Хищники Аляски

Бич Рекс

Мужчины были по большей части молоды и танцевали с увлечением школьников, а женщины, такие же молодые и столь же искусные плясуньи, скользили по полу с легкостью мотыльков.

Лица раскраснелись, глаза блестели, и почти во всех голосах звучала радость. Шумели по большей части мужчины; и хотя на некоторых женских лицах можно было прочесть выражение усталости и даже грусти, в общем все же получалось впечатление неподдельного веселья.

Музыка внезапно прервалась, и парочки ринулись к стойке. Женщины пили прохладительные напитки, мужчины же по большей части поглощали виски. В общем, всякий пил, что хотел, хотя иногда какой-нибудь краснощекий любитель выпивки приставал к своей даме, требуя, чтобы она пила то же, что и он, присовокупляя: «Что полезно мне, то должно быть полезно и вам». Дама неизменно соглашалась, а кавалер неизменно не замечал взгляда, которым она обменивалась с барменом. Тот молча и с величайшей ловкостью заменял виски в ее стакане имбирным элем, джин – чистой водой. Бармен брал по доллару с каждого мужчины, выдавая девушке чек, по которому она получала проценты. Наверху, в ложах с задернутыми занавесками, вино подавалось в запечатанных бутылках, так что дамы не имели возможности прибегать к обману; зато они получали за каждую бутылку чек на пять долларов.

Житель восточных штатов, впервые приехавший сюда, сразу же обратил бы внимание на прекрасный оркестр, затем на прелестные лица женщин, а потом уж на поношенные костюмы мужчин, из которых некоторые были в «муклуках» 1 , другие в свитерах, с огромными вышитыми инициалами, все до одного – без воротничков.

В большом игорном зале было совсем мало женщин. Мужчины стояли толпой вокруг столов, где играли в «фаро», «колесо», «крайс», «Клондайк», «панчинги» и прочие игры. Они разговаривали о делах, о родине, о женщинах, покупали и продавали прииски и торговали всем, начиная с ветчины и кончая честью. Гладко причесанные, грязные, растрепанные и чистые люди стояли в тесноте, плечом к плечу, одинаково овеянные вольным духом золотых приисков, охваченные возбуждением.

1

род мокасинов

Таинственный Север околдовал их всех. Хмельное вино авантюр бурлило в их жилах; они громко разглагольствовали о своих планах или с удивительной скромностью рассказывали о том, чего они уже достигли.

Бронко Кид, известный в качестве лучшего банкомета на всем Юконе, от Атлина до Нома, метал от восьми часов вечера до двух часов ночи. То был стройный человек лет тридцати, быстрый в движениях, редко улыбавшийся, говоривший мягким голосом и славившийся как покоритель женских сердец. В былые дни он вел самую крупную в здешних краях игру и не имел ни одного врага. Многие называли его другом, но втайне как-то чуждались его.

Игра была нынче серьезная для Кида; швед Сэм из Даусона выбрасывал на стол одну пригоршню желтых фишек за другой: Сэм был игрок решительный и агрессивный.

Во главе стола сидел еврей, выложивший перед собой десять аккуратно сложенных кредиток и кучку более мелких денег. Он играл сердито и без системы; кроме него и шведа играли еще человек пять, изредка ставивших по маленькой. За игрой было нелегко следить; ввиду этого крупье, сидевший на возвышении, наклонялся вперед, опершись подбородком на руку, а увлеченные зрители сгрудились вокруг играющих.

Игра в «фаро» для большинства – книга за семью печатями. Счастлив тот, кто никогда не пытался разрешить ее тайны и не играл по «беспроигрышным» системам.

Игра эта требует от настоящего игрока опыта, ловкости и уравновешенности. Банкомет одновременно должен сдавать карты и следить за меняющимися ставками, разбираться в аккуратно сложенных чеках и подсчитывать выигрыш и проигрыш с молниеносной быстротой.

Безошибочная машинная точность Кида в этом трудном деле создала ему славную репутацию. Он сдавал карты молчаливо и мрачно, скользя по ним длинными белыми пальцами.

Он был так занят игрой, что не заметил движения в толпе, вызванного появлением нового лица, близко подошедшего к нему и ставшего позади него.

Наконец он прочел на лицах людей, сидящих напротив него, удивление и увидел, что игрок-еврей уставился маленькими черными глазами на кого-то и расплылся в восхищенную улыбку. Швед Сэм также смотрел мимо него из-под нависшей на глаза шевелюры, неуверенно трогая расстегнутую фланелевую рубашку в том месте, где полагалось быть воротничку. Стоявшие вокруг мужчины смотрели на новоприбывшего кто с удивлением, а кто и с приветливой улыбкой.

Бронко быстро оглянулся и чуть не поперхнулся, правда, только на мгновение. Позади него стояла девушка – так близко, что кружево ее платья касалось его рукава. Он уронил карту из колоды, которую он как раз тасовал, потом кивнул девушке и спокойно сказал, нагибаясь, чтобы поднять карту:

– Здравствуйте, Черри.

Она не отвечала и продолжала рассматривать ставки.

«Что за женщина!» – подумал он.

Она была среднего роста, хорошо сложена, с высоким бюстом и длинной талией; ее изящную фигуру облегало прекрасно сшитое платье. У нее было продолговатое лицо, довольно большой рот, темно-синие большие глаза с длинными шелковистыми ресницами. Тускло-золотистые волосы ее волнами ниспадали на уши, а улыбка ее, от которой на щеках образовывалось множество ямочек, открывала ряд блестящих зубов. Удивительнее всего в этом лице было выражение чистейшей девичьей невинности. Кид неловко стасовал карты и положил их в машинку. Вдруг женщина заговорила:

– Пустите меня на ваше место, Бронко.

Мужчины удивленно переглянулись, еврей ухмыльнулся, а крупье выпрямился на своем стуле.

– Не советую. Игра тяжелая, – сказал Кид.

Но она приказала ему властным тоном:

– Ну, скорее. Пустите меня.

Бронко встал, и она села на его место, подобрала платье, сняла перчатки и поправила бриллиантовые кольца на руках.

– Что за черт, – резко крикнул крупье. – Вы пьяны, Бронко. Уходите отсюда немедленно вниз.

Она медленно повернулась в его сторону. Черты ее лица потеряли невинное выражение, и большие глаза грозно загорелись. В ее лице произошла какая-то перемена: оно в одну секунду огрубело, веки ее презрительно опустились и губы злобно передернулись.

– Выбросьте его вон, Бронко, – сказала она тоном, каким хозяин обращается к своему рабу.

– Не беспокойтесь, – сказал Кид крупье. – Она куда лучший банкомет, чем я. Это Черри Мэллот.

Не обращая внимания на любопытные взгляды, вызванные этим заявлением, девушка принялась за дело. Ее красивые, холеные руки так и летали над столом. Она быстро и безошибочно сдавала карты с ловкостью человека, с юности привыкшего к этому делу, и орудовала фишками теми особыми жестами, которые приобретаются только долгим опытом.

Присутствующие заметили, что она ни разу не повернула головы в сторону чеков, но когда следовало платить, протягивала руку и брала соответствующую пачку, причем каждый раз безошибочно брала именно ту сумму, которая ей была нужна. Это считается идеалом профессиональной ловкости, и Бронко Кид радостно улыбался, видя всеобщее удивление, начиная с крупье и кончая всеми присутствующими, и слыша замечания мужчин, влезших на стулья и столы для того, чтобы получше разглядеть женщину-банкомета.

Она метала банк около двадцати минут, пока комната не переполнилась выше всякой меры, причем крупье ни разу не удалось поймать ее на промахе.