Вы знаете – у нас тоже есть энтузиасты этого дела. И все же, если немцы предпримут конкретные шаги в этом направлении, то было бы неплохо «помочь» Кутепову взять след. Мне кажется, было бы интересно взглянуть, как кутеповские ищейки бегают по индиям и гималаям, разбазаривая по пути французские денежки. Неплохо было бы привлечь к этому увлекательному занятию и наших харбинских «друзей», они все же географически ближе, и, раз уж пойдет такая игра, нельзя обижать и наших японских «приятелей». И уж вовсе хорошо было бы знать: кто там и что ищет, а главное, кто и что найдет, если найдет. Подумайте об этом. – Сталин закрыл Особую папку. Менжинский тоже закрыл свою папку, встал, хрустнул коленным суставом, чуть скривился, попрощался и энергичной походкой направился к выходу. Было заметно, что правую ногу он все же чуть приволакивает.