Херсон Византийский
Шрифт:
– Ловко вы разделались с двумя лодками! – хвалит он. – Я боялся, как бы не захватили вас.
– Они еще не скоро научатся захватывать такие суда, как мое, – говорю я и возвращаю комплимент: – Вы тоже здорово с ними разделались! Не ожидал, что так быстро справитесь!
Командующий эскадрой довольно ухмыляется.
– Не с кем там было справляться! – говорит он и сразу меняет тему разговора: – Это городу придется туго. Славян здесь собралось тысяч двадцать.
– Но командуют ими авары, которых не много, – возражаю я.
– Не много, но
Наверняка есть, но, видимо, пока не пропала уверенность в надежность городских стен или ждут помощь о императора.
– Да, каган Байан от скромности не умрет, – согласился я.
Кстати, у греков скромность считается недостатком.
И тут мне приходит в голову интересная идея.
– Я мог бы договориться с каганом на талант золота, – произношу ее вслух.
– Ты это серьезно?! – не верит командующий эскадрой.
– Конечно. Мы с каганом старые знакомые, – говорю я и показываю на свой пояс золотыми бляхами. – Этот пояс когда-то был его.
– Пойдем поговорим с дуксом, – предлагает командующий. – Вон он, на крепостной стене, наблюдает за выгрузкой.
Томский дукс стратилат Луций Антоний выглядит моложе нашего, херсонского. Судя по имени, он чистокровный ромей, а судя по внешности – фракиец. Вольноотпущенники часто берут имя своего господина. Видимо, отец или дед Луция был рабом кого-то из рода Антониев. На дуксе позолоченный шлем с плюмажем из укороченных страусиных перьев и позолоченный ламеллярный доспех с «юбкой» из длинных металлических полос, которые позвякивали при каждом его движении. У меня все время возникала ассоциация с покупателем, вошедшим с магазин, в котором дверь, открываясь, бьет по сигнальному колокольчику.
– Что ты хочешь за это? – сразу спросил дукс стратилат Луций Антоний.
– Десять фунтов (примерно три килограмма) золота и освобождение от всех пошлин моих судов, торгующих в Томах, – решив не сильно скромничать, потребовал я.
Торговля в Томах меня не сильно интересовала, добавил вторую часть, чтобы было что уступить во время торга.
Луций Антоний правильно понял это, поэтому и не тронул первую часть требования:
– Десять фунтов и освобождение одного твоего судна на десять лет.
– По рукам, – согласился я. – Приготовьте золото, указ об освобождении от пошлин и сделайте так, чтобы к утру мое судно было выгружено.
Я вернулся на судно и приказал привести пленного. Морда у малого была заспанная. То ли ему всю ночь спать не давали, то ли нервы железные, то ли жизнь у него была такая поганая, что смерть станет окончанием страданий. Поскольку он славянин, скорее, третий вариант. Выходит, что славяне испокон веков прикладывают максимум усилий, чтобы жизнь у них была интересной.
– Сейчас тебя отвезут на берег. Пойдешь прямо к кагану и передашь ему привет от купца Александра из Солуни. Скажешь, что я хочу встретиться с ним завтра утром на том месте,
Доброгост опять долго смотрел на меня, а потом выдавил:
– Да.
– Повтори, – потребовал я.
Он повторил слово в слово. У туповатых людей часто встречается превосходная механическая память. Матушка-природа дает штаны тому, у кого нет задницы.
– Опишешь ему мой пояс, – показал я на пояс с золотыми бляхами.
Доброгост уставился на бляхи так, словно видел их впервые.
– Запомнил? – спросил я.
– Да, – ответил он.
Трудно сороке не запомнить блестящий предмет!
Я попросил командующего эскадрой отвезти пленного на выбранное мною место для переговоров. Один из дромонов со славянином покинул гавань, вышел на траверз заданной точки, где пересадил Доброгоста в одну из захваченных лодок и разрешил грести к берегу. Там стояла толпа славян и, наверное, старалась понять, чтобы это всё значило. Они окружили Доброгоста. После продолжительной беседы он отправился в сопровождении небольшой группы к холму, на котором стояли шатры аваров.
К утру моя шхуна была выгружена. Грузчики работали без перерывов весь день и при факелах всю ночь. Не знаю, что им сказали, но грузчики смотрели на меня, как на колдуна. Причем злого, беспощадного. А я спал. Был на сто процентов уверен, что авары этой ночью не нападут: любопытство – великая сила. С восходом солнца «Альбатрос-4» в сопровождении трех дромонов вышел из гавани и через четверть часа лег в дрейф метрах в четырехстах от точки рандеву.
На берегу, метрах в двухстах от берега, стоял большой отряд всадников. По обе стороны от них, но на большем расстоянии толпились пехотинцы, в основном славяне. Кагана не было видно. Я бы удивился, если он прибыл первым. В шлюпку на весла сели Хисарн и Сафрак, Вигила – на баковую банку с заряженным арбалетом в руках, а я – на руль. Метрах в двадцати от берега легли в дрейф.
Через несколько минут, проехав через расступившийся отряд всадников, к берегу подъехал на коне медленным шагом каган Байан в сопровождении трех приближенных. Одним из них был тот, который привозил выкуп в прошлый раз.
– Привет, каган Байан! Рад видеть тебя в добром здравии! – весело поздоровался я.
– Привет, Александр! – ответил каган.
– Как поживает твоя семья? Все ли живы и здоровы? – продолжил я по азиатской традиции. Не знаю, так ли принято и у аваров, но лишним не будет.
– У них все в порядке. – ответил Байан. – А как поживают твои жены и дети?
– У них тоже пока все хорошо, – ответил я. – С тех пор, как у меня твой пояс, удача не расстается со мной.
Я почему-то был уверен, что для кагана этот пояс – не просто украшение, а талисман.
– Я тоже не жалуюсь на удачу, – произнес каган Байан.
Я посмотрел на осажденный, но не сдавшийся город. Авар сделал вид, что не понял намек.
Решив не давить на больную мозоль, сказал:
– Ты не поверишь, но я знал, что мы встретимся еще раз.