Хинд
Шрифт:
Было это пятьдесят лет назад.
Теперь тётя сидела на кухне в кресле вытянув ноги на свободную табуретку. – устали с дороги. На другой табуретке сидела мама, на ещё одной – стояла неоткрытая коробка с тортом, так что сесть ХIинд было некуда. Она подпирала дверь, с равнодушным любопытством рассматривая тётин багаж – отсюда ей были хорошо видны и чемодан, оставленный в прихожей, и стеклярусный ридикюльчик, сжимаемый тётей в руке, и три зелёных пакета с надписью «Санкт-Петербургский дом книги».
– На границе трясут – невозможно описать. А куда вы едете? А что вы
– Лия Сулимовна, - смеясь говорила мама, - можно подумать, у нас здесь нету плавленого сыра..
– А я не вам брала, я себе – бойко парировала тётя, - я хотела съекономить на вагоне-ресторане, два дня с пересадкой – не шутка ли ехать? А бутерброд с сыром – отличный источник калорий. Тем более сейчас такие страшные цены, ты не поверишь – говорят, подорожает гречка. Разве можно было такое представить ещё пять лет назад? – она таинственно нагнулась вперёд, принялась шарить в одном из зелёных пакетов.
– Пять лет назад некоторые не верили, что в России действительно закончились девяностые. Время течёт, всё меняется. – мама встала, зажгла плиту. – ХIинд, принеси кофе, принеси рафинад, сорви чеснок, который посажен в цветочном горшке.
ХIинд обрывала зелёные побеги, а с кухни доносились приглушённые голоса – вдруг раздался почти крик и на пороге комнаты показалась взволнованная мама – причёска её растрепалась, глаза горели.
– Что случилось? – спросила ХIинд испуганно, роняя зажатую под мышкой пачку Давидоффа на пол. – Ты увидела мышь?
Мыши в их старой квартире были привычным явлением.
– Иди скорее, там тётя привезла мемуары Берберовой..
ХIинд неловко подхватила кофе, зажав в кулаке чеснок, помчалась на кухню.
Пол был заставлен стопками, тётя сидела на неподметённом полу, самозабвенно доставая книги по одной из пакетов и сортируя согласно каким-то непонятым ХIинд ещё принципам. Поставив кофе на стол, положив там же чеснок, она присела рядом, начала помогать. Замелькали имена авторов – Величанский, Красавин, Бунин..
– Бунин? Мама, у нас же есть Бунин?
– Проза, дочка, не переписка. – Повеселевшая мама возилась с джезвами.
– Ах, да, точно.. – Она листнула книгу до содержания, чтобы самой убедиться в этом.
– Красавина здесь новые книги, недавно вышли. – Поясняла тётя, складывая вместе светлые томики – на, унеси.
ХIинд подхватила книжки, кряхтя, отнесла к себе, свалила на кровать.
– Сборник современной поэзии? Кто там, разве сейчас есть поэзия? – Удивилась мама, рассматривая толстый, чёрный талмуд.
– Конечно нет, я купила с рук, там же год выхода 87-ой. – Пробурчала тётя недовольно. – Смотреть надо.
– Рохлина, Казакова. Положи куда-нибудь, - мама протянула книжку дочери.
ХIинд засунула книгу в стиральную машину. «Не забудь потом вытащить» - отметила про себя.
–
– Вау, дайте, ну дайте, пожалуйста.
– ХIинд? Как ты себя ведёшь.
– Мне хочется..
– Девочке интересна наука.
– Девочка в институте на второй год осталась.
– Как??
И понеслось, и понеслось по новой. Вопросы, упрёки, недоумения.
– Пропуски? Не допустили? Долги? Но почему?
«Если б вы что-то понимали, если б я могла вам сказать» - хотелось крикнуть и расплакаться. Но ведь никто не поймёт, никому нельзя сказать – даже самой себе – крайне глупо ведь забрасывать учёбу из-за интернет – не флирта – из-за интернет пары фраз, и слеза сама вкатывалась обратно, чтобы щёки остались сухими, не навлекая на себя ещё больше внимательных укоров.
– Это просто непонятный ребёнок..
– Двадцать лет уже? Двадцать лет?
На неё смотрели словно впервые видя.
– Мне всегда казалась, что ХIинд младше моего Алика. А она старше?
Алик, как сын тётиной дочери Эрны, доводился ХIинд двоюродным племянником.
– Ему семнадцать стукнуло, в Москве учится в Бауманке. Я всегда думала, это будет прелестная пара, но она старше?
«Не нужен мне ваш Алик задарма» - хотелось сказать громко, словно через мегафон. Не хватило смелости, молчала, вперевшись в пол. «Виновата-виновата-виновата – на второй год, одна из всей группы. Одна. Самая никчёмная, самая-самая несамая. Из-за чего? Из-за кого? Из-за парня, который тебе не звонит – не звонит уже давно, и не позвонит? Из-за парня, которого сама прогнала, а не прогнала – сам бы прогнал, у него другие девушки, покруче тебя есть.. Не красивее, именно круче.. С машинами, дачами.. Хорошая партия, родительский капитал.. Пошлая, но такая российская вещь – приданое. Он не русский, конечно, но разве устоит? Нет, не устоит» – давала она ответ себе самой и становилось мучительно стыдно, неприятно, словно измочалив, выкинули старой тряпкой в одиночку барахтаться в болоте.
– Очнись, опять она витает в облаках – конец фразы мама адресовала тёте, на что она кивнула – понимающе переглянулись обе, дескать, вот какое пошло поколение – ни до чего ни дела нет, ни упорства, ни настойчивости – лишь бы монографии Стеблина-Каменского, лёжа на пляже, под шум волны почитывать.
– А вы ещё не ездили на море? – светски, в нос, спросила тётя, подцепляя ножом самый большой кусок торта – уже нарезанного, красиво манящего рассыпанной по нему черешней.
– В июне холодно пока что, в августе поедем.
– Дачу снимите?
– Да думаем, что куда деваться. Снимем. – Мама сделала сердитые глаза и вдруг сказала: - Чего стоишь как у праздника? Иди есть торт! И ХIинд ничего не оставалось, как неловко, бочком, подойти к столу, положить на тарелку самый малюсенький кусочек и отойти подпирать дверь, орудая ложкой в невесомом креме.
– Прекрасно, прекрасно. – Тётя заговорщески улыбнулась. – А мне, понимаешь ли, сдалась ваша ХIинд – ну вот по горло. – Улыбаясь, сделала характерный жест.
– Да, вы нам говорили..