Хинд
Шрифт:
– Конечно бред, а ты как хотела? Давай, просыпайся.
– Досмотрю сон и проснусь, - откликнулась она-снившаяся, идя дальше – туда, где в тупике болталась под подолком керосиновая лампочка.
– Матка боска, - воскликнула в следущий момент совершенно как тётя и было отчего. Коридор заканчивался полукруглым амфитеатром, в центре которого гигантских размеров клетка стояла на покрытом сплетённым из ивовых веток ковриком столе. В клетке сидел Шахин.
Заслышав шаги, он встал, не глядя на неё, продекламировал:
– 116-ая статья уголовного кодекса РФ «Побои» .
– Ну, это не много, - она подошла почти вплотную.
– Смотря сколько длится месяц. В этой стране он длится сколько угодно прокурору, – он сплюнул сухо. – Извини.
Надо же, какой вежливый – извиняется. Ах, если бы он так вёл себя в жизни..
– А что насчёт первого подпункта статьи 291 того же Уголовного кодекса – дача взятки должностному лицу? – поинтересовалась сочувственно.
– А что насчёт отсутствующего в статье 291 подпункта – дача должностным лицом взятки подсудимому для получения согласия последнего отбывать полный срок заключения вместо попытки подсудимого засудить должностное лицо на основании статьи 290 в виду неоспоримых доказательств получения должностным лицом взятки за оставление подсудимого лица без адекватного составу преступления наказанию? – отбарабанил он на одном дыхании, смотря куда-то в сторону – туда, где на ивовой ветке проклюнулись зелёные листики.
– Я ничего не поняла.
– А это потому что ты дура.
– Я глупая. Но я не дура. – Возмущение вполне искренее.
– Смотри сюда-смотри сюда.
Контуры тела видоизменялись, и вот уже не Шахин перед ней, а огромная шимпанзе, кокетливо виляет пальцами:
– Знаешь, кто я?
– Обезьяна.
Человеческим голосом разговаривает, что это?
– Ответ не правильный, вы теряете сто тысяч баллов в игре «Побег из тюряги» - сказал пол, улыбаясь во все тридцать два зуба – нарисованные на нём неровными треугольниками цветными мелками.
– Но я не играю в эту игру!
– Именно поэтому ты и теряешь баллы – ведь очень легко терять то, чего у тебя нет.
– Правда?
– Если у тебя никогда не было чего-то, то не всё ли равно, потеряла ты это что-то или никогда не находила?
– Не знаю.
– Абсолютно всё равно. Если я скажу, что у тебя украли миллион – или наоборот, что ты прошла мимо миллиона – и то, и то будет правда, потому что правда – это наличиствующая действительность, а действительность такова, что у тебя миллиона-то и нет, и не было.
– Ну..
– Я права, права, права, - обезьяна странно закачалась по кругу и ХIинд с испугом поняла, что та танцует зикр.
Ля иляхIа илля ЛлахI..
Ля иляхIа илля ЛлахI..
– Угадай, как меня зовут? – шимпанзе протиснулось сквозь решётку клетки и теперь сидело на корточках, протягивая лапу. – Хау ду ю ду?
– Простите, но я не знаю. – ХIинд повернулась назад, собираясь убежать, но взгляд натолкнулся на холодную стену. То ли западня, то ли всё настолько непостоянно в мире снов.
– Маймун. – представилось животное, и ХIинд, не оборачиваясь, удивилась. – Это ваше собственное имя? Но ведь на арабском оно означает
На спину ей повеяло лёгким ветром, принесшим в голову вычитанное в книгах Гессе слово «фэн» .
– Сестра, воистину, салам алейкум, и позволь рассказать, что хотя слово маймун в языке, выбранном АллахIом Всевышним для ниспослания творениям своим последнего руководства и означает, как ты правильно заметила, обезьяна, Пророк – да благословит его АллахI и преветствует, дал ясное понимание относительно того, что мерзкие имена запрещены последователям последнего откровения. А маймун мерзкое имя, ибо обезьяна мерзкое животное. Меня зовут Маммун и смысл этого имени дозволен любому, так как..
Она потянулась инстинктивно к наполненному лелейностью голосу, но он, отдаляясь, таял, как исчезают звуки в облаке тумана. Захотелось спать – долго, сильно, и она – она спящая, заснула глубоким сном без сновидений.
Пробуждение было мерзким – из-за угла красного кирпичного здания школы-свидетельницы двоек ХIинд с четвёртого по шестой класс, выбежало дикое существо, вполне могущее распевать что-то нибудь вроде ” Аз есмь такой странной, игрушкой безымянной ” , если бы песенка эта не застолбилась исключительно для выдуманного зверька, родом из Тропического леса.
Существо же имело огромную косматую голову, передвигалось на одном хвосте – другие конечности отсутствовали – причём очень проворно, разинув краснокровавую пасть с непроглоченными, облипившими слизистую кусками чего-то омерзительно пахнущего, приближалось к ней.
ХIинд попробовала убежать.
Напрасно.
Как и у Иссаакиевского собора ноги шли только в одном направлении – в сторону надвигающегося монстра, и ХIинд застыла на месте, жалея, что пытаясь убежать сделала-таки один шаг вперёд, и понимая одновременно, что не спасёт её ни один шаг назад, ни два шага. Чудовище решило плотно пообедать шестьюдесятями киллограммами её веса.
Вот оно приблизилось настолько, что чётко стала видна шерсть, вся в колтунах и небольшие, но многочисленные мозоли на хвосте.
Вот видны глаза – тысячи глаз, раскиданных по всему туловищу – ненасытных, ненавидящих – и, самое главное, устремлённых в пространство – невидящих, слепых.
Вот видны усы – четыре вертящиеся антенны над пастью – правая антенна вертиться по часовой стрелке, а левая – против часовой стрелки.
Нет, не так. Левая сторона у чудища там, где у ХIинд правая сторона, потому что оно приближается ей навстречу, следовательно антенны вертятся наоборот.
О чём ты думаешь, ХIунайда? Тебя сейчас сожрут..
Она почувствовала на себе жаркое дыхание и тут же глаза прорезал яркий свет. В самолёте включили освещение.
– Тьфу ты.. И так каждую ночь. Точнее не совсем ночь, - поправилась она, посмотрев на часы – подарок Заура на двадцатилетие. – Даже совсем не ночь.
– Уважаемые пассажиры, наш самолёт идёт на посадку в аэропорт города Санкт-Петербурга..
– ХIунайда, - встрепенулась тётя, протирая прядью париковых волос заспанные глаза, - скоро будем дома.