Хищник. Том 1. Воин без имени
Шрифт:
Мы никогда не знаем, когда наступает последний раз.
Я спустился с холма, размышляя о том, как мне провести день — следующие четыре дня, — потому что я сильно привязался к Ливии и привык постоянно находиться в ее обществе. Но затем, когда я пришел в конюшню, чтобы вернуть Велокса в стойло, я испытал настоящее потрясение, увидев там Вайрда. Впервые с тех пор, как мы прибыли в Хальштат, он ухаживал за своим конем и что-то нежно говорил ему. Теперь, когда Вайрд не сидел, развалившись за столом, и не лежал, растянувшись на кровати, я смог разглядеть, что он ужасно похудел. Голос моего друга стал сиплым — может, потому, что его горло, как он заявлял, было сжато кольцом или сожжено до мяса невероятным количеством вина, — однако он казался трезвым и вел себя вполне разумно.
— Что за чудеса? — скептически вопросил я. — Неужели после того, как мы с Андреасом и его женой долго и тщетно пытались отучить тебя от пьянства, ты наконец решил взяться за ум?
Старик прокашлялся, сплюнул на солому в конюшне и сказал:
— Когда нынче утром я обнаружил, что не могу проглотить даже римского разбавленного вина или слабого пива, то решил, что мои внутренности, должно быть, и в самом деле взбунтовались. Теперь я не желаю даже слышать о выпивке. Я обещал тебе охоту, мальчишка. Что скажешь? Или ты настолько презираешь этого старого негодника, что не захочешь отправиться с ним еще один раз?
— Нет, frauja, ni allis, — смиренно произнес я, раскаиваясь, что частенько ворчал на старика, как вечно недовольная жена. — Я надеялся, что ты исцелишься и мы снова сможем отправиться путешествовать.
— Мы будем отсутствовать несколько дней. Твоя подружка Ливия отпустит тебя на охоту? Ты можешь ненадолго отложить свою детскую привязанность?
— Разумеется. Пожалуй, в последнее время я слишком часто общался с ребенком. Хорошо бы прогуляться хоть разок, не чувствуя себя строгой нянькой.
— Я вижу, что у тебя с собой меч и праща. А я захватил свой лук и стрелы. Ну ладно, давай оседлаем лошадей и отправимся на охоту.
Нам не было нужды возвращаться в таверну за чем-нибудь, потому что мы оставили все свое снаряжение в конюшне. Мы отобрали несколько шкур для ночевки, завернули в них припасы, которые могли нам понадобиться, и привязали свертки к седлам, затем сели на лошадей и выехали из Хальштата. Вайрд не поехал по дороге, что привела нас в город, той самой, по которой я только что спустился вниз от копи. Он выбрал ту, которой мы с Ливией добирались до eisflodus на Каменной Крыше.
Когда тропа стала достаточно широкой и мы смогли ехать бок о бок, я сказал:
— Ты раньше говорил, frauja, что мы будем охотиться на какую-то особенную дичь. Кого ты имел в виду?
— Птица называется auths-hana. Не то чтобы она такая уж особенная, но скрытная, ее редко можно увидеть, да и охотиться на нее надо совершенно иначе. За все время наших совместных странствий мы ни разу не сталкивались с auths-hana. Думаю, теперь настало время показать тебе, как выслеживать эту птицу. Ох и вкусное же у нее мясо!
Название птицы означает «глухарь», но это ничего мне не сказало. Вайрд продолжил:
— С виду auths-hana достаточно страшная, с ужасным клювом и изогнутыми когтями хищника, и еще она довольно крупная и издает крик, подобный реву взбесившегося зубра, но на самом деле это безобидный пожиратель растений. Должен сказать, что только в это время года, когда птица питается черникой и другими ягодами, ее мясо прекрасно. Зимой auths-hana кормится побегами сосны, поэтому на вкус отвратительней даже иллирийского шакала. Некоторые охотники называют ее глухарем, потому что когда она издает свой ужасающий громкий крик, то уже больше ничего не слышит. Вот так на нее и охотятся, мальчишка. Когда ты услышишь оглушительный крик auths-hana, ты можешь подойти к самому дереву, на котором она сидит. Надо все время таиться, останавливаться, когда глухарь замолкает, а затем быстро подкрадываться, когда он пронзительно вопит. Птица не услышит тебя в это время, как бы ты ни топал. Постепенно, пользуясь тем, что auths-hana периодически сам себя оглушает, ты сможешь подобраться к нему достаточно близко, чтобы сбить стрелой.
Вайрд продолжил рассказывать, но теперь тропа снова стала узкой, и я последовал за ним на лошади, поэтому пропустил большую часть того, что старик говорил об auths-hana. Я не придал этому значения, уверенный, что услышу все еще раз. Вайрд всегда был разговорчив, как и все, кто промышляет в лесу, просто потому, что им не с кем общаться. Вспоминая впоследствии ту нашу охоту, я понял, что Вайрд, казалось, просто захлебывался словами, словно ему надо было срочно высказать все, что он хотел, а времени уже не оставалось.
Однако тогда эта его болтливость абсолютно меня не насторожила. Я был просто рад тому, что вернулся прежний Вайрд, которого я знал, в здравом уме и исправно выполняющий свои обязанности frauja по отношению ко мне, ученику. Разумеется, он был не совсем таким, как прежний Вайрд. Мой друг сильно похудел и осунулся, его голос стал грубым, волосы и борода спутались, а еще он горбился в седле, тогда как прежде всегда сидел прямо, как стрела. Я проклинал себя за то, что недавно был таким неблагодарным и неразумным брюзгой, высмеивающим и осуждавшим старика, когда тот пил, по глупости полагая, что мой учитель наслаждается, тогда как он, теперь я это понял, страдал. Возможно, Вайрд страдал и сейчас, но напустил на себя беззаботный вид. Я молился, уповая на то, что, раз старик снова отправился на охоту, это придаст ему прежних сил и здоровья, и обещал себе сделать все возможное, чтобы помочь ему. Каким бы грубым, вспыльчивым и невыносимо властным он ни был, я вынесу это; я буду радоваться этому как показателю того, что мой друг выздоровел. И может, после этой нашей совместной поездки вернутся старые добрые времена. Мы ведь раньше жили так хорошо и дружно.
Но мы никогда не знаем, когда наступает последний раз.
4
— Акх, ты видишь это? — на следующее утро воскликнул Вайрд своим новым хриплым голосом.
Мы как раз доехали до середины склона Каменной Крыши, где прошлогодний снег все еще лежал в ямах и выбоинах, защищенных от солнца. Вайрд показал мне на след на снегу. Это не был след копыта или когтистой лапы, но какая-то странная тройная борозда, спускавшаяся вниз по снежному склону, как будто с него рядышком съехали три животных, с вершины и до самого низа.
— Ты можешь сказать, что означает этот странный след? — спросил я. — Ведь не три же выдры скакали на такой высоте.
— Выдры тут ни при чем. Этот след оставило одно создание, не три. Ты правильно назвал этот след странным. Охотник сразу же узнает его, а вот невежественные крестьяне приходят в ужас, когда набредают на тройной след, потому что верят, будто его оставляет какой-то ужасный горный skohl. Но это всего-навсего лишь след одного auths-hana.
— Той птицы, которую мы ищем, frauja? Но как птица может оставить такое?