Хейсар
Шрифт:
— Она его вылечит! Точно!! Вот увидишь!!!
Хм… Если мне не изменяла память, то леди Этерию, попавшуюся мне на пути, дернула на себя одна из ее «теней», Соттэ. Ибо других рыжеволосых девушек у Аттарков не было.
Выглядела баронесса сонной. Была, как и я, завернута в одеяло. И — точно! — простоволосой [190] . Значит, из комнаты не выходила!!!
«Может, он все-таки ходил по нужде, а потом вернулся, чтобы продолжить тренировку?»
В этот момент Кром еле слышно застонал, прошептал мое
190
Т. е. без магаса.
Я заулыбалась — он звал не Ратку, не Ларку, а меня! — нежно дотронулась до его ладони и дико перепугалась: почувствовав мое прикосновение, он что-то бессвязно пробормотал, изменился в лице, сжал кулак и дернулся так, как будто пытался кого-то ударить.
Поняв, что там, в бреду, он видит не меня, а бой и что от таких резких движений у него могут открыться раны, я прижала его к кровати. Потом поняла, что одна его не удержу, и зашипела на о чем-то задумавшуюся баронессу:
— Ну же! Позови кого-нибудь!! Быстрее!!!
Леди Этерия тут же вылетела в коридор, а через мгновение вернулась с одной из двух женщин, сопровождавших дари Иттиру.
Кинув взгляд на Крома, та пробормотала: «Бредит!» — подбежала к кровати и прижала к ней его ноги.
— Кром, успокойся, пожалуйста! Все закончилось! Я — с тобой! Все хорошо… — почти касаясь губами его уха, зашептала я. — Ты — ранен, и тебе нельзя резко двигаться…
Не знаю, услышал он или нет, но буквально через минуту он дернулся в последний раз и обмяк.
— Эй, илгиара! Подай во — о-он ту кружку и ложку! Ну, что сидишь?! Давай, живее!!! — рявкнула хейсарка и, практически вырвав из руки подскочившей к ней Этерии Кейвази сосуд, попробовала разжать Крому зубы.
— Стой!!! — взвыла я. — А ему пить можно?
Помощница дари посмотрела на меня круглыми от удивления глазами, потом усмехнулась и влила в Крома несколько ложек жидкости, пахнущей илицей [191] и спиртом:
— Можно! Иначе я бы ему ее не давала…
191
Илица — одна из местных лечебных трав.
Я облегченно перевела дух:
— Значит, раны в живот не очень серьезные?
Хейсарка ответила не сразу — сначала послушала биение жил, потом сорвала с Крома покрывало, осмотрела повязки, убедилась, что ничего не закровило, а потом устало села на табурет:
— Твой майягард — великий воин: он бился с десятком противников на тесном оу’ро и как-то умудрился не пропустить ни одного удара в койе’ри! У него сломан нос, пробито плечо и изрезано предплечье… Пяток царапин на груди… Две дырки в животе и одна — в правом бедре… И если бы не такая большая потеря крови, то мы бы за него не боялись…
— Он — Мастер Посоха и Чекана! — гордо сказала Этерия Кейвази. — И воин, каких поискать…
— Найти — нашли… — грустно
Потом вытерла губы тыльной стороной ладони и добавила:
— Как я уже сказала, крови он потерял слишком много, поэтому теперь все в руках Бастарза…
«Услышь меня, Барс! — закрыв глаза, истово взмолилась я. — Не дай ему умереть, и я принесу тебе в жертву двадцать баранов!!!»
Бог — Воин, кажется, услышал: Кром едва заметно улыбнулся, шевельнул пальцами правой руки и, не приходя в сознание, еще раз произнес мое имя:
— Мэ — э-эй…
Глава 30 — Кром Меченый
… —Смотри внимательно… — говорит глава Меллорского [192] братства Пепла, снимает с пояса кошель, вытряхивает его содержимое на ладонь и принимается складывать монеты друг на друга.
192
Меллор — город на западе королевства Вейнар.
Складывает. Подравнивает получившийся столбик, а потом берет его тремя пальцами и ставит передо мной:
— Здесь десять золотых. Уходи…
Окидываю взглядом новенькие, сияющие желтки и вдруг понимаю, что точно знаю слова, которые он скажет мне через мгновение:
«Того, что ты ищешь, тут больше нет… И не будет, пока ты в городе…»
Ошибаюсь — Серый тянется к правому мизинцу и начинает нервно теребить перстень, а потом произносит совсем другую фразу:
— Уходи… Один… Прямо сейчас…
Пытаюсь понять, почему он подчеркнул интонацией слово «один» и почему так торопится. Хмурюсь. Задумчиво скребу шрам на щеке. Потом зачем-то дотрагиваюсь до верхней монеты и тут же отдергиваю палец — она холодная как лед!
В глазах главы братства Пепла появляется злость:
— Бери и уходи! Ну же!
— Н — нет, не возьму… И не уйду… — неожиданно для себя самого рявкаю я и скрещиваю руки на груди.
Серый грязно поминает Двуликого. Потом резко переворачивает перстень камнем вверх и… подергивается рябью, как гладь озера при внезапном порыве ветра.
Весь! От грязных, спутанных волос и до самых кончиков покрытых шрамами пальцев.
Смотреть на то, как меняется его лицо, жутковато: сначала горячим воском оплывает когда-то свернутый набок нос. Затем заполняется ямка на раздвоенном подбородке. Укорачиваются и чернеют усы. Становится гуще борода. Раздвигаются скулы. Темнеет и молодеет кожа. Меняется разрез и цвет глаз.
Моргаю, тру глаза кулаком и понимаю, что передо мной не Серый, а Унгар Ночная Тишь!
Хейсар легонечко шлепает ладонью по столу — и рвань, в которую он был одет, превращается в новенький араллух. Перстень тоже куда-то пропадает. Вместе с сеточкой из шрамов на пальцах. Зато появляется Волчий Клык. И с силой бьет по столу рукоятью: