Хасидские предания
Шрифт:
попросили прочитать перед собранием в Доме Молитвы на день
Радования в Законе фрагмент Писания "Тебе дано видеть это..."*
Он взошел на кафедру и какое-то время стоял там неподвижно.
Затем коснулся рукой молитвенного одеяния, опустил руку и сно-
ва остался недвижим. Главы общины послали прислужника, что-
бы тот шепнул Леви Ицхаку не утомлять собрания, но начинать
чтение. "Хорошо", - сказал он и взял в руку край молитвенного
одеяния. Но не успел он покрыть им свои плечи, как снова
отложил в сторону. Тесть Леви Ицхака почувствовал перед со-
бранием большой стыд за своего зятя, потому что часто рас-
хваливал перед людьми таланты этого молодого человека, кото-
рого он взял в свой дом. Рассерженный, он послал сказать Леви
Ицхаку, чтобы он или начинал молитву, или уходил с кафедры.
Но когда Леви Ицхаку передали его слова, в зале неожиданно
раздался звонкий голос молодого человека: "Если ты начитан
в Писании, если ты хасид, то иди и сам читай молитву!" С этими
словами он возвратился на свое место. Тесть на это ничего не
сказал.
Но когда они были уже дома и Леви Ицхак сел за празднич-
ный стол напротив тестя и лицо его сияло радостью, подоба-
ющею в этот день, богатый тесть не сдержался и упрекнул зятя:
"Почему ты меня так опозорил?"
Равви ответил: "Когда я первый раз взялся за молитвенное
одеяние, Злое Начало подступило ко мне и зашептало на ухо: "Я
хочу сказать: "Тебе дано видеть это..." вместе с тобой!" Я спро-
сил: "Кто ты такой, что считаешь себя достойным сделать это?"
Тогда тот же голос произнес: "А ты-то сам кто такой, что
считаешь себя достойным сделать это?" - "Я начитан в Писа-
нии", - отвечал я. "Я тоже начитан в Писании", - сказал он.
Мне захотелось положить конец этому пустому разговору,
и я произнес презрительно: "Так где же ты изучал Писание?" А он
мне на это: "А ты где изучал?" Я сказал. "Так я сидел справа от
7 Мартин Бубер 193
тебя, - засмеялся он, - и изучал Писание вместе с тобой!"
Тогда я, подумав, с чувством победителя сказал ему: "Я хасид!"
Но и он ничуть не смутившись, произнес: "И я хасид!" Я же: "А
к какому цадику ты ездил?" Он же, как бы вторя мне: "А ты
к какому?" - "К святому маггиду из Межрича", - ответил я.
Тогда он засмеялся еще громче и сказал: "Говорю тебе, что
и я был там с тобой и так же, как и ты, стал хасидом. Именно
поэтому я хочу произнести вместе с тобой: "Тебе дано видеть
это..." Это было уже слишком. Я убежал от него. И что еще мог
сделать бедный Леви?"
НА УЛИЦЕ КОЖЕВНИКОВ
Однажды во время путешествия, уже ночью, Леви Ицхак
приехал в маленький городок, где он никого не знал и где никак
не мог найти ночлег, покуда какой-то кожевник не пригласил его
в свой дом. Войдя в дом кожевника, Леви Ицхак хотел произнес-
ти вечернюю молитву, но вонь от кож там была такой, что он не
смог вымолвить ни слова. Поэтому он пошел в Дом Учения,
в тот час совершенно пустой, и там произнес молитву. Неожи-
данно на него снизошло понимание того, как Божественное При-
сутствие (Шохина) оказалось в изгнании и что теперь, в эти
минуты, оно с поникшей головой стоит не где-нибудь, а на улице
кожевников в этом городке. От этих мыслей у Леви Ицхака
полились слезы. Он плакал и плакал, покуда не выплакал все
слезы и не упал от потери сил. И тогда он узрел славу Божию во
всем ее великолепии сияющего света, переливавшегося двадца-
тью четырьмя различными цветами, и услышал слова: "Крепись,
сын Мой! Тебе предстоит пережить великое страдание, но не
бойся, ибо Я буду с тобой".
В ПОРЫВЕ ВОСТОРГА
Утром на праздник Кущей, перед тем как благословить лежа-
щие в коробе лимон, связки пальмовых ветвей, мирта и ивы,
равви Леви Ицхак не заметил стеклянной крышки и сунул руку,
разбив стекло. Он даже не заметил, что сильно поранился.
На праздник Ханукки, когда равви Леви Ицхак увидел, как
горят священные светильники, он, в порыве, сунул в огонь руку
и даже не почувствовал боли.
На праздник Пурим, перед чтением книги Есфирь, равви Леви
Ицхак танцевал повсюду: в зале, на кафедре и чуть ли не на
свитке.
Когда равви Леви Ицхак носил воду для приготовления ма-
цы*, он был так поглощен этим священным ритуалом, что чуть
не-свалился в колодец.
На Седер, сказав слово "маца", равви Леви Ицхак исполнился
таким рвением, что прыгнул на стол и опрокинул его вместе со
всем, что на нем стояло, так что все необходимо было готовить
заново. Когда равви надел чистые одежды, которые принесли
ему, он все продолжал, словно пробуя на вкус, твердить: "Ах, ах!
Маца!"
БАНЯ
Рассказывают.
Когда равви Леви Ицхак стал равом в Бердичеве, те, кто был