Хищники Аляски

Бич Рекс

Подойдя к ним, Гленистэр узнал нотариуса Уилтона Струве и высокого элегантного приезжего из «Северной Гостиницы» – Мак Намару, человека с тяжелой рукой.

Струве немедленно обратился к Гленистэру.

– Вот что, Гленистэр, мы приехали проверить ваши права на этот участок.

– В чем дело?

– В прошлом месяце на него была сделана новая заявка.

– Да. Что же из этого?

– Голлоуэй подал на вас в суд.

– Участок принадлежит Дэкстри и мне. Мы нашли его, начали разработку, соблюдали все правила и считаем его нашей неотъемлемой собственностью.

Гленистэр говорил так пылко и убедительно, что Струве несколько растерялся, но Мак Намара, до сих пор молча сидевший на лошади, ответил за него:

– Все это так, сэр; если права ваши обоснованы, то вы найдете законную защиту. Так или иначе, в Аляске водворилась законность, и мы должны преклониться перед нею. В насилии нет никакой надобности. Вот вам в двух словах все положение дел: мистер Голлоуэй возбудил против вас дело; суд наложил арест на дальнейшую разработку вами участка до окончательного разбора дела. Это, конечно, необычайное распоряжение, но и обстоятельства в этой стране ведь тоже необычайные. Рабочий сезон столь короток здесь, что было бы несправедливо по отношению к законному владельцу вовсе приостановить работу на все лето. Дабы избежать этого, я получил полномочия и инструкцию взять на себя разработку, депонируя добытое золото в распоряжение суда. Разрешите представить вам судебного пристава Соединенных Штатов мистера Вуриза. Он вручит вам постановление суда.

– Подождите, – воскликнул Гленистэр. – Неужели вы хотите сказать, что найдется суд, который признает иск Голлоуэя.

– Закон признает все иски. Если иск его не обоснован, тем лучше для вас.

– Вы не имеете никакого права брать разработку на себя. Слыханное ли дело – подобный иск? Нам не присылали судебной повестки, и мы не имели возможности защитить свои интересы.

– Я вам только что говорил, что дело исключительное, и нам пришлось принять необычные меры, – ответил Мак Намара.

Молодой золотоискатель потерял терпение.

– Вот что. Золото никуда не убежит. Оно в безопасности в земле. Мы перестанем работать до окончательного решения суда. Не думаете ли вы, что мы откажемся от владения нашей собственностью по одному заявлению какого-то проходимца? Это просто смешно и этому не бывать. Вы должны по крайней мере разрешить нам защищаться в суде.

– Вы не единственные потерпевшие, – сказал Мак Намара. – Мы наложили арест на все окрестные прииски.

Он кивнул головой в сторону ущелья.

Пока он говорил, Гленистэр поспешно обдумывал положение и соображал, как ему вести себя в дальнейшем.

– Это дело надо обсудить в присутствии судьи Стилмэна, – сказал Струве, не подозревая о том, что творится в душе Гленистэра.

Юноша жаждал боя – не словесной борьбы и юридических ухищрений, а настоящей физической драки с боксом и выстрелами. И он знал, что желание это вполне законно и естественно, ибо дело, поднятое против него, было неслыханным насилием. Он вспомнил слова Мексико-Мэллинза. И все же… Он медленно отодвигался, пока спина его не оказалась у входа в большую палатку. Посетители внимательно наблюдали за ним, несмотря на кажущееся равнодушие и спокойные позы. Когда он одним прыжком нырнул в палатку, где находились его сотрудники, которые могли поддержать его, он внезапно вспомнил судью Стилмэна и его племянницу.

Старик был, несомненно, честный человек. Разве доверилась бы ему в ином случае девушка? Едва ли тут могли иметь место какие-либо более серьезные махинации.

Покамест все было вполне законно, – решил он, перетряхнув все свои скудные юридические познания. Чего ради он будет лезть на рожон, он, единственный из всех золотоискателей. Никто не оказал сопротивления. Их права столь неоспоримы, что им с Дэкстри нечего бояться.

Нынче суды не обирают честных людей, – подумал он, – и, быть может, Элен была права, когда говорила, что он будет ей больше нравиться, когда перестанет быть драчуном, каким был в доброе старое время. Ясно, что вооруженное сопротивление против первого же постановления ее дяди не может ей быть приятным. Она говорила, что он слишком непосредствен, так вот он покажет ей, что может и не быть дикарем. Во всяком случае потеряно будет лишь несколько дней. Внезапно он услыхал из-за непритворенной двери негромкий голос «Оладьи» Симмза.

– Поддайся-ка немного в сторону, братец. У меня верзила на мушке.

Гленистэр увидел, что всадники схватились за кобуры, бросился к своему старосте, который шагнул через порог, прижав щеку к ложу винчестера и холодно поблескивая сузившимися глазами. Молодой человек вскинул кверху ствол ружья и вырвал его из рук старика.

– Не надо, Хэнк, – резко крикнул он. – Я скажу, когда нужно будет стрелять.

Он повернулся и увидал ряд направленных на него ружей в руках всех всадников, кроме одного. Алек Мак Намара сидел, равнодушный и веселый, покачивая головой в знак одобрения. Дуло ружья Хэнка было направлено именно на него.

– Довольно, довольно, – сказал он. – И этого достаточно, чтобы испортить все дело.

«Оладья» глубоко вздохнул, с отвращением отплюнулся и недоверчиво взглянул на своего хозяина.

– Изо всех дураков, какие есть на свете, – сказал он хрипло, – вы самый омерзительный.

Он гордо прошел мимо судебного пристава и его свиты по направлению к выемке, надел куртку и двинулся вниз по дороге, ведущей к городу, не удостоив ни одним взглядом копи и человека, не сумевшего отстоять их.

Глава VII. ЧТО ПОДСЛУШАЛ БРОНКО КИД

Во второй половине июля становится темно к полуночи, так что многочисленные огни, светящиеся в дверях и окнах, кажутся уже не такими ненужными и нелепыми, как месяцем раньше.

«Северная Гостиница» делала прекрасные дела. Только что открытый бар, стоивший сумму, равную военной контрибуции или ночному проигрышу клондайкского миллионера, сверкал ослепительной роскошью; хрустальные стекла переливались радугой и как бы отражали изменчивое настроение толпы, сновавшей взад и вперед, останавливавшейся у рулеток либо устремлявшейся в глубину постройки – в театр.

Старая обстановка бара, когда-то привезенная на собаках по реке, была помещена в другом конце постройки, около самого входа в театр, и давала возможность театралам, хоть и с некоторыми неудобствами, наслаждаться одновременно и балетом, и выпивкой.

Представление уже кончилось. Из зала вынесли стулья и сняли брезент с блестящего паркетного пола. Оркестр перебрался на сцену и заиграл залихватский «ту-стэп». Любители танцев хлынули в зал.

Время от времени музыканты делали бешеное кресчендо; танцоры подхватывали мотив, все сливалось в дикий вой, достигавший по хроматической гамме верхней ноты, и барабанщик стрелял из кольта в ящик с сырыми опилками, стоящий рядом с ним. Все это проделывалось в такт с танцем.