Харрис
Шрифт:
Дверь в бар открылась, кто-то вошел. Неожиданно, стало куда менее шумно, чем было. Музыка стала играться тише и более спокойная, а некоторые посетители с громкого веселого гогота перешли на странноватый шёпот.
— Харрис, — услышала Бель знакомый голос, — нужно поговорить.
В бар вошел Чен и большая часть людей, тех, что знали, кто он такой, притихла. Илен подошел к барной стойке.
— Харрис, нужно поговорить. — Сказал он, осматриваясь. — Только не здесь.
Бармен кивнул. Из кухни выглянула Бель.
— Присмотришь тут за всем, мне нужно отойти? — сказал Харрис
Чен глянул на Бель таким взглядом, будто не доверял ей и направился за барменом.
Стоило Илену покинуть заведение, как Бель тут же заметила оживление среди посетителей.
— Что здесь делает глава отдела магических дел? — спрашивал Жан у какой-то полноватой женщины, сидящей за столиком неподалеку от трех моряков.
— Не знаю. — Отвечала женщина. — Да и откуда мне знать. Сиди, пей свой эль Жан! — Она ткнула его прямо в кружку и рассмеялась, а потом снова немного притихла и кинула взгляд на дверь. — Одно понятно — это не к добру.
Шум воды фонтана. Харрис смог не только услышать, но и увидеть, как дети резвились у фонтана, многие лезли в воду. Поразительно, как только они не устали от нее за ту неделю, что почти без остановки шел дождь.
Справа от бара, пожилая соседка, а по совместительству владелица швейной лавки, кропотливо ухаживала за своими дорогими цветами, которые буквально утопило в дожде и теперь они выглядели понурыми и далеко не такими, какими хотелось бы их видеть.
— Сразу к делу, Илен, — возбужденно начал Харрис, как только они вышли из бара. Почему-то в близости дома он чувствовал себя куда комфортнее, нежели в не менее, а то и более уютном, чем его комната на втором этаже, кабинете Чена. — В чем дело?
Начальник отдела магических дел посмотрел на играющих у фонтана детей.
— Везет ребятишкам, еще не знают правду жизни. Резвятся себе, думая лишь о том, что есть сейчас и не на шаг дальше.
Харрис глянул прямо по направлению взгляда Илена.
— Ничего такого, — сказал он, уже чуть менее возбужденно, чем когда они вышли из бара. — Ты тоже когда-то был таким. Поэтому говорить, что им повезло, все равно, что сказать, что повезло тебе самому, только много лет назад.
Чен посмотрел на Харриса, не поворачивая головы, а потом указал на паренька, сидящего на скамейке у фонтана в гордом одиночестве, и читающем книгу.
— Я был таким как он. — С легкой грустью в голосе, сказал Чен. — И ты тоже, и твой отец, сидел и свободное время читал все, что мог, набирался опыта из бумаги. Все мы, втроем были такими. Только я был таким вынуждено, меня считали изгоем, вот я им и стал. А ты и твой отец, — он ненадолго замолчал, и Харрис не пытался его торопить. — Вы сами это выбрали.
Бармен молчал, ничего не отвечая.
— Но знаешь, что я тебе скажу? Такие, как этот мальчик, — он снова указала подбородком в сторону паренька на скамейке. — Всегда добиваются успеха. А знания — ключ к нему.
— Не все. — Резко сказал Харрис.
— Что? — удивленно спросил Чен.
— Не все, будучи книжными червями, добиваются успеха.
— Например?
— Если верить тебе, отец тоже много читал. Однако я не могу сказать, что он добился великих успехов в чем-то. Да у него был свой бар, да, иногда он ездил в длительные командировки, оставляя меня одного, чтобы заключить контракты с более качественными поставщиками продуктов, нежели местные. Порой его не было несколько недель, а возвращался он с новым контрактом и готовый получать прибыль. Но я никак не могу назвать это успехом.
Илен снова посмотрел на Харриса, и вяло улыбнулся. Только теперь Харрис заметил одну вещь, совершенно не свойственную Чену. Он был трезв. Даже перегаром от него не пахло. Разве что немного, но, судя по всему, одежда уже банально впитала этот запах и теперь отдавала им на постоянной основе.
Чен положил бармену на плечо руку. Будучи слегка меньше ростом, чем Харрис, со стороны он выглядел весьма комично.
— Когда-нибудь ты поймешь, что Лендер добился куда большего, чем ты думаешь. Когда-нибудь, но не сейчас.
Он снова посмотрел на детей у фонтана и одиноко паренька.
— В любом случае, кем бы ни были эти дети. — Продолжил он. — Книжными, как ты выразился, червями или же обычными беззаботными детьми, моя задача, как начальника отдела магических дел, следить, чтобы им, и обычным людям, не угрожала никакая опасность, связанная с магией. Опасность, перед которой обычные жители наиболее уязвимы.
Чен подождал, не скажет ли Харрис чего-то, но бармен молчал.
— Вчера мы поймали одного странного мужчину, — снова продолжил Илен. — Мы опознали в нем одного преступника, за которым давно гонялась обычная полиция, однако теперь я понимаю, почему она не смогла его поймать. Сказать честно, опознание далось нам с трудом. Его тело… — он замолчал, сглатывая ком в горле. — Скажем так, видало и лучшие времена.
Солнце постепенно уходило за линию горизонта и теперь отражалось от блестящих шпиков портовых башен. Издалека было похоже, будто шпики превратились в еще одно маленькое солнце каждый. Но это была лишь оптическая иллюзия, развеивающаяся при точном рассмотрении.
— Это произошло сегодня ночью. — Голос Илена немного дрогнул. — В участок ввалился мужчина, крича что-то про чудовище, сожравшее его сына. У мужчины не было руки. Ощущение было, будто ее оторвали, даже не откусили, оторвали. — Чен снова замолчал. — Я распорядился, чтобы участок осмотрели, мужчину отнесли в лазарет и оказали помощь, а сам взял несколько человек и направился в квартал, про который говорил мужчина.
Буду честен, я до последнего не верил, что действительно найду какое-то чудовище, но стоило мне добраться до квартала, как все мои убеждения рухнули.
То существо, что мы встретили, Харрис, уже не было человеком. Оно лишь отдаленно его напоминало. То был скелет, обтянутый кожей, с глазами, будто затянутыми зеленым туманом. Земляне называют эту существ — драург, — голос Чена снова дрогнул, в этот раз сильнее. — Оно моментально расчленило голыми руками двух из трех ребят, что я взял с собой. — Видимо вспомнив представшую картину, его передернуло. — Третьего оставило без обеих кистей рук. На пальцах того существа были длинные когти, как позднее оказалось, очень острые.